«Я уверена, что хочу водить экскурсии», — Алсу Давутова о музейной практике
Поговорили со студенткой 3 курса Алсу Давутовой о том, как практика в Литературно-мемориальном музее Ф.М. Достоевского помогла побороть страхи, выйти из кризиса и понять, чем именно хочешь заниматься. О совпадениях, которые уже не кажутся таковыми, посетителях музея, которых не хочется разочаровать, трогательной записке от Феди и многом другом — в нашем интервью.
Я проходила практику в Литературно-мемориальном музее Ф.М. Достоевского. В начале прошлого учебного года наткнулась на объявление о наборе волонтеров, отправила заявку, прошла собеседование. У меня был план: пройти практику раньше, чтобы освободить время для подготовки к сессиям второго семестра. Только после того, как я прошла собеседование, увидела, что программа в музее рассчитана на год работы. Мой план накрылся медным тазом, но я совсем не жалею. Прямо перед сессией и сразу после нее было два важных события нашей практики — Ночь музеев и День Достоевскоего. План не сработал, но это был лучший опыт в моей жизни.
Работу в музее я бы даже не назвала практикой. Это было полноценное обучение. У меня всегда было настороженное отношение к Ф.М. Достоевскому: мне тяжело давались его тексты, я не очень понимала его философию. Первые месяцы у нас были лекции, которые вела одна из лучших достоеведов Наталья Викторовна Чернова. В нашей группе волонтеров были люди, которые не читали Достоевского, и были те, кто меня пугали, потому что прочли все его произведения. Наталья Викторовна разложила все буквально по полочкам, дала нам очень много важной и интересной информации. Позже для нас начали водить методические экскурсии, где показали экспозицию музея и рассказали все до мелочей: как поворачиваться к посетителям, куда направлять указку. На зимние праздники дали задание — написать экскурсию по мемориальной квартире и романному залу. Потом мы начали водить экскурсии самостоятельно, приглашали друзей и знакомых. Думаю, самым сложным для меня было первый раз выйти к людям, когда ты еще не начала говорить, но все на тебя смотрят и ждут чего-то. Тогда курс лекций еще не дочитали до конца, и я очень боялась что-нибудь забыть или плохо рассказать. Один раз я даже привела одного из преподавателей Вышки, и это была самая страшная экскурсия в моей жизни.
Весной мы начали работать с топографией Ф.М. Достоевского: разбирали «Преступление и наказание» от корки до корки, выписывали адреса, составляли карточки, выходили «в поле», чтобы найти места действия романа. Нам запретили пользоваться картами, мы должны были идти за Раскольниковым след в след по составленному маршруту, отыскать все дома, зайти в подворотни и влезть на чердак, где это возможно. Мы все сделали, и это было незабываемо.
Во время практики меня научили писать и водить экскурсии, не бояться публичных выступлений. Раньше мне было страшно выходить к незнакомым людям и что-то для них рассказывать. Еще мне дали большой багаж фактологических знаний о Ф.М. Достоевском, его биографии, романах, особенностях его литературы.
«Карнавальщина» Достоевского не обошла меня стороной. Когда ты приходишь в музей, все внутри кажется таким спокойным и собранным, но когда проникаешься духом писателя, начинают происходить абсолютно необъяснимые вещи, странные совпадения. Например, у нас была лекция о связи А.С. Пушкина и Ф.М. Достоевского. В этот же день мы узнали, что среди нашего потока есть человек, который играет в спектакле роль Евгения Онегина. Пошли к нему на спектакль, и это был лучший Онегин, которого я видела когда-либо. В начале июля мы проводили экскурсию по Сенной площади, где все были распределены по точкам. Я встречала людей возле дома Раскольникова, где рассказывала им о наводнении, смерти Свидригайлова в «Преступлении и наказании», а еще говорила о наводнении в пушкинском «Медном всаднике». День был очень жарким, но в момент моего рассказа пошел дождь, и это было абсолютным погружением в Петербург Достоевского. В последнюю репетицию этой экскурсии со мной произошел еще один интересный момент, который сложно назвать обычным совпадением. В дороге до места встречи я была на нервах и судорожно повторяла про себя тексты Достоевского и Пушкина. Как только я вышла на Сенной, услышала тот же самый текст, который повторяла у себя в голове. Некий ученик театрального вуза стоял посреди площади и читал «Медного всадника», отрывок о наводнении. В этот момент я решила, что все точно пройдет замечательно.
Еще мы работали в «Ночь музеев». У меня тогда была дневная смена, и мы водили полные экскурсии: от литературной экспозиции до мемориальной квартиры. Пришли заряженные люди, которые слушали нас с большим интересом. Перед «Ночью музеев» мы сдавали зачет. Это всегда сложнее, чем провести реальную экскурсию, так как ты выступаешь перед профессионалами, которые тебя оценивают. Со мной случилось то, что, наверное, происходит со многими: я стояла на зачете и не знала, что сказать. Наш куратор отметила, что с такой подготовкой меня нельзя выпускать на «Ночь музеев». Я была ужасно расстроена, и тогда одна из смотрителей собрала мне группу из посетителей, которые были в этот момент в музее. Среди людей была девочка ангельской красоты с небесно-голубыми глазами. На вид ей было лет двенадцать. Эта экскурсия шла два часа, и девочка следовала за мной неотрывно и в состоянии напряженного внимания с большим интересом слушала меня все это время. В тот момент я понимала, что не могу ее подвести и разочаровать, и обязана рассказать все, что я знаю. После экскурсии ко мне подошла куратор, сказала, что все было прекрасно, и я могу спокойно работать в «Ночь музеев». Эту девочку я не забуду никогда! Это такой непередаваемый восторг, когда тебя слушают с интересом.
Моя музейная практика отличалась от того, что делали мои коллеги-одногруппники. До нее у меня был небольшой кризис: я не могла понять, для чего мне история, зачем мы пишем курсовые и что я могу делать дальше. Практика помогла понять, чего именно я хочу и чем могу заниматься. Я никогда не верила, что у меня получится публично выступать, и меня будут слушать, затаив дыхание. Всегда считала, что боюсь людей и не стремилась с ними работать. Сейчас я абсолютно уверена, что хочу водить экскурсии. Практика дала мне новое видение себя, изменила восприятие. Я не могу сказать, что собираюсь заниматься достоеведением. Это все еще тяжелые тексты, не для меня. Но теперь в любой непонятной ситуации могу ссылаться на Достоевского, рассказывать о нем.
В судьбе и произведениях Ф.М. Достоевского много тяжелых моментов. Гости часто плачут на экскурсиях, это абсолютно нормально. Хотя это и звучит странно, но вы не поверите, как я радовалась, когда впервые заплакали на моей экскурсии. Но у меня есть любимый сюжет, и он хороший. Мы рассказывали его на экскурсии по мемориальной квартире. Если вы внимательно посмотрите на стол в детской, увидите один из моих любимых экспонатов — записочка от сына Феди для Федора Михайловича: «Папа, дай гостинцы. Федя». Достоевский очень любил своих детей и всегда стремился их баловать, несмотря на то что деньги в семье не водились. Писатель часто ночевал в своем кабинете за закрытой дверью, потому что писал допоздна. Дети вставали достаточно рано. В ожидании пока отец проснется, они писали такие записочки и подсовывали их под дверь кабинета. Когда Достоевский просыпался, он угощал детей сладостями, которые покупал специально для таких случаев. Считаю, это лучшее, что можно рассказать о Федоре Михайловиче. Эта история согревает мне сердце в тяжелые времена.
