«Городские легенды»: Валерий Гордин о любимых местах в Петербурге
Сегодня мы отправимся на виртуальную прогулку по Петербургу и Ленобласти вместе с Валерием Гординым, руководителем Лаборатории управления культурой и туризмом. Из этого выпуска вы узнаете, в каком районе города появился первый блочный дом, где искать единомышленников и какая набережная Невы хранит память о лодочниках-перевозчиках.
Место, которое вдохновило на исследования
Все мои исследования последних десятилетий так или иначе связаны с туризмом. Я плотно начал заниматься им в 90-е годы, когда стал заведующим кафедрой в ФИНЭКе. Это было особое время — и расскажу я именно о нем. То есть на исследование меня вдохновило не место, но время.
В 90-е годы Петербург вместе со всей страной открылся для туризма. Сюда хлынули путешественники, да и местные жители взглянули на город по-новому. Возвращать свою изначальную сущность начали храмы. Так Казанский собор вернули верующим, а в советское время в его помещениях работал Музей истории религии и атеизма. Отдел истории инквизиции располагался в подвалах храма, и мы, мальчишки, с ужасом и интересом рассматривали его экспонаты. Или Спас на Крови: с храма сняли леса, которые окружали его много лет. Тоже абсолютно новый вид!
И конечно, встал вопрос — а что вообще понимать под туризмом в нашем городе? Что показывать людям, которые приехали сюда? Старая глянцевая модель, как у Маршака в «Мистере Твистере», — «питаться зернистой икрой», «бегать в колхоз по малину» — перестала быть актуальной. Икра пропала, равно как и колхозы. Нужно было изобретать что-то новое. За это мы со студентами и взялись: смотрели, что поможет привлечь разных туристов, какие городские символы покажутся им привлекательными и как на всем этом можно заработать.
Любимый дом в Петербурге
Один из таких — в Невском районе на улице Полярников, где я жил долгое время, с самого детства. Студенты, которые учатся в корпусе на Седова, хорошо его знают. Это семиэтажная сталинка со смотровой пожарной башней неподалеку от метро «Ломоносовская». Жил я как раз во дворе этого дома и, конечно, ребенком часто на него засматривался: уж очень мне башенка нравилась.
Позже у меня появилось еще одно любимое здание, причем на нашей же улице. Это был первый блочный дом во всем Ленинграде. Этот дом поразил мое детское воображение. Я и представить не мог, что дома можно строить, как из конструктора. А тут раз — и его собрали буквально на наших глазах.
Повзрослев, как и многие петербуржцы, я полюбил архитектуру модерна. Почти всю, кроме Елисеевского магазина, который как будто предшествовал сталинскому ампиру с его тяжеловесными статуями. А так — я очень люблю дома, спроектированные Александром Лишневским. Со всеми их выкрутасами. Среди многих я бы выделил Дом городских учреждений, который находится на углу Садовой улицы и Вознесенского проспекта. Нравится мне и доходный дом по проекту архитектора Хренова на углу Восстания и Ковенского. Симпатичные здания, живые. Не совсем по ранжиру, как у нас принято.
Место, о котором хочется рассказывать всем и каждому
Рассказывать, конечно, можно о разном. О том, как не надо, — в том числе. Пример тому — Апраксин двор. Его потенциал огромен: здесь и большая история, и удачное расположение, даже улицы есть! Самый настоящий европейский квартал. Последние 30 лет мы имеем нечто противоположное, и меня это не радует.
Если говорить о хорошем — то, конечно, о спокойных кварталах, приятных для прогулок. Каких, например? От Витебского вокзала до Московского проспекта — очень приятный район. Есть там такие улицы: Рузовская, Можайская, Верейская, Подольская, Серпуховская и Бронницкая. Названия их часто передают анаграммой «Разве можно верить пустым словам балерины». Это приятное место, аутентичное. Для прогулки подходит идеально.
Я живу в Свечном переулке, который находится в районе, называвшемся Дворцовой слободой. По профессиям ее обитателей назывались улицы и переулки: Стремянная, Свечной, Поварской. Если пойти от моего дома к бывшему Семеновскому плацу по Большой Московской улице, то на углу улицы Правды и Социалистической можно увидеть чудесный памятник в виде трех ангелов, так называемый памятник трем утраченным церквям. В названии локации слышится легкий топонимический сюр, но если стоять на перекрестке, то можно представить, какую ауру создавали эти три рядом расположенные церкви.
Если двигаться дальше по улице Правды, то напротив Института кино и телевидения можно увидеть скульптуру, выполненную тем же автором — Дмитрием Каминкером. Она изображает человека с рупором, стоящего на табуретке с колесами. Сейчас скульптура выглядит достаточно комично, но изначально перед этой табуреткой находились рельсы, которые куда-то пропали, и это была тележка режиссера. И сама статуя, установленная перед кузницей кадров кинематографии, называлась «Режиссер». Вот в каком-то смысле и получается, что от великого до смешного — одни рельсы.
Совсем рядом находится Пионерская площадь — бывший Семеновский плац, где когда-то располагались казармы Семеновского полка. Гулять вокруг приятно, можно даже зайти в одну из казарм. Весь этот пейзаж довольно сильно контрастирует с Театром юного зрителя. Мне нравится это здание по архитектуре, несмотря на две уродливые скульптуры на входе. Примерно там же размещены очень красивые мозаики, которые запомнились мне с самого детства, с первых посещений ТЮЗа, только что переехавшего с Моховой.
И последний любимый район — Коломна. Вот куда я вожу каждого знакомого. Несовременная во всем, кроме абсолютно неэстетичной коробки Новой сцены Мариинского театра, она воплощает в себе толерантность. Кроме Коломны, только Невскому проспекту удалось объединить храмы такого количества разных религий. А здесь и Никольский собор, и Большая Хоральная синагога, и Яани Кирик, и храм Святого Станислава, и Исидоровская церковь. Можно проложить самый настоящий маршрут по предмету «Основы религиоведения».
Место, которое хочется держать в секрете
Набережная Невы от парка Бабушкина до Финляндского моста. Раньше в этих местах обитали лодочники, которые перевозили пассажиров с одного берега реки на другой. В память об этом сохранилось название Перевозная набережная, к которой пришвартовывались эти самые лодочники. Здесь до сих пор можно пройтись по песчаному берегу Невы. История такого речного Петербурга, конечно, сейчас стерлась, но эти берега и топонимы хранят память о ней.
Еще я — большой любитель интересных кофеен. И одну такую — по-настоящему секретную — знаю. Она находилась в одной из парадных Литейного проспекта, но, к сожалению, недавно закрылась. А жаль! Экзотичное было место, и народу там полно. От первого до пятого этажа на лестничных подоконниках вечно кто-то сидел с чашкой кофе.
Место с любимой историей
Наверное, «Подписные издания». В советские времена там можно было купить или получить книги по подписке. Ребенком я регулярно стоял у «Подписных» в очередях вместе с отцом, чтобы получить заветный талон на подписку.
В 90-е годы это место уцелело и осталось магазином. Правда, немного сократилось в размерах. «Подписные» сохранились благодаря последнему директору советского магазина и по совместительству бабушке нынешнего директора — Михаила Иванова. Надо сказать, что и в 90-е годы это было достойное место: с хорошим ассортиментом книг и свободной выкладкой. Но Михаил Иванов сделал «Подписные» уникальными. Это давно уже не просто магазин, скорее место. И оно уже не совсем про книги. Ты приходишь туда и видишь рядом с собой людей, которые воспринимают мир примерно так же. Это то самое место, где можно найти единомышленника в нашем атомизированном мире. И все эти люди не выпускают книги из рук! Для университетского профессора это особенно ценно.
