Новая картография поля литературы
Кто такие книжные блогеры и какую роль они играют в актуальных литературных процессах? Поговорили об этом с блогером Евгенией Власенко, недавно защитившей диссертацию о блогерах в рамках магистерской программы «Классическая русская литература и актуальный литературный процесс в социокультурном контексте» в РГГУ.
Как вы решили поступать в магистратуру? Ваше первое образование — не литературоведческое, с его завершения прошло несколько лет. Как вы приняли решение получать следующее образование в новой области и после большого академического перерыва?
Да, первое образование у меня, действительно, никак не связано с литературой. В 2006 году я закончила экономический факультет в Омске, там же в 2012 году получила второе высшее в области управления маркетингом. И почти 10 лет проработала в этой сфере.
В магистратуру меня пригласила моя будущая научная руководительница — Евгения Вежлян (Воробьёва). Мы познакомились в 2019 году на паблик-токе «Где искать современную российскую литературу? Новые площадки, форматы, ресурсы» где мы с Евгенией находились, условно, на разных сторонах, опять же условных, баррикад — критики и блогеры, толстые литературные журналы и социальные сети, ну вы поняли. Это не было похоже на противостояние. Беседа так живо сложилась, что к концу дискуссии мы поняли, что вообще-то говорим на очень близком языке. И тогда прямо во время дискуссии, возможно, в шутку, Евгения предложила мне прийти учиться к ней на магистерскую программу «Классическая русская литература и актуальный литературный процесс в социокультурном контексте» в РГГУ. Я задумалась.
К тому моменту я вела книжный блог уже больше трёх лет, с 2016 года, и уже достаточно погрузилась в процессы, которые протекают вокруг литературы, премиальный процесс, в частности. Я общалась с авторами, брала у них интервью для своего проекта на YouTube «Питстоп с Книгагид», следила за ведущими литературными критиками и прочая прочая. Естественно, в какие-то моменты у меня возникал комплекс самозванца. Да, я веду блог, он достаточно популярный, вроде бы у меня получается писать о книгах, но все же я обычный любитель и мой объём начитанного несопоставим с теми, у кого за плечами филфак. Тогда я подумала, что магистратура — отличный вариант восполнить пробелы и овладеть каким-то важным инструментарием, который позволит мне лучше разбираться в литературе и, соответственно, лучше делать свое дело.
Правильно ли я поняла, что запросов у вас было два: с одной стороны, разобраться в актуальном, условно назовём это, литературном процессе и для этого освоить социологический инструментарий, а с другой стороны, освоить литературоведческую базу и базу классических текстов, чтобы лучше понимать, как работает литература не как социальный институт, а как большой корпус текстов?
Ну скорее второе. Первое открылось мне уже в процессе обучения. Изначально магистратура представлялась мне таким книжным клубом с углубленным изучением предмета.
Я думала, что мы будем увлеченно и много читать, обсуждать прочитанное и писать рецензии. Так нефилолог представляет себе филфак — люди просто читают и обсуждают книжки!
Про социологию литературы, про устройство литературного процесса, про теоретические подходы в этой области я не имела никакого представления. Я пришла, чтобы усилить свои позиции, но остаться блогером. Так что поначалу я расстраивалась из-за некоторых, эмм, традиционных для филфака предметов. Потому что, откровенно говоря, эти знания книжному блогеру не факт, что нужны. Мне, например, многие оказались во зло (смеётся).
В чём же зло знаний? И вдогонку следующий вопрос: что вы получили от обучения в магистратуре? Ваши ожидания оправдались или не оправдались?
Как я уже сказала, изначально я пришла в магистратуру как книжный блогер и не планировала… переформатироваться. Больше скажу, я этого боялась. И когда мы начали проходить предметы, в рамках которых нужно было сломать себе язык, чтобы выработать новый, академический, когда нужно было формулировать не просто то, что ты думаешь о произведении, а использовать для этого очень жёсткие конструкции… Мне стало страшно, что я могу потерять свой язык. И что после этого мне будет очень сложно писать о книгах для соцсетей. И так оно и случилось. Чем больше мы погружались в какие-то теоретические работы, открывая для себя пласты теории литературы и лингвистики, тем сложнее и сложнее было с каждым разом возвращаться в пространство социальных медиа. В какой-то момент я начала получать от аудитории фидбэк, что мой Инстаграм теперь далеко не для всех, и что большинство подпишутся на кого попроще. Так я поняла, что то, чего я опасалась, уже произошло.
В то же время я понимала, что это такой выбор, который нужно было сделать. За время учебы в магистратуре у меня изменился подход к выбору книг, изменились темы, на которые я пишу вне книг. Конечно же, это не могло не повлиять на блог.
Мне хочется подробнее поговорить о теме вашей магистерской диссертации, потому что мне кажется, что выпускная работа — это, наверное, одна из самых главных частей в обучении. Умение сформулировать действительно интересную научную проблему — это непросто. Как и описывать те явления, которые происходят вокруг нас прямо сейчас, для которых ещё нет адекватного научного языка. Это в какой-то степени проще, потому что ты создаёшь то, как об этом будут писать дальше, но и сложнее, потому что это надо создать не полностью из головы, а с опорой на какие-то теоретические, методологические основы. И первый вопрос, который я хотела бы задать: расскажите, пожалуйста, как звучит ваша тема исследования и как вы пришли к ней.
Тема исследования звучит так: «Книжный блогер как актор: трансформация социальных ролей в литературе». К этой теме я не то чтобы шла, я с ней пришла.
К моменту поступления в магистратуру я уже замечала некую двойственность в восприятии книжных блогеров литературным истеблишментом и ощущала её на себе. С одной стороны, блогер — друг, он пиарит книжки, значит с ним надо дружить, а с другой — никто по-прежнему не понимал, где место книжного блогера во всей этой вновь складывающейся системе. Вращаясь в кругу критиков, издателей, писателей, редакторов, книготорговцев, я не до конца понимала, кто я. И мне, конечно, хотелось разобраться с этим вопросом, прежде всего, для себя.
Приблизительно в то же время появились премии для книжных блогеров: в 2017-м году в конкурсе профессионалов книжной индустрии «Ревизор» появилась номинация для блогеров, в 2018-м появилась премия «Литблог» совместно с «Большой книгой», в 2019-м — премия «Блог-пост»… Начался процесс легитимации книжных блогеров, который я подробно описываю в своей магистерской. Внутренняя кухня блогерских премий была мне хорошо знакома, как и большинство описанных в работе кейсов, включая бойкот издательства «Фантом Пресс». Так что я пришла к руководителю с уже набранным материалом для исследования, требовалось только подобрать правильный метод.
Гипотеза появилась после знакомства с работой Абрама Рейтблата «Русская литература как социальный институт» [1], в которой представлена схема взаимодействия исполнителей социальных ролей в литературе. Когда я впервые её увидела, то подумала — там должен быть блогер. Понятно, что Абрам Рейтблат писал свою работу в 90-е, когда никаких блогеров ещё не было, но сейчас ему там самое место. Так появилась гипотеза, что книжный блогер — это новый актор современной литературы.
Вы упомянули бойкот издательства «Фантом Пресс», но я думаю, не все наши читатели знают об этой истории. Пожалуйста, расскажите в двух словах, что такое #бойкотфантому и как вы его интерпретируете в своей работе? Как это явление можно описать в терминах социологии литературы? Потому что кейс правда очень яркий. За те три-четыре года, что я наблюдаю за букстаграмом, настолько крупной бучи больше не было. Или было?
Такого показательного конфликта с участием книжных блогеров, чтобы это было настолько яркое противостояние — наверное, нет. Поводом к конфликту стал пост главного редактора издательства «Фантом Пресс» Игоря Алюкова на его личной странице в Фейсбуке, где он критически высказался в отношении определённого формата книжного фотоконтента (пост был почти сразу же удалён, но в сети сохранились скриншоты, например, здесь — прим. ред.). Он сказал, что ему не нравится, как читатели фотографируют книжки, потому что там постоянно в кадре фрагменты рук, пальцы, и пальцы смотрятся, как будто бы они обрубленные, это было какое-то очень неаккуратное высказывание. Возмущение читателей не заставило себя долго ждать. И, конечно, книжные блогеры как наиболее активная группа читателей (особенно из Инстаграма, самой визуальной соцсети) тоже отреагировали весьма негативно. И вся эта реакция начала стихийно накапливаться по хэштегу «бойкотфантому». В частности, ряд достаточно крупных книжных блогеров написали посты, в которых высказали свою позицию в отношении слов главреда «Фантом Пресс», которые они восприняли как неуважение к тому, что делают на добровольных началах. И позиция, это ощущение обиды, исходило именно от блогера как от читателя: мы читаем ваши книги, покупаем ваши книги, бесплатно их рекламируем, а вы нас оскорбляете.
Вот эту интонацию и посыл возмущения было очень интересно впоследствии интерпретировать, потому что в исследовании, спустя время, они открылись совершенно с неожиданной стороны, что перевернуло мою гипотезу.
Понятно, что когда я начала работать над темой «Книжный блогер как актор», мне для начала было необходимо понять, а кто все другие акторы, которыми представлено поле, и как эти акторы взаимодействуют в современных условиях. Не так, как это было в 90-е, когда их описывал Рейтблат, а как это есть сейчас. И здесь потребовалась теория, которая бы учитывала присутствие социальных медиа в пространстве. Я воспользовалась исследованиями испанского социолога Мануэля Кастельса, в частности, его концепцией сетевого общества [2].
Я начала разбираться, а кто же такой книжный блогер, откуда он произошёл, и дала в контексте этих теорий определение блогеру как активному читателю, который благодаря переходу к массовым самокоммуникациям в сетевом обществе получил возможность проявлять себя более активно, то есть не просто быть пассивным потребителем литературы, но и давать обратную связь, включаться в коммуникации с автором и издателем. И в этом смысле, конечно, всё, что произошло с издательством «Фантом Пресс», только подтвердило, что книжный блогер — это не фрилансер, которому можно спустить техническое задание. Блогер находится за пределами профессиональной конвенции, регламентирующей работу других акторов: хороший пиарщик должен делать вот это, хороший журналист должен писать вот так… А книжный блогер как актор — он никому ничего не должен, потому что он — читатель-любитель. Мы же понимаем, что несмотря на некоторые процессы, свидетельствующие о профессионализации книжных блогеров, всё равно в основе их идентичности — любительство. И они это любительство готовы защищать любой ценой.
Этот момент стал поворотным в оценке гипотезы. В заключении к своей магистерской диссертации я прихожу к выводу, что книжный блогер — это не новый актор, что блогерство — это скорее форма или режим, в котором сегодня могут функционировать разные участники поля литературы. Это может быть читатель-блогер, писатель-блогер, критик-блогер.
Исследуя дискурс «критики против блогеров», используя для этого теорию борьбы дискурсов Лакло и Муфф [3], я анализировала высказывания в социальных сетях в отношении блогеров литературных критиков и книжных журналистов. В частности я рассмотрела несколько высказываний главного редактора толстого литературного журнала «Знамя» Сергея Чупринина, его полемику с Майей Кучерской, которая является одним из инициаторов премии «Литблог». В данном случае Кучерская была на стороне блогеров, а Чупринин на стороне критиков. В комментариях под их постами активно принимали участие писатели и другие критики, например, Галина Юзефович. Анализируя полемику о блогерах, я увидела, что внутри этого дискурса существует мнение, что популярные критики тоже своего рода блогеры. И действительно, у Сергея Чупринина на Фейсбуке четыре с лишним тысячи подписчиков — очень даже аудитория. Получается, что сегодня разные участники поля литературы достаточно глубоко вовлечены в социальные медиа, и там у них есть свои аудитории, на которые они активно транслируют свои идеи, так что по сути они тоже своего рода блогеры, литературные или книжные, если мы это разделяем. Потому что критики разделяют и очень сильно, даже внутри профессиональной конвенции они, например, настаивают на том, что вот есть литературные критики, это мы, толстожурнальные, а есть Галина Юзефович и другие, которые пишут для газет и журналов, это книжные критики, потому что они работают не с литературой как с текстом, а с книжками как с объектом, и они пониже. А книжные блогеры из соцсетей — это совсем непонятные какие-то люди, что они там делают и зачем вообще на них смотреть. Вот эти иерархии было супер интересно исследовать. Потому что тебе на берегу казалось, что критики против блогеров и всё, а на самом деле там критики против критиков, старые критики против новых критиков, книжные журналисты ещё против кого-нибудь…
Такая получается очень живая картина, со стороны напоминающая серпентарий, если честно. Но возвращаясь к нашей теме, я ещё хотела бы спросить о том, какой материал вы анализировали? Вы говорите о таких живых вещах: взаимодействия, разговоры между людьми… В чём они вообще фиксируются и как это анализировать?
Источниковой базой для исследования послужили публикации в блогах и на страницах основных акторов в социальных сетях, прежде всего это Инстаграм и Фейсбук, публикации на литературных порталах, на сайтах премий, конкурсов для книжных блогеров (я исследовала «Книжную премию Рунета», конкурс «Ревизор», премию «Литблог», премию «Блог-пост»), колонки в толстых литературных журналах… Есть замечательный цикл колонок Ольги Брейнингер в журнале «Дружба народов» за 2019 год. Она одна из первых исследовательниц этого феномена, именно Брейнингер перенесла дискуссию о блогерах в поле толстых литературных журналов. Для моего исследования её колонки послужили очень важным источником.
Кроме того, я анализировала видеозаписи публичных дискуссий и интервью с участием основных акторов. Когда я говорю об основных акторах, я имею ввиду издателей как одних из наиболее активно взаимодействующих с книжными блогерами участников поля литературы, а также критиков и, собственно, блогеров.
Самым сложным, пожалуй, было найти и зафиксировать источники. Случалось, что в процессе написания диссертации выбранные ссылки становились неактивными: человек просто удалял старый пост или портал закрывал раздел. Некоторые события вообще нигде не были зафиксированы. Например, не осталось записи круглого стола издательства «Фантом Пресс» с книжными блогерами, который состоялся в рамках ярмарки интеллектуальной литературы Non/fiction в декабре 2019 года. В таких случаях я использовала метод автоэтнографии. С навигацией в социальных сетях тоже не все было просто. В том же Инстаграме есть система хэштегов, и через них можно найти те или иные материалы (например, хроника конфликта по хэштегу #бойкотфантому). Плюс, мне очень помогало, что у меня большинство постов было в закладках с 18-го, с 19-го, с 20-го года… На Фейсбуке поиск устроен легче: я заходила, например, на страницу к Сергею Чупринину, нажимала поиск по странице, вводила «книжные блогеры» и просматривала все посты с соответствующим упоминанием.
Проблема в том, что ты не можешь перенести из интернета всё, приходится тщательно выбирать. Вот ты берёшь именно эту цитату, она передаёт именно эту интонацию. Ты верно это выбрала? Ты верно отсекла остальное? И это непросто, потому что это определённая ответственность — ты задаёшь определённый ракурс, ты подсвечиваешь всё с определённой стороны.
Было и забавное. В моем списке источников есть такие названия, как «Буря в стакане Инстаграма», «Злорадный скунс истории» и «Читательская точка G». В общем, список источников выглядит достаточно эффектно (смеётся).
Ну и, наверное, последний вопрос, больной для любого гуманитарного исследователя. В любом введении, в любой выпускной работе надо обязательно сформулировать актуальность, новизну, какую-то практическую значимость своего исследования… И если с актуальностью и новизной вашего исследования всё очевидно: что может быть актуальнее того, что происходит прямо сейчас, — то какая у него практическая значимость? Можно ли применить те выводы, к которым вы пришли, за пределами академии?
Думаю, мне удалось решить какую-то очень важную задачу для себя как для блогера. Возможно, мои выводы относительно самоидентификации книжных блогеров как акторов, об их роли и месте в современном литературном поле будут полезны и другим блогерам...
Согласно моим выводам, книжный блогер — это любитель, и в этом любительстве — основа его идентичности, что не отменяет процесса профессионализации, который мы продолжаем наблюдать.
