«Мы можем сколько угодно придумывать сценарий, но природа всё покажет сама»

Возможно ли снять фильм о лесе так, чтобы приоткрыть людям сердца? Продюсер Ирина Шапман (больше известная под фамилией Журавлёва) рассказала «Своими словами» о задачах и методах природного кино, а также о том, из чего складывается работа продюсера.

Фото Ирины Капитоновой, коллаж Полины Ярош

Кажется, что работа продюсера воспринимается как довольно-таки непонятная: все примерно знают, чем занимается режиссёр, сценарист, звукорежиссёр или оператор. А чем занимается продюсер? 

Фильм — это проект, в котором задействованы команда, финансы для его создания и продвижения и длительное время. Продюсер делает так, чтобы все эти составляющие присутствовали и были правильно распланированы: чтобы появились необходимые люди, чтобы было на какие средства производить и чтобы фильм не лёг на полку, а имел долгую и светлую жизнь. В игровом кино есть три ключевых фигуры: сценарист, режиссёр и продюсер. Часто сценарист находит продюсера, чтобы тот прочитал сценарий, заинтересовался им и «снял» по нему фильм: нашёл под сценарий режиссёра, команду и финансирование. В природном кино по-другому.

А как в природном кино?

В игровом кино всё начинается со сценария, а в природном — с желания снять фильм о чём-то конкретном. Идея может родиться у продюсера, режиссёра, учёного или даже активиста, который очень хочет, чтобы сняли фильм, скажем, про лес, чёрного аиста, медведя, лишайник, жука или биотический насос и его влияние на глобальный климат. 

В 2015 году мне предложили стать продюсером проекта о первом годе жизни бурых медведей. Тогда было неясно, что должно получиться в итоге. В 2018-м вышел фильм «Медведями Камчатки. Начало жизни». В самом начале было понято только, что есть объект съёмки — медвежьи семьи, место съёмки — Южно-Камчатский заказник, ключевой человек — оператор Дмитрий Шпиленок. Словом, есть потенциальная возможность сделать потрясающий фильм. И когда продюсер соглашается, перед ним встают задачи организации съёмочного процесса, поиска финансов, подбора команды, координации информационных потоков и т.д. 

Производство фильма делится на несколько этапов. Первый — разработка проекта, сбор информации, проработка сценария, сметы, логистики. Второй — этап съёмок. Третий — постпродакшена. В него входят монтаж, цветокоррекция, создание звуковой картины, написание и сведение музыки, написание текстов, запись диктора. После фильм отправляется на фестивали и выходит к публике. Как именно это происходит — зависит от стратегии, которую выбирает продюсер: в кинотеатрах, на онлайн-платформах, ТВ. «Медведи Камчатки» пошли по классическому в то время пути: фестивали, кинотеатры, и только потом онлайн-платформы и телевидение. Раньше фильмы производились по заказу телевидения, сейчас они часто изначально создаются для онлайн-платформ.

Из этих этапов, про которые ты рассказала, что для тебя как для продюсера сложнее всего? А что — важнее? Есть какой-то момент, когда ты понимаешь: вот, именно ради этого я всё и делаю?

Работа над картиной — долгая, непростая, сложно прогнозируемая, она должна выполняться изо дня в день в течение трёх-пяти лет (два-три года на создание, полгода-год на релиз, год-два — на продажи, например, телеканалам). Продюсер несёт ответственность за результат от начала и до конца. Это и есть самая большая сложность. Можно легко выгореть.

Я — не классический кинопродюсер, то есть делаю кино не ради искусства, и тем более не ради денег, а потому, что хочу говорить о важных для меня вещах. Кино для меня — подходящая форма, с помощью которой можно доносить смыслы. До этого я делала уличные выставки фотографий дикой природы. Сейчас кино и медиа.

Если бы я была классическим, коммерческим продюсером, то сказала бы, что всё — нормально: искать деньги, команду, руководить процессом, увольнять одних, набирать других, зарабатывать на фильме. Но для меня всё это непросто. Особенно искать деньги, потому что у нас нет рынка научно-популярного кино. Телевидение перестало заказывать фильмы о природе. Спонсорство научно-популярных и документальных фильмов широко не практикуется. Остается краудфандинг или субсидирование Министерством культуры. Ещё есть Фонд кино, но туда пробиться с независимыми неигровыми фильмами почти нереально. 