Любимое место в Ленобласти
С одной стороны, я люблю Выборг, но это та витрина, которую стоит помыть. Если это сделать, получится шикарное место для прогулок. А пока недостатков у Выборга огромное количество. Некоторые кварталы в ужасном состоянии, от них остались одни руины. Причем проблемы довольно долго касались не только жилых кварталов, но и исторических мест, в частности — парка Монрепо. Но с парком ситуация улучшилась: в прошлом году там закончилась реставрация.
Еще у меня есть дача в Сосново. Примерно в 15 километрах от этого места находится деревня Ольховка, в которую я люблю ездить на велосипеде. Это не просто историческое место, а одно из древнейших поселений на Карельском перешейке. Истинное «место силы» на высоком берегу Вуоксы. Недаром рядом с Ольховкой находятся древние могильники и жертвенные камни. К одному из них — Бесову камню — мы с друзьями специально добрались, чтобы почувствовать ауру этого места.
За что вы ненавидите Петербург
Здесь я бы не сказал, что ненавижу, это неподходящее слово. Скорее — не принимаю. Мне кажется, мы в Петербурге — плохие наследники. Даже не потому что плохо сохраняем то, что имеем, а потому что дурно всем этим пользуемся. Мы не задумываемся о новых смыслах — как внести во все это что-то свое, чтобы нас ценили потомки. А за что им сейчас ценить наши постройки? Да и какие?
Впрочем, у меня вопросы не только к современникам, но и к предкам. Они построили очень «декоративный», «глянцевый» город. Сейчас плывешь на кораблике по Фонтанке и думаешь: «Какая красота». Но только заглянешь за фасады во внутренние дворы — и вот он, настоящий Петербург. Мрачный, тесный, черный, максимально недружелюбный к человеку. Хороший тому пример — «дом-утюг» на углу Фонтанки и Садовой улицы, в котором когда-то жила моя супруга. Дворы там настолько тесные, что жильцы хорошо видят в окно своих соседей. И вот эта вечная теснота, убогость… Как в «Бедных людях».
За что вы любите Петербург
За уровень, ниже которого город не опускается. Вот эта интеллигентность, чуткость к городу — она остается с Петербургом всегда. Не знаю, как «человейники» изменят это ощущение, но пока город держится.
Есть у Петербурга какой-то внутренний стержень, который не сломать, — что бы ни происходило. А происходило многое, петербуржцев помотало по стране. Живой тому пример — моя бабушка. Она работала в шляпной мастерской и в 1919 году бежала из Петербурга на Северный Кавказ. Времена были такие, что здесь всем было как-то не до шляпок. Потом, в 1939 году, бабушка вернулась вместе с детьми, спасаясь от ареста, поскольку на прежнем месте их жизни уже «забрали» мужа. Здесь она пережила блокадную зиму, а потом, в мае 1942 года, уехала в эвакуацию. Бабушка вернулась в Ленинград уже в 1957 году после реабилитации деда. И мы, внуки, у нее всегда пытались узнать о каких-то чертах дореволюционного города, про которые в советское время не принято было писать.
Блиц: Новая Голландия или «Севкабель Порт»
Конечно, «Севкабель Порт». Он демократичнее, дешевле и предлагает большее разнообразие. Там больше креативности и интересных задумок. О Новой Голландии я могу тоже только добрые слова сказать, и архитектурно там все правильно. Но она уже такая, туристическая: ее включают во все популярные путеводители по городу.
Но в целом по своей сути «Севкабель» и Новая Голландия не так уж сильно отличаются друг от друга. Их объединяет подход, который называется красивым словом Edutainment — то есть образование через развлечения. И вот такого там очень много: все эти выставки, мастер-классы, лекции, воркшопы… На них есть запрос, и почему — вполне понятно. Ты вроде как отдыхаешь, но параллельно немного приподнимаешься над собой, становишься лучше. И это тоже петербургская черта!
Гордин Валерий Эрнстович
Департамент государственного администрирования: Профессор