Место, где живёт «фантастическое»
Герой сегодняшнего интервью — Елена Хохлова, студентка второго курса магистерской программы «Русская литература в кросс-культурной и интермедиальной перспективах» и сотрудник литературно-мемориального музея Ф.М. Достоевского. В качестве волонтёра Елена была слушателем семинаров по биографии и творчеству писателя, принимала участие в городском празднике «День Достоевского», а сейчас пишет магистерскую диссертацию, посвящённую Музею и петербургскому тексту.
Работа в Музее, штат сотрудников и музейное пространство
Дарья Никифорова: Расскажи, пожалуйста, когда и как ты решила остаться в музее Достоевского? Сложно было начать работать?
Елена Хохлова: Я знала, что останусь в музее с первого дня, как там оказалась. В то время я ещё была волонтёром. В ту пору моей жизни я находилась в таком странном состоянии, что мне казалось, будто я беспробудно сплю. Я пришла в музей и поняла, что меня разбудили. Я пришла туда, где должна была оказаться с самого начала. Да, первое время работа была тяжёлой. Всё действительно стоящее в жизни даётся с большим трудом. Но что касается принятия решения — это было самое лёгкое решение в моей жизни.
ДН: Уточни, кем ты работаешь в Музее?
ЕХ: Я научный сотрудник. У нас есть штат научных сотрудников и штат сотрудников фонда, я занимаюсь именно научной работой, а не сохранением материального наследия писателя. В научном отделе все заняты разным, например, одна сотрудница занимается христологией, всеми религиозными мотивами творчества Достоевского, потому что она инокиня. Кто-то занимается выставками в музее, кто-то организует лекторий.
И у нас даже не штат сотрудников, а целая семья, потому что наши будни в музее проходят действительно по-домашнему. Я, например, работаю не в научном отделе, а в бывшей квартире. То есть мой кабинет находится в чьей-то бывшей спальне, например. Я действительно сижу в квартире, я ем из обычной посуды, а мой рабочий день начинается с поливки цветов.
ДН: Расскажи, насколько это большой Музей?
ЕХ: Наш музей очень маленький по своей физической величине, но он огромный по своему значению. Моя магистерская диссертация как раз посвящена колоссальному значению музея Достоевского в жизни Петербурга. И не просто Петербурга, а коллективной памяти петербуржцев — мы с научным руководителем вращаем совершенно космическими величинами.
Музей и «фантастическое»
ДН: Есть ли у Музея какие-либо легенды и мифы? Может, встречаются призраки по ночам?
ЕХ: Я на самом деле так обрадовалась этому вопросу, потому что да, есть. Я сама мифотворец в музее, я создала миф обо всех волонтёрах, обо всех историях, которые я когда-либо слышала. А о призраках и легендах мой учитель рассказывал, что после поздних занятий ему нужно было закрыть квартиру. Когда гаснет свет и вся квартира освещается только уличными фонарями атмосфера, конечно, воцаряется совершенно фантастическая. В квартире восстановлены интерьеры XIX века, и в ней очень часто снимают фильмы. Так вот моего учителя никто не предупредил, или он забыл, что в этот день снимали фильм. Закрывает он квартиру, а в это время ему навстречу по лестнице поднимаются два бледных призрака — Фёдор Михайлович и Анна Григорьевна. У нас сохранилась подлинная лестница, она ведёт к квартире и литературной экспозиции. Эти «призраки» медленно поднимались, как «каменные гости». Учитель рассказывает, что он уже прислонился к стене и думал, что сходит с ума. Потом его успокоили и сказали, что это актёры.
ДН: А случалось ли с тобой что-нибудь подобное?
ЕХ: Я сама как-то пробежалась по квартире, когда там был погашен свет, и у меня прибавилось седых волосков. Я пару минут бегала по этим тёмным комнатам, и у меня смелости не хватило даже зайти в гостиную, я остановилась на пороге столовой, тоже совершенно тёмной. Передо мной — тёмная гостиная, кабинет, где умер Достоевский, и я думала: «Ну нет, всё, если я не хочу сгинуть, мне лучше вернуться обратно». Я бегом возвращалась обратно к волонтёрам. Ночью там бывать очень страшно.
Пространство музея так создано, что оно работает не столько на сохранение материального наследия, сколько на интуицию и воображение. Не нужно прикладывать никаких усилий, чтобы увидеть Достоевского и его детей в детской или в столовой. Гости, которые у нас бывают, говорят: «Господи, он как живой. Я вижу, как он прихлёбывает чай из стакана». А наши смотрители правда ставят стакан крепкого сладкого чая на стол в кабинете Достоевского. На столе горят свечи. Иными словами, у гостей создаётся ощущение, будто писатель только что вышел из комнаты. Что касается мифов и фантастического, могу сказать, что у нас все волонтёры и сотрудники приходят в музей фантастическими путями, в моём случае точно.
Гости Музея, Антонио Бандерас, актуальность и мрачность Достоевского
ДН: Какие гости заходят к вам в Музей? Чаще всего это дети или взрослые?
ЕХ: Что касается в целом публики, то, в первую очередь, это школьники, которые проходят Достоевского по программе. Кроме того, дети младшего возраста — это большая часть нашего музея, и у нас есть детские программы — например, Рождество в доме писателя. Взрослые тоже очень часто приходят в музей и берут аудиогиды. Удивительно, что в последнее время был большой приток посетителей. Это связано с тем, что сейчас Достоевский актуальнее, чем любой другой писатель. Увы, многие приходят ещё и потому, что хотят спровоцировать экскурсовода, потому что Достоевский не был самым однозначным из писателей, и тогда устраивается «драка ради драки». О Достоевском сейчас говорят все.
ДН: Часто ли бывают иностранцы? Ведь говорят, что в Музей Достоевского заходят даже раньше, чем в Музей А. С. Пушкина.
ЕХ: Да, это правда, потому что Пушкина очень сложно перевести для иностранцев и сохранить всю магию его поэзии. Достоевский прозаик, и, конечно, его любят больше, потому что его больше читают.
Про иностранцев знаю одну интересную историю: в музей однажды приходил Антонио Бандерас, он оставил автограф в специальном альбоме. Экскурсию для него вела мой учитель, и она рассказывала, что он обнаружил тончайшее понимание текстов Достоевского. Экскурсия длилась часа два с лишним, и он прекрасно знал тексты и мог о них говорить долго и страстно.
ДН: Кто для тебя Достоевский и считаешь ли ты его мрачным?
ЕХ: Совершенно точно не считаю ни мрачным человеком, ни мрачным писателем. Я знаю, сколько юмора в его произведениях, я знаю, какой он яркий, какой карнавальный. Достоевский — это великий пророк.
Я часто говорю, что нужно гадать по книгам, я сама делаю это по «Отверженным» Виктора Гюго. А Достоевский, если я случайно перечитываю его роман или прохожу мимо его памятника, как будто даёт ответ на вопрос, который я ещё не задала.
ДН: Как можно помочь Музею? Существуют ли отдельные проекты, где нужны люди и средства?
ЕХ: Проектов для помощи нет, но вы уже помогаете, потому что приходите в музей и мы видим великое множество людей. Мы видим, сколько людей нуждается в музее и в Достоевском, и работаем ради них.
Беседовала Дарья Никифорова
Редактировала Александра Костина