Для создания «Медведей Камчатки» мы прибегли к краудфандингу, спонсорству и частным инвестициям. Для фильма о гималайском медведе мы снова пошли тем же путём, правда, ресурс уже исчерпан, поэтому работаю в минус. На фильм о лесах была получена субсидия Минкульта РФ.

До того момента, когда мы садимся за работу с режиссёром монтажа в небольшой студии в Петербурге, проходит много времени, уходит много сил, и часто пропадает вера в нужность проекта. Процесс девелопмента, поиска финансов и съёмок состоит из огромного количества разных задач. Например, в отношении финансов: запустить краудфандинг, найти спонсоров, подать на субсидию Минкульта. Иногда всё вместе. Каждая из этих задач несёт в себе большое количество подзадач. А кино — это немалые деньги, значит, и немалые обязательства и ответственность. Но когда наступает этап творчества, просмотр отснятого и прослушивание записанного материала, сборка чернового монтажа, работа с композитором, то есть становится хотя бы немного виден результат, приходит облегчение и понимание, что всё не зря.

Ещё хотела отметить особенность природного кино, которая заключается в том, что можно сколько угодно фантазировать, придумывать сценарии, гадать, что получится, но природа решит сама, что показать, и придётся работать с тем, что есть. Мне становится чуть легче, когда я думаю, что мы — всего лишь проводники. И наша задача — быть тонко настроенными на планету, друг друга в команде и творческий процесс, в результате которого может родиться что-то очень красивое, тонкое и глубокое, попадающее в сердце зрителя. В конце концов, мы работаем для этого: открывать сердца природе.

Расскажи, а откуда появляются темы твоих фильмов? Почему медведи и леса?

Вначале небольшая предыстория. После окончания экономического факультета Пермского государственного университета в 2004-м я работала в семейном бизнесе, где научилась многому. Смотря на то, как работает папа, поняла, что не бывает невыполнимых задач, надо просто брать и делать. После 2008-го окунулась в менеджмент проектов в области культуры и искусства. В 2010-2011 работала на фестивале Sretenka Design Week в Москве, сделала выставку советского дизайна в лофт-проекте «Этажи» в Петербурге, который тогда ещё был бодрым и классным. К тому моменту уже очень хотелось заниматься чем-то своим, откликающимся душе. Выбор стоял между благотворительностью и природоохранными проектами. Когда «Этажи» предложили сделать новую выставку, подруга Тата Василевская показала мне свои фотоработы, снятые на Hasselblad. На них были статичные объекты в лесу, которые меня очень зацепили. Я загорелась этой темой и подумала: а что если собрать выставку современных художников из разных стран, которые говорят про лес, осмысляют через своё искусство то, что происходит с природой? Это так называемый contemporary environmental art — современное искусство об окружающей среде. Тогда я немного углубилась в это, поняла роли и важность лесов, их проблемы и болевые точки. Родился арт-фото-медиа-проект «Лес». Правда, в лофт-проекте «Этажи» он так и не случился, не удалось найти спонсоров. Прошло десять лет, и экологически ориентированное современное искусство появляется в Третьяковской галерее, Гараже и много где ещё, тогда как 10-12 лет назад экологическая повестка мало кого интересовала.

С современным искусством не задалось, но нашлись финансы на уличную выставку фотографий дикой природы, посвящённую лесам. Она называлась «Лесные истории» и прошла в Москве на Чистых прудах в 2012-м году. С тех пор я сделала не один десяток уличных выставок природной фотографии в разных городах, и в какой-то момент почувствовала: пора переходить от языка статичного к более живому, и продолжать говорить о лесах с большим количеством людей. К тому моменту была насмотренность и знания углубились, в том числе в отношении особо охраняемых природных территорий России (заповедников, национальных парков, заказников). В 2015-м родилась идея сделать фильм о лесах.

Лес — непростой объект для съёмок, поэтому мы предположили, что будет правильным снять фильм через личность человека, напрямую связанного с лесами — Игоря Петровича Шпиленка. Игорь Петрович вырос рядом с лесом, создал заповедник «Брянский лес», прекрасно знает и чувствует лес, фотографирует его по всей стране.

Но тогда у него уже были планы: экспедиция на Камчатку для поиска берлог, а после — экспедиция через всю страну — фотографировать для своего проекта к столетию заповедной системы России. С лесом не срослось, но Игорь Петрович предложил мне помочь создать фильм о медвежьем детстве, я согласилась. И попала в мир природного кино. Таким образом, идеологами фильма являются Игорь Шпиленок и Дмитрий Шпиленок — главный оператор фильма.

Так, фильм про лес опередