Американская история преподавания

Вышка славится своими программами академической мобильности, в которых каждый семестр принимают участие десятки студентов разных образовательных программ и годов обучения. Но слышали ли вы о том, что преподаватели Вышки тоже могут на какое-то время отправиться зарубеж, чтобы читать дисциплины иностранным студентам и, параллельно, заниматься исследовательской деятельностью? «Вольная редакция» поговорила с Анной Декальчук, находящейся сейчас в Штатах, и выяснила, каково это — на полгода оказаться преподавателем большого американского университета.

Анна Андреевна, какие дисциплины Вы преподаете, где и каким студентам?

Я сейчас нахожусь в городе Блумингтон, штат Индиана, совсем недалеко от столицы штата, Индианаполиса, в Индианском университете. Это очень большой университет — насколько мне известно, в нем учится около сорока тысяч студентов. Для сравнения, в питерском кампусе НИУ ВШЭ обучается примерно пять тысяч студентов, а в общей сложности в Вышке учится около двадцати пяти тысяч студентов. В университете есть всевозможные направления, среди которых самой большой популярностью пользуется факультет музыки — один из лучших в Штатах. При этом, сам город, в котором находится университет, очень маленький, его население — около ста тысяч человек, включая студентов. И когда они уезжают на летние каникулы, как сейчас, всё вокруг становится похоже на некое постапокалиптическое пространство, прямо как в Adventure Time , потому что половина населения города просто исчезает в мгновение ока.

Что я здесь делаю и почему? Зимой 2017 года я узнала, что стала одной из четырех исследователей, которых RussianStudiesWorkshop при Институте российских и восточно-европейских исследований университета хотел бы пригласить на постдок-позиции. Это довольно распространенная практика, когда человек, защитивший кандидатскую диссертацию, решает, что ему или ей хотелось бы провести какое-то время в другом университете, например, для того, чтобы более плотно позаниматься исследовательской деятельностью, превратить диссертацию в книгу или поработать над статьями, которые давно лежат недописанными. Иногда постдок предполагает преподавание. В моем случае получилось именно так, несмотря на то, что позиция больше все-таки исследовательская.

В рамках полугодового пребывания здесь мне нужно было прочитать студентам одну дисциплину на мой выбор, но с некоторыми ограничениями. То есть я предложила здешнему руководству несколько курсов, которые я хотела бы вести, и они выбрали дисциплину «Отношения России и Европейского союза сегодня». Объяснений этому выбору может быть несколько: во-первых, несмотря на то, что в своей исследовательской деятельности я специализируюсь, в первую очередь, на Европейском союзе, мой постдок – именно по российским исследованиям, а значит, это хорошая комбинация – преподавать отношения между Россией и ЕС. Во-вторых, хотелось, чтобы курс слушали ребята с разным образовательным бэкграундом. У меня в классе было 23 студента, включая ребят из бизнес-школы, хотя большинство, конечно, – это международники и политологи.

Но главная особенность моих студентов состояла в том, что все они учились на разных годах обучения: от первого курса бакалавриата и до студентки программы PhD , то есть программы аспирантского уровня. Правда, основную часть все-таки составляли студенты третьего и четвертого курсов бакалавриата.

Это довольно серьезный вызов для преподавателя, потому что становится совершенно непонятно, на что ориентироваться, и складывается ситуация, когда приходится по умолчанию думать о том, чтобы объяснять все, что возможно. Например, в России можно ожидать от студентов, что они знают, кто такой Ходорковский. А почему ребята в Штатах должны это знать, особенно те, кто не специализируется на России? В начале преподавания я несколько раз попадалась в эту ловушку, когда начинала что-то рассказывать с ожиданием, что у студентов есть какое-то предварительное знание по теме лекции. Естественно, после того, как я ловила на себе удивленные и непонимающие взгляды, приходилось делать несколько шагов назад в объяснении.

В России я никогда не испытывала подобного чувства, даже работая с зарубежными студентами, приехавшими обучаться по мобильности. Наверное, это связано с тем, что они специализировались на изучении России. Это и помогало избегать таких неожиданностей, когда прямо во время лекции понимаешь, что нужно объяснять что-то, что мне как человеку из России кажется абсолютно естественным.

Вы упомянули, что Ваша позиция не только преподавательская, но и исследовательская. Не могли бы Вы рассказать, какими исследованиями занимаетесь?

