“Мы делаем свою работу качественно. В идеале — безупречно”
Публикуем вторую часть разговора руководителя магистерской программы “Сравнительная политика Евразии” Андрея Стародубцева с директором департамента управленческого консультирования аудиторской и консалтинговой компании ДРТ Тимуром Турсуновым о том, что такое нефинансовая отчетность компаний, как меняется ESG-повестка в современном мире и насколько востребован феномен устойчивого развития в постсоветских странах.
.jpg "Тимур Турсунов")
Ваше подразделение в ДРТ оказывает консалтинговые услуги в области устойчивого развития. Также существует словосочетание «нефинансовая отчетность». Одно ли это и то же?
Это связано. Применительно к моей группе в ДРТ, устойчивое развитие – это комплекс услуг в интересах компаний, которым интересна повестка устойчивого развития или, как ее еще часто называют, повестка ESG. ESG-повестка – это все, что связано с нефинансовыми результатами деятельности компании, влиянием компаний на то, что их окружает, на других стейкхолдеров. Те результаты, которые достигает компания в нефинансовых показателях, раскрываются в нефинансовой отчетности или отчетах об устойчивом развитии или интегрированных отчетах.
Нефинансовая отчетность – это инструмент, необходимый не только самим компаниям, но и финансовому рынку, фондовому рынку, инвесторам, обществу, государству и, в принципе, широкому кругу стейкхолдеров. Он показывает, каких результатов достигла компания в отношениях со своими сотрудниками, с сообществом, в котором компания функционирует и, самое главное, с помощью каких ресурсов это произошло. Вот уже несколько десятков лет признано, что бесконтрольное использование ресурсов чревато тем, что мы можем их не досчитаться. И природный, и водный, и человеческий капитал ограничены. И если потребительски относиться к этим капиталам, то устойчивое развитие, которое принимает во внимание будущие поколения, а не только текущее, будет невозможным. Поэтому важность нефинансовой информации с каждым годом повышается.
Конечно, был период после начала 2022 года, когда на рынке появился скепсис относительно того, насколько нефинансовая отчетность будет нужна в России. Но достаточно быстро этот скепсис ушел, потому что государству важно, как бизнес развивается с точки зрения его влияния на социально-экологические факторы. И самому обществу это важно. Сообщества, регионы, города присутствия компаний заинтересованы в том, чтобы бизнес ответственно и бережно относился к окружающей среде того региона, где он работает, к сообществу, с которым он взаимодействует. Поэтому, если компания действует только в своих экономических интересах, невзирая на другие аспекты биосферы и социосферы, то или развитие такой компании может в определенный момент прекратиться, или инвесторы перестанут в нее вкладывать. Это уже происходит повсеместно на западных рынках, где к “коричневым” компаниям, не “зеленым”, стали относиться намного хуже, особенно если эти компании не говорят о том, как они планируют меняться, например, не показывают стратегии по декарбонизации или стратегии устойчивого развития в целом.
ESG часто воспринимается как сюжет про экологию и климат, в то время как Вы указываете на важный аспект взаимоотношений с тем сообществом, в котором работают компании. Насколько это действительно важная часть повестки, связанной с устойчивым развитием?
ESG изначально включал в себя три аспекта деятельности компании и ее воздействия на окружающий мир — Ecology, Social and Governance. Собственно, эти три составляющие никогда не теряли своей актуальности. Некоторые из этих компонентов в разное время приобретали разное значение. И, как Вы правильно сказали, в последние годы все, что связано с изменением климата, стояло во главе ESG. Для этого были понятные предпосылки, но в последнее время в связи с геополитическими изменениями климатическая повестка начала, если не отходить на задний план, то сдавать немного свои позиции. Выяснилось, что невозможно обеспечить экономическую и энергетическую безопасность, двигаясь только по пути зеленого энергоперехода на возобновляемые источники энергии. Европа это поняла, запустила старые угольные станции, снова начала закупать уголь, и поэтому, конечно, зеленое лобби немного стало сдавать позиции. При этом Европа не отказывается от своих климатических целей по декарбонизации.
Сейчас, особенно в России, на первый план выходит социальный аспект. И правительство, и президент говорят о том, что социальная ответственность бизнеса — важная составляющая развития любой страны, в том числе, и России: страна большая, есть много градообразующих предприятий, которые достались нам от советской эпохи, когда города строились вокруг больших заводов, и на протяжении многих лет эти заводы так или иначе обеспечивали всю инфраструктуру и функционирование этих моногородов. Более того, сейчас мы видим, что ответственность бизнеса выражается в переходе от городского уровня к региональному. Это очень правильный подход, потому что зачастую региональные проблемы — это проблемы двух-трех крупнейших предприятий этого региона, особенно в малонаселенных регионах Сибири. Важным аспектом стало партнерство государства и частного бизнеса, которое предполагает совместное решение конкретных проблем, которые только государство,или муниципальные власти, или отдельные чиновники не могут решить — им нужна поддержка от местного бизнеса. Такое сотрудничество выражается в социальной ответственности бизнеса или корпоративной социальной ответственности, и это действительно становится едва ли не важнейшим элементом ESG-повестки в нашей стране.
