«Городские легенды»: выпускница Питерской Вышки о любимых местах в Петербурге
В последнем выпуске «Городских легенд» вы отправитесь на прогулку по литературному Петербургу и узнаете, как Герберт Уэллс поссорился с Корнеем Чуковским, где Леонид Андреев рассекал на яхте и о чем забыл Константин Бальмонт, читая стихи в «Бродячей собаке». Проводником по миру текстов и писателей для вас станет Ирина Козлова, создательница этой рубрики и выпускница программы «История».
Место, которое вдохновило на творческий проект
Я живу в Петербурге всю жизнь, но нет для меня места дороже Петроградки. Здесь прошли мои школьные годы, здесь меня посещали лучшие идеи, здесь же появился этот проект — «Городские легенды». Вот как это было. После работы мне захотелось проветриться, и я доехала до «Займемся кофе» — совсем вялая, никакущая. Взяла булку, уставилась перед собой, и внезапно мне полегчало, прямо по щелчку. И дело было совсем не в кофе: Петроградка для меня — место силы, от ее улочек мне всегда становится легче. Как только я это поняла, мне сразу захотелось узнать, какие улочки, районы и дома придают сил другим горожанам, что Петербург скрывает за всеми вывесками и фасадами. И вот мы находимся здесь…
Что для меня значит Петроградка — так сразу и не скажешь. Мы настолько сроднились, что расцепить эту связь уже не получится. Я училась в 610-й классической гимназии с людьми, которые любили книги, языки и нестандартные задачи. Находиться среди единомышленников в атмосфере открытости приятно, и этот опыт не всегда удается повторить. Именно поэтому я так люблю сюда возвращаться: я всегда ощущаю незримую поддержку на улицах Петроградки.
Мой путь до школы пролегал от Спортивной до улицы Красного Курсанта. Этот маршрут стал настолько привычным, что даже помогал мне запоминать исторические даты. Я просто воссоздавала эту картинку в своей голове и мысленно размещала все эти цифры на окнах, магазинных вывесках и прочем. Всегда помогало! Кстати, эта мнемоническая техника популярна еще с античных времен: так свои речи запоминали ораторы.
Любимый дом в Петербурге
Мне хотелось бы вас чем-то удивить, но тут не получится: это здание видел каждый. Люблю доходный дом Иоффа: слегка вычурный, но все равно заметный из любой точки Загородного проспекта. В этом доме на Пяти углах жила Лидия Чуковская, сюда же к ней в гости приходила Анна Ахматова в тяжелые для них обеих времена. Мне кажется, в облике этого дома до сих пор чудится что-то мрачное, хотя улица Рубинштейна окончательно и бесповоротно превратилась в туристическую.
Книголюбам этот перекресток известен не только по Чуковской, но и по Довлатову, который жил в доме № 23. В честь Пяти углов писатель даже назвал одну из своих книг, однако она была уничтожена и так и не увидела свет. Соседом Довлатова по улице какое-то время был поэт Евгений Рейн, Пять углов регулярно всплывают в его стихах, пронизанных тоской, в том числе и по Довлатову.
Место, о котором хочется рассказывать всем и каждому
Наверное, сейчас у меня таких нет. Есть места, которые мне хочется оставить только для себя, хотя бы ненадолго — просто потому что я люблю побыть одна. Сохранять приватность в эпоху соцсетей все сложнее, но когда получается, это приносит облегчение. Кому захочется встретить знакомых в дни желанного и труднодостижимого одиночества? Ответ очевиден, но о некоторых важных локациях я все-таки расскажу.
Давным-давно мне нравилось зависать на Пушкинской, 10 из-за желтой подводной лодки у входа под арку. Будучи большой любительницей The Beatles, я заглядывала в музей к Коле Васину, но интересовали меня не вещи. Мне было приятно знать, что не я одна считаю песни Леннона и Маккартни духоподъемными, что нас таких, битломанов, вообще-то много, а когда-то было еще больше. Что касается других экспозиций в арт-центре, они вызывают у меня смешанные чувства. Их можно уважать за хулиганство, эксперименты с формой и отсутствие глянца, но испытывать к ним любовь мне сложно.
Мое самое любимое место в городе, — это «Подписные издания». Их история и так известна, поэтому не стану ее пересказывать, но видеть, как проект растет год от года, — необычайно приятно. Я ходила в «Подписные» совсем крошкой, помню их до второго этажа, детского отдела и даже «Академии». За результатом, который мы видим сейчас, стоит колоссальная работа. «Подписные» — не только про книги, но и про любовь к людям, знаниям и городу, в котором все это воплотилось. Хочется, чтобы эта любовь росла и крепла.
Место, которое хочется держать в секрете
Наверное, Алексеевский сад. Иногда мне кажется, что о нем знаю только я, мамы с детьми и алкоголики. По крайней мере, никого другого я там ни разу не встретила, хотя сад находится в пяти минутах ходьбы от Новой Голландии. Как ни странно, мне нравится этот странный антураж: прекрасный дворец, перестроенный Месмахером, тихий фонтан и слегка помятые люди, которые сбивают пафос с этого места. Вот в этом вся Коломна. Стоит вильнуть от пышных дворцов и театров в сторону Пряжки, как обязательно встретишь какого-нибудь чудака, но он-то и оживит все вокруг.
Место с любимой историей
«Бродячая собака»
Не кафе, в которое можно сходить сейчас, а кабаре, сохранившееся только по мемуарам. Яркое, веселое, но в то же время печальное в предчувствии конца эпохи. Лучше всего память об этом месте сохранили стихи Ахматовой, написанные в 1917 году:
Да, я любила их, те сборища ночные,
На маленьком столе стаканы ледяные,
Над черным кофеем пахучий, тонкий пар,
Камина красного тяжелый, зимний жар,
Веселость едкую литературной шутки
И друга первый взгляд, беспомощный и жуткий.
Но больше всего я люблю анекдотическую историю о «Бродячей собаке», которую рассказывает Тэффи в очерке о Константине Бальмонте. Поэт пришел в кабаре читать свои стихи. Послушать его слетелись бесчисленные поклонницы, в том числе весьма экзальтированные. Одна влюбленная дама уверяла, что выбросится из окна, если только поэт попросит. Она, правда, забыла, что «Бродячая собака» находится в подвале. Реакция Бальмонта была не менее удивительной. Услышав слова поклонницы, он произнес: «Не стоит того. Здесь недостаточно высоко». То есть, и сам поэт забыл, что выступает в подвале.
Моховая улица, 33–35
Сейчас в этом здании находится Учебный театр «На Моховой», но до 1921 года помещения занимало Тенишевское училище — о нем я и поведу речь. Это место объединило сразу две литературные величины — Корнея Чуковского и Герберта Уэллса, да еще и самым презабавным образом.
Британский писатель Герберт Уэллс посетил Советский Союз в 1920 году. В одной из бесед он упросил Корнея Чуковского сводить его в какую-нибудь школу пообщаться с детьми. Недолго думая, Чуковский отвел писателя в Тенишевское училище, где учился его сын Николай. Начитанные школьники страшно обрадовались такому необычному гостю и начали наперебой выкрикивать произведения любимого писателя. Уэллс вел себя крайне благодушно и не выказал никакого неодобрения, а потом — пару месяцев спустя — вспомнил этот эпизод в своей книге и написал, что все это было инсценировкой. Он считал, что никто из школьников не мог знать его книги настолько хорошо, но даже не представлял, насколько сильно ошибся. Дети, которые повстречались Уэллсу, обожали его книги и хорошо их знали, потому что незадолго до этого вышло собрание сочинений писателя. Нужно ли объяснять, насколько сильно обиделся Чуковский, который был знаком с этими школьниками и никогда не опустился бы до такого подлога?.. Едва ли.
Владимирский проспект, 12
В любой истории — будь она о человеке или о здании — мне нужен какой-нибудь неожиданный твист. Дом № 12 на Владимирском проспекте известен каждому петербуржцу, потому что там находится Театр имени Ленсовета. Но мало кто знает, что во времена НЭПа здесь был игорный дом. В книге «Пассажиры колбасного поезда» я вычитала сатирический стишок тех лет, который, как мне кажется, неплохо описывает популярность этого заведения:
Сдаются карты в сотни рук,
Спешите в доску проиграться!
Бюро растратческих наук:
Проспект Владимирский, 12.
Конечно, таких сюжетных поворотов в Петербурге хватает. Замечать и раскапывать их — подлинное удовольствие. Без таких подробностей мой диалог с городом из хорошей беседы превратился бы в ничем не примечательный small talk. Пока что выходит по-другому.
Любимое место в Ленобласти
Репино
Сложно придумать место для отдыха лучше, чем Репино. Чистейший пляж с золотистым песком, морской воздух, сосны — все это так и манит. Написала эти строки — и сразу захотела сесть в электричку, а я их терпеть не могу.