На основе этих выводов я пришла к заключению, что акторно-ролевая модель Рейтблата в современном, по Кастельсу, сетевом обществе, уже не работает. Требуются другие подходы к исследованию феномена блогерства. Мы живём в мире, в котором блогерство — не роль, а форма исполнения социальной роли, которую, как я уже говорила, может выбрать любой актор: читатель, писатель, критик. И внутри академии, мне кажется, своим исследованием я сняла часть вопросов, чтобы сюда больше не ходили, а ходили туда, например, где можно исследовать, как влияет на трансформацию социальных ролей в литературе медийность или доступ к медийности акторов, таких, как читатели, писатели, критики. Или можно исследовать проблемы идентичности внутри профессионального поля, то есть, например, популярный критик Галина Юзефович, где она находится?
Мне кажется, она находится на каком-то отдельно выделенном секторе, примерно там же, где в кинокритике Антон Долин. Главный критик всея Руси, тот единственный, которого все знают, кто-то должен, видимо, занимать и такую позицию.
Абсолютно. И эту суперпозицию крайне интересно изучать. Когда воспринимаемая широкой аудиторией как главный критик, внутри профессиональной конвенции Галина Юзефович этим критиком не всеми признаётся. От этого может быть ни холодно ни жарко, но при этом любопытен вот этот зазор: когда массовая аудитория тебя считает кем-то одним, а где-то тебя считают кем-то другим, то кем ты сам считаешь себя? Или другой пример, который я тоже рассматривала в магистерской, когда блогер выходит за пределы блога. С этим сталкиваются многие. Я — не исключение, когда стали появляться какие-то предложения о том, чтобы писать уже не только в блог. В этот момент понимаешь, что тебе нужно решить, а что дальше? Будешь ли ты продолжать развивать своё медиа, оставаться книжным блогером или будешь трансформироваться, например, в книжного журналиста и писать для других медиа? А если ты делаешь и то, и другое, то кто ты? Это и есть кризис идентичности! Это важно не только в социологии литературы, это важно и для каждого человека как для эксперта.
Когда вы говорите о статусе блогера, что это не роль актора, а формат исполнения той или иной роли, то получается, что блогерская идентичность вроде как есть и нет одновременно, как кот Шрёдингера. Если рассматривать блогерство как формат, то что же тогда остаётся собственно за блогером книжным? Его нет. Это блогер-читатель, или блогер-критик, или блогер-писатель. А собственно блогер — кто это? Например, как вы сами себя позиционируете? Как собственно блогера или как блогера-читателя? Ведь вы участвуете в каких-то литературных процессах, в общественных дискуссиях, защищаете магистерскую диссертацию по этой теме… Вы уже точно не просто читатель. Но кто вы?
Это очень интересный вопрос. Что будет, если мы спросим об этом каждого актора? Мы зададим вопрос писателю, является ли он читателем? И он вам скажет, что да. Или критик? Он — активный читатель? Ну конечно же он читатель, потому что ему прежде чем написать о книге, нужно её прочитать. Или мы спросим редактора, библиотекаря, книготорговца.
В основе идентичности каждого актора литературного поля очень большую роль будет занимать именно читательство. И если мы вернёмся к Рейтблату, с которого начали, то увидим, что роль читателя — это основа основ.
Поэтому если говорить о блогерстве как формате или режиме функционирования читателя в сетевом обществе, очень сложно определить границы профессиональной идентичности. Человек может быть профессионалом в области ведения социальных сетей, но, допустим, не быть профессионалом в литературе. Система профессий в литературе вообще, насколько она сегодня работает? Понимаете, это исследование поставило ряд вопросов, которые было бы интересно исследовать дальше. Блогерство как профессия, как это вообще развивается, где этому учат? Блогерство как идентичность — тоже копать не перекопать в этом смысле. Или кризис идентичности, в том числе профессиональной. Мне кажется, потенциал и перспективы у исследований в этих направлениях немалый.
Конечно, согласна с этим, тем более что кризис идентичности, мне кажется, сейчас есть не только в блогерстве. Интересно, что на материале блогов эту проблему можно очень ярко отслеживать, потому что блогерство оставляет вполне конкретный сетевой след, который можно прокрутить обратно и пронаблюдать какие-то изменения в динамике. Так можно увидеть, как мы выстраиваем свою идентичность, в том числе профессиональную или любительскую, но с большими амбициями.