«Код ученого»: Светлана Кривохиж о китайских нарративах, постколониальной оптике и игре в бадминтон

Традиционно считается, что востоковеды работают с классическими источниками — например, древними текстами. Наша сегодняшняя героиня — Светлана Кривохиж, заведующая кафедрой международных отношений и политических процессов стран Азии и Африки, идет другим путем. Вместе с коллегами и студентами она изучает медиа. Поговорили с кандидатом исторических наук о том, каково это, когда твои идеи проходят путь от критики до признания, как постколониальная оптика проявляется в обычной жизни и какой вид спорта лучше всего помогает отвлечься от напряженных будней.

Владимир Александров / НИУ ВШЭ — Санкт-Петербург

Исследование, которым вы гордитесь

В университете я изучала публичную дипломатию Китая, о ней была и моя диссертация. Уже тогда меня интересовало, как страны  продвигают свои ценности на международной арене. Работая в Вышке, мы с коллегой Еленой Соболевой и студентами программы «Востоковедение» создали научно-учебную группу «Медиа и политика в странах Востока». Там мы смотрели уже прицельно, как о разных мировых событиях пишут СМИ стран Азии и Африки. Например, анализировали, как об инициативе «Пояс и путь» говорят китайские и арабские медиа. Оказалось, ее освещение в разных государствах сильно отличается — что-то выходит на первый план, о чем-то вообще молчат. 

Мы пошли дальше и решили посмотреть, через какие каналы и в какой форме Китай продвигает свою повестку на мировой арене. Эта тема оказалась мне по душе, потому что меня всегда интересовало, как абстрактные идеи становятся нашей реальностью и как сильно они меняются в зависимости от информационного пузыря. Так появилось наше с Еленой Соболевой исследование о современных стратегических нарративах Китая. 

Думаю, именно эта работа получилась у меня лучше всего. Что конкретно вызвало во мне чувство гордости — я вряд ли скажу. Наверное, совпали сразу несколько вещей. У нас с Еленой сложился хороший творческий тандем, который дал мне много вдохновения. Мы действительно нащупали тему, от которой горели глаза. И хотя иногда работа была непростой, мотивация не угасала — хотелось поглубже погрузиться в материал. 

Порадовала и реакция научного сообщества. Наша тема привлекла много внимания: мы несколько раз участвовали в семинарах, один даже организовали вместе с московскими коллегами. Там мы поняли, что идея нашего исследования давно витала в воздухе и есть ученые, которые изучают нечто похожее. Почему для меня это было важно? Когда мы только начинали работать со СМИ, многие коллеги и рецензенты в научных журналах относились к нашему исследованию с настороженностью. Традиционно считалось, что востоковеды работают с классическими источниками: документами и древними текстами, а медиа — это слишком революционно. Но сейчас я вижу: все больше и больше коллег берутся за СМИ и социальные сети. Приятно наблюдать, как наши идеи прошли путь от критики до признания, и осознавать, что мы не отступились.

Исследование, которое изменило ваши представления о науке

Мой фокус в науке сильно изменили постколониальные исследования, особенно книга Гаятри Спивак «Могут ли угнетенные говорить?». В ней Спивак задается вопросом о влиянии языка на самосознание и понимание мира. Она размышляет: могут ли угнетенные народы, которые были колонизированы, выразить свою идентичность и рассказать свою историю, если единственный доступный им язык — это язык колонизаторов? Еще одно исследование с похожим посылом — «Провинциализируя Европу» Дипеша Чакрабати. Его основная идея в том, что европейские ценности и форма организации международных отношений — лишь один из вариантов устройства мира. Наверное, благодаря этим двум работам я надела очки с постколониальной оптикой и теперь не могу смотреть на мир иначе. 

Это проявляется не только в науке, но и в моей повседневной жизни. Недавно я была на китайском балете в Мариинском театре. Публика явно ожидала чего-то другого и возмущалась: «Да что же это за недобалет такой?» Но китайский термин, которым называется этот вид искусства, обозначает вовсе не балет, а акробатическую драму — по сути, цирк. Мы не привыкли к такой терминологии и к такому искусству, отсюда и обманутые ожидания. 

Я перечислила философские эссе, но есть работы, которые привлекли меня исследовательским дизайном. Например, мне очень нравится статья Юэна Конга «Американская данническая система». В ней проводилась параллель между взаимоотношениями Америки с союзниками и китайским взаимодействием с вассалами. Сравнить совершенно разные страны в совершенно разные исторические периоды — небанальный угол зрения, не так ли? Такой подход мне очень близок — стараться абстрагироваться от привычного взгляда на вопрос и поискать неожиданное решение.

Ученый, на которого хочется равняться

Таких ученых довольно много. Из моего ближайшего окружения — это Яна Лексютина, профессор кафедры американских исследований СПбГУ. Когда я училась в университете, она рецензировала мои работы. Тогда она еще была ассистентом, а теперь стала профессором Российской академии наук. Именно благодаря ей я решила стать ученым, потому что на третьем курсе она похвалила мою курсовую работу и сказала, что мне нужно заниматься наукой. Исследование и правда получилось очень хорошим: фундаментальным, с опорой на источники, которые в открытом доступе вот так просто не достать. Но я не уверена, что решилась бы на академическую карьеру без ее поддержки: наука — довольно сложное дело, очень часто обескураживающее. Надеюсь, что однажды и сама стану таким человеком для студентов.

Мне также приходит на ум философ Джудит Батлер. Недавно вышла книга, которую Батлер написала после своего выступления в Бразилии, где ее очень плохо приняли. Говорили, что все ее идеи бессмысленны и что ей нужно поскорее уехать. Тогда она задумалась: «Почему они так плохо отнеслись к моей теории?» И написала об этом целую книгу. Для меня это пример той увлеченности, к которой хотелось бы стремиться. Когда буквально вся твоя жизнь строится вокруг научных проблем, которые ты постоянно обдумываешь. Мне кажется, это очень круто. 

Я думаю, что и сама близка к такой увлеченности. Часто прокручиваю в голове статьи, которые можно было бы написать даже о простых повседневных событиях, делюсь идеями со студентами. Недавно мы говорили о том, как наш язык влияет на восприятие мира, а как-то обсуждали, как бы мы жили, если бы масштабировалась не европейская система международных отношений, а китайская, например. Проводили такой мысленный эксперимент. Тогда мы бы сейчас обсуждали не суверенитет и границы, а кто лучше знает конфуцианские ритуалы! Действительно ли все, что мы воспринимаем как данность, таковой является — вот об этом я часто думаю.

Источники вдохновения

Путешествия

Часто меня вдохновляют далекие от академической среды вещи. Одна из таких — путешествия. Люблю ездить дикарем, вживаться в ритм каждого города. Например, в школе я училась по обмену в США и жила там в принимающей семье. Родители поначалу не хотели меня отпускать: переживали, что ко мне будут плохо относиться из-за того, что я из России. Но внутри страны я увидела, что там живут очень приятные люди и на самом деле у наших стран много общего. Эта поездка подтолкнула меня к изучению международных отношений — мне стало интересно, как стереотипы влияют на взаимодействие разных стран и порой заводят их в тупик.   

Уже в университете я стажировалась в Китае. Там я попробовала следовать традициям местных жителей. На Новый год мы с однокурсницей лепили пельмени — обязательное мероприятие для этого праздника в Китае! Еще я ездила между китайскими городами по тридцать часов на поездах без пассажирских кресел — сидя на полу и общаясь с местными. То есть, мне было важно почувствовать себя другим человеком, посмотреть на привычные вещи другими глазами. Главное в такие моменты — мыслить безоценочно. Условно: если местные едят в этой забегаловке и им нормально, то я тоже ем и мне тоже нормально. И так во всем.

Спорт

Одно время я занималась бегом, но для моего темперамента это довольно скучное занятие. Однажды я даже пробежала полумарафон, но морально было тяжело. А потом обнаружила такую замечательную игру, как бадминтон, и занимаюсь им уже год. Сначала мне казалось, что бадминтон — это дачная игра, где нет ни правил, ни специфических ударов. Напрасное заблуждение: это ведь олимпийский вид спорта! 

Бадминтон — лучшее занятие, которое можно придумать в конце интенсивной рабочей недели, — потому что на корте волнует только одно: как попасть по воланчику. Сейчас я в группе продолжающих игроков. Ракетку держу правильно, но победить более сильного игрока пока не смогу. Репертуар ударов у меня еще небольшой, да и не хватает насмотренности: не всегда могу предсказать, какой удар будет следующим. Сейчас мне хотелось бы увереннее играть с соперниками — чтобы была стратегия. И хотя профессиональных целей у меня в этой игре нет, периодически я участвую в соревнованиях. Для меня они сродни научным конференциям. И там и там, можно получить сто очков к прогрессу: посмотреть на уровень других, отрефлексировать ошибки. 

Главное для ученого

Мне кажется, что ученый — это человек смелый. Когда мы писали первые статьи про СМИ, некоторые научные журналы отказывали нам в публикации. Говорили, что не понимают, зачем мы вообще этим занимаемся. Меня это ужасно расстраивало, я даже думала уйти из науки. И чтобы продолжать исследовать то, что я считала важным, нужно было много упорства, желание пробовать снова и снова. Догматичность я считаю антикачеством. Мне бы хотелось, чтобы мой взгляд всегда оставался открытым и всегда была возможность сказать: «Да, до этого момента я заблуждалась».

Без трудоспособности тоже никуда. Ученый должен посвящать большую часть своей жизни науке. Исследовательская работа — это ведь тот же фриланс в каком-то смысле. У ученого есть конечный дедлайн, при этом он не сидит с девяти до шести  в офисе. У меня вот с дисциплиной не очень хорошо, но мне помогает совместная работа. 

Мы с коллегами из Института востоковедения и африканистики создали небольшую корайтинговую группу: собираемся раз в неделю вместе и каждый работает над своим проектом. Вначале обсуждаем планы, а потом обязательно подводим итоги. Иногда можно попросить помощи зала, это очень выручает. Коллеги занимаются очень разными, но при этом ужасно интересными вещами: кто-то переводит современную японскую литературу, кто-то занимается ближневосточными НКО, кто-то анализирует ценности современной китайской молодежи. Нередко идеи для моих исследований и лекций рождаются после бесед с коллегами.

Мне также нравится, когда ученый немного активист. Когда он пытается сделать мир более гуманным и стремится показать, что есть разные перспективы и все они имеют право на существование. В конце концов, наука должна стимулировать положительные изменения.