Как Вам кажется, постсоветские страны являются единым пространством с точки зрения запросов к компаниям в области устойчивого развития? Можно ли говорить о существовании разных моделей?
Запросы везде похожи. Их можно свести к трем сюжетам. Во-первых, это то, что называется “комплаенс”, когда в той или иной стране появляется необходимость в написании стратегии устойчивого развития компании. Например, в России у публичных компаний обязательства принимать стратегии устойчивого развития, но есть соответствующие рекомендации Центробанка. Те компании, которые видят это направление в деятельности регулятора, понимают: даже если сейчас это не обязательно, то оно станет обязательным через пять лет, допустим, а потому готовиться к изменениям необходимо уже сейчас. Это ярко проявляется не только в России, но и в Казахстане и в Узбекистане.
Второй запрос связан с западными инвестициями. Если поток западных инвестиций в Россию, по сути, прекратился, то в постсоветские страны он, за исключением Беларуси, остается такой же или растет, как, например, в случае со странами Центральной Азии. Речь идет как про инвесторов, которые вкладываются в местный бизнес напрямую или через покупку акций у брокеров, так и про инвесторов, которые просто заходят в страны и начинают развивать бизнес локально. Возьмем пример BP, который в Азербайджане имеет очень большой и ценный для них актив. Очевидно, что они связаны своими обязательствами в Европе и в Штатах, включая обязательства по нефинансовой отчетности.
И третья история — это развитие самих стран постсоветского пространства и их включенность в международные процессы. Это тоже связано, в некоторой степени, с климатической повесткой и, в частности, с трансграничным углеродным регулированием. Пока эта история локальная европейская, пока европейские импортеры не стали платить за лишние выбросы парниковых газов, но с 2026 года новое регулирование вступит в силу в виде фискальной нагрузки. К этому моменту такая же система может появиться и в Китае, и в Индии, и в других странах и территориях, с которыми сотрудничают и торгуют страны постсоветского пространства, в том числе и Россия. Поэтому во всех странах постсоветского пространства есть понимание того, что если не климат, то другая тема ESG-повестки может действительно накрыть в определенный момент, к чему нужно быть готовым. Поэтому повестка развивается даже независимо от того, есть ли комплаенс и есть ли требования инвестора.
Будучи сотрудником компании “Делойт”, Вы работали в Шотландии, Азербайджане и России. Насколько отличается работа в одной компании, но в разных странах? Насколько страновые характеристики влияют на то, как работает компания?
Влияют, конечно, но различия касаются не столько конкретных процедур (особенно если мы говорим про аудит, который достаточно стандартизован), сколько менталитета, подходов к работе, иногда ожиданий того, когда и что должно происходить, соблюдения сроков. В целом, если говорить о международных консультационных компаниях — “большой четверке” или российской “большой четверке” — все-таки принципы работы одинаковые. И где бы ты ни был, в этом и преимущество работы в четверке: ты, поработав уже в одной стране, можешь вполне спокойно переезжать в другую страну. У тебя будет понимание корпоративной культуры, которая везде практически неизменна. Конечно, будут какие-то национальные особенности, но идеология, ценности, подходы к работе, стандарты будут везде одинаковые.
У меня достаточно разнообразный опыт, потому что в Шотландии я работал сначала как исполнитель, а затем стал менеджером; в Азербайджан я приехал уже в должности директора, руководил, аудиторскими проверками. Принципы одинаковы везде. Со сложными людьми можно столкнуться и в России и в других странах — здесь нет никакой разницы. Работа с разными национальностями, конечно, обогащает. Ты видишь различия в подходах, в менталитете, в ценностях где-то, и у тебя, соответственно, повышается твой эмоциональный интеллект, ты начинаешь более гибко подходить к людям, понимаешь, что не всеми движут одинаковые мотивы.
В России компании “большой четверки” стали, по сути, российскими, а не международными. Означает ли это, что сотрудники этих компаний больше не могут ориентироваться на международную карьеру?
Сейчас, конечно, стало сложнее. но при этом “российская четверка”, я точно могу говорить про ДРТ, но мне кажется, что это касается и остальных компаний “четверки”, придерживаются тех же принципов, которые были заложены нашими глобальными партнерами. Все принципы по организации работы, по внутрикорпоративным коммуникациям, по тому, как мы общаемся друг с другом, и по тому, как мы делаем свою работу качественно, в идеале — безупречно, все это осталось. Несмотря на уход международных брендов, являющихся глобальными зонтиками, люди остались те же самые. Несмотря на отсутствие непосредственных связей, остается возможность, поработав здесь, в “российской четверке”, подаваться на аналогичные позиции в других странах. “Четверка”, ушедшая из России и Беларуси, все равно понимает, что пока здесь остаются те же самые партнеры, руководители и методология, и принципы работы, это те же самые партнеры, с которыми они работали 30 лет до ухода, которым точно так же можно доверять.