Однако люблю я это место не только за красоту, но и за большую литературную историю: в Куоккале — так в начале XX века еще называлось Репино — снимал дачу писатель Корней Чуковский со своей семьей. К сожалению, домик не сохранился, сейчас на этом самом месте находится кафе, но вот память о даче дошла во всех красках — через книгу Лидии Корнеевны Чуковской. «Памяти детства» — не только литературный срез эпохи, но и нежнейшие воспоминания дочери о своем отце. Насколько сильной была эта любовь, чувствуется в каждой строчке.
Любой случай Корней Иванович мастерски превращал в игру для своих детей, он же воспитал в них литературный вкус и ясность мышления, которые когда-то взрастил в себе. Сейчас мы знаем Чуковского как детского писателя, однако он был еще и литературным критиком, причем неплохим: диагноз чужому творчеству он ставил весьма точно. Что меня удивляет больше всего — его трудолюбие, перераставшее в одержимость. День, прожитый без книги, Чуковский считал пустым и напрасным. Английский язык писатель выучил сам — тоже по книгам, в его переводах мы читаем Редьярда Киплинга. Из этих маленьких осколков ясно одно: трудоголизм Корнея Ивановича проистекал из бесконечной любви к слову, он просто не мог не заниматься литературой и сохранил восприимчивость к ней до конца жизни.
Зеленогорск
Недавно я ездила в Зеленогорск, чтобы посмотреть на дореволюционные дачи, которые сохранились по сей день. Их состояние внушает опасения, и я не уверена, что возможно изменить ситуацию к лучшему, причем не только из-за того, что дома мало кто замечает. Однако посмотреть на них можно, и я очень рекомендую это сделать. Мне больше всего понравилась вилла «Айнола», где жил архитектор Николай Салько. Говорят, он же и спроектировал этот дом.
В начале XX века Зеленогорск привлекал не только дачников, но и заядлых мореходов. С большим удивлением я узнала, что членский билет местного яхт-клуба был у писателя Леонида Андреева, который жил на вилле «Аванс» в поселке неподалеку. Культурная жизнь Зеленогорска тоже не стояла на месте: объединившись с поэтами и художниками, сюда привозил спектакли Всеволод Мейерхольд. Видим ли мы следы всех этих событий? Не особенно, это всего лишь игры памяти. Знать об этих фактах, впрочем, полезно: и для того чтобы ценить то, что нас окружает, и для понимания дачной жизни тех лет, которая была значительно более бурной, чем кажется...
За что вы ненавидите Петербург
За холодную и непроглядную зиму, нетающий снег и мерзнущие руки. Остается только смириться: если уж холод приходит в наш город, это надолго. Впрочем, иногда зима бывает очень красивой: например, в этом сезоне я ездила с друзьями в Линдуловскую рощу. Роскошное место, особенно в те моменты, когда снег уже припорошил все вокруг, но вода еще не покрылась коркой льда.
Если говорить в целом, то ненависти к городу у меня нет и быть не может. Досада, раздражение, усталость — все это случается, но хорошее этим эмоциям не перечеркнуть никогда, это уж точно.
За что вы любите Петербург
Самый честный ответ — за то, что он есть. Мне в целом кажется, что вся любовь — вот про это. Да, меня может раздражать погода или толкучка на Невском проспекте, но это пройдет. Я буду восхищаться какими-то домами, но потом восторги поутихнут. Это нормально, в этом и есть жизнь.
Я благодарна Петербургу за то, что он не перестает меня удивлять. Каждый раз, когда мне хочется слегка задрать нос и сказать, что я о нем кое-что знаю, город открывается с новой стороны. Остается смириться: чем дальше — тем больше я ничего не знаю. Но разве это не весело?
Блиц: Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме или «Полторы комнаты»
Моя коллега, которая придумала этот вопрос, поставила меня перед сложной дилеммой: эти музеи слишком разные по своей сути и концепции. Выбрать между ними я не смогу, а вот между поэтами и личностями — однозначно.
Бродского легко любить, но так же легко разлюбить. Любовь к Ахматовой — ее стихам, иронии и сдержанности — приходит постепенно. Я восхищаюсь ее стойкостью и умением сохранять достоинство в любых жизненных обстоятельствах, музей в Фонтанном Доме подчеркнул эти качества как нельзя лучше.