Та заявка, которую я подавала сюда в качестве исследовательского проекта, находится на начальном этапе, и пока что я не готова говорить о ней очень подробно. Но за время пребывания в Индиане я занималась несколькими исследовательскими проектами. Во-первых, совместно с Александрой Хохловой, нашей выпускницей, моей коллегой, соавтором и другом, мы закончили статью для специального номера одного международного реферируемого журнала. Вкратце, в статье рассказывается о том, как в России и за рубежом изучаются отношения России и ЕС в области сотрудничества в Пространстве свободы, безопасности и правосудия.

В каком-то смысле статья представляет собой обзор литературы, который должен быть всеобъемлющим. То есть необходимо было найти все-все мыслимые исследования на эту тему, написанные российскими и зарубежными авторами. И если со вторым особых проблем не возникло, то поиск статей отечественных исследователей порой оборачивался сложностями, так как иногда к ним не было доступа даже через elibrary . Поэтому в какой-то момент, когда мы вдруг нашли статью про взаимодействие МВД и Европола, написанную сотрудниками МВД и опубликованную в журнале «Портал МВД», Александре пришлось ехать в Российскую национальную библиотеку и фотографировать текст – иного варианта просто не было.

Но в итоге, мне кажется, у нас получился довольно интересный текст, главный вывод которого состоит в том, что российское научное сообщество, занимающееся вопросами сотрудничества России и ЕС в области Пространства свободы, безопасности и правосудия, почему-то, к сожалению, не ссылается не только на зарубежных авторов, но и на своих российских коллег.

Это приводит к тому, что часто более новые статьи фактически идентичны по своему содержанию более старым (включая исследовательский вопрос, структуру и результаты). В обучающих целях скажу: включение обзора литературы в исследовательские работы, курсовые, эссе позволяет избежать подобных проблем. Вывод – любите обзоры литературы!

Второе большое исследовательское приключение связано с тем, что вместе с Иваном Григорьевым мы посетили очень большую ежегодную конференцию Mid-WestPoliticalScienceAssociation , которая проходила в Чикаго в начале апреля и длилась четыре дня. В ней приняло участие примерно восемь тысяч человек, и за все время конференции состоялось около тысячи панелей. Только программа конференции представляет собой толстенный том формата А4.

Это был очень необычный опыт, потому что это самая большая конференция, на которой я когда-либо бывала — ежегодные конференции Европейского консорциума по политическим исследованиям кажутся менее масштабными. В Чикаго я представляла количественное исследование о депутатах Европейского Парламента, которое мы также делаем совместно с Александрой и нашим коллегой из Европейского университета в Санкт-Петербурге Дмитрием Скугаревским.

Три отличия между Вышкой и Индианским университетом?

Первое отличие – это то, что в Америке к дисциплинам всегда добавляется числовой показатель, отражающий степень сложности курса. Он показывает, является ли курс вводным, средним или сложным. Например, дисциплина «Дипломатия 101» значит, что это самая базовая дипломатия, буквально введение в нее. К курсу, который преподавала я, было приписано сразу несколько цифр, чтобы его могли выбирать студенты разных курсов. Получилось так, что для большинства курс был с числовым показателем 300, то есть средней сложности, но, например, для магистрантов этот показатель был 450.

Эта система, по правде сказать, поставила меня в тупик, потому что, несмотря на то, что есть отличия в сложности курса и что было бы логично ожидать, что сначала студенту следует выбрать вводный курс о ЕС или российской политике, а потом уже приступать к изучению более сложных для понимания отношений России и ЕС, в конечном итоге, система так не работает. Любой, кто захочет, может сразу выбрать продвинутый курс.

В итоге, получилось, что в моей аудитории одновременно оказались те, кто в перерывах между парами читал книгу Анны Политковской (то есть ребята, явно увлеченные Россией, изучающие русский язык и берущие все курсы по России), и те, кто, например, специализируется на Китае, и им интересны отношения между Россией и ЕС скорее для общего развития. Это, пожалуй, главное отличие, потому что у нас в Вышке в аудитории всегда студенты одного года обучения с одинаковым бэкграундом. Исключение – майнор. И кстати, именно опыт преподавания на майоре «Европейское пространство» во многом помог мне быстрее адаптироваться к здешним реалиям.

Второе отличие состоит в том, что в Индианском университете практически все курсы — по выбору, и нет какой-то единой учебной программы, как у студентов Вышки. То есть, в России, если я прихожу к третьекурсникам, я примерно представляю, какие дисциплины студенты прослушали, чего я могу ожидать. А здесь ребятам предоставлен достаточно широкий выбор курсов, но, в конечном итоге, в дипломе у каждого студента будет указан уникальный набор предметов. Это создает для преподавателя дополнительную сложность, потому что, например, я делаю отсылку к чему-то, а потом начинаю сомневаться, знают ли ребята то, о чем я говорю. Но об этом я уже рассказала.

Последнее важное отличие связано с тем, что здесь не принято деление занятий на лекции и семинары, как в Вышке. И при условии, что группа студентов небольшая, занятия всегда проходят очень интерактивно. В начале курса мы с ребятами договорились, что в связи с некоторой нехваткой у многих бэкграунда я все-таки буду читать лекции, на которых больше разговариваю я, иногда задаю какие-то вопросы, иногда мы смотрим какие-то небольшие видео, а после будут проходить семинары. Они проходят в максимально интерактивной форме, ребята очень активно вовлечены в процесс – настолько, что иногда мне вообще не нужно разговаривать, что не так часто происходит у нас.

И в этой связи интересно то, как устроены аудитории для таких групп как моя. Там отсутствуют парты, вместо них — кресла на колесиках с откидной подставкой для письма. Сначала меня эти кресла смущали и казались неудобными. Но оказалось, что это очень удобно, потому что во время групповых заданий, например, когда мы устраивали дебаты и студентам нужно было поделиться на команды и быстро что-то обсудить, прямо на этих креслах студенты разъезжались по аудитории по группам. К слову, поэтому очень часто, когда заходишь в аудиторию после другого преподавателя, кресла-парты стоят абсолютно фантастическим образом. На самом деле, мне кажется, что это довольно сильно подчеркивает институционализацию идеи интерактивного преподавания – вплоть до организации учебного пространства с помощью таких вот «парт».

Как Вам кажется, что должно обязательно лежать в сумке студента в Индианском университете и что должно обязательно лежать в сумке преподавателя зарубежного вуза?

Судя по всему, то, что стопроцентно есть в сумке студентов, это карандаши. Очень часто ребята заполняли тесты в начале пар именно простым карандашом, что меня удивило, так как в Питере это большая редкость. А здесь, по всей видимости, негласное правило — иметь с собой карандаш и ластик. По моим наблюдениям, у многих ребят на рюкзаках висят разные значки очень либерального толка, связанные, например, с поддержкой мигрантов. Бесспорно, в сумке каждого студента будет лежать ланч.

Абсолютно нормальной практикой, если это эксплицитно не запрещено преподавателем, является есть прямо во время занятий. Меня это удивляло: периодически одна из моих студенток по время пар ела маленькие морковки. (Кроме того, это распространено еще и во время исследовательских семинаров: перед тем как приступать к обсуждению, можно подойти к специальной стойке, взять чипсы или печенье и, нисколько не стесняясь, хрустеть ими прямо во время семинара.) Многие ребята приносят ланч с собой из дома и, разумеется, включают в него бутылку воды. Кстати, сумкам здесь все предпочитают большие рюкзаки вне зависимости от того, официальной является остальная часть образа или нет.

В сумке у преподавателя обязательно будет лежать карточка университета, которая является своего рода удостоверением, которое позволяет печатать, брать книги в библиотеке и ездить на городском автобусе. Вода тоже должна быть всегда.

По чему вы будете скучать, когда вернетесь в Россию?

Я точно буду скучать по здешней природе! Судя по всему, в Штатах живая природа значительно более интегрирована в жизнь человека, чем в России. Первое время каждый раз, когда я видела белку на улице (а надо понимать, что по пути на работу можно увидеть десятки белок), я очень радовалась. А потом стали встречаться зайчики, и в первый раз, когда я увидела одного из них, я решила за ним побежать — настолько мне захотелось его погладить (со стороны это, пожалуй, выглядело странно). Еще дважды встречались олени, но все-таки не на территории кампуса, а ближе к окраине города, бурундуки, которые действительно похожи на Чипа и Дейла, и сурки.

Плюс, здесь очень много птиц, которые отличаются от своих сородичей в России — очень красивые и разноцветные. Особенно мне нравится красный кардинал, символ штата,— небольшая, ярко красная птичка с хохолком, похожим на ирокез. Когда наступила весна, они стали активно чирикать и петь, и я получаю от этого большое удовольствие. Мне точно будет не хватать такой встроенности природы в городскую жизнь.  

Интервью подготовила Полина Малахова,
студентка 3-го курса ОП «Политология»,
член «Вольной редакции»
 
Фото: из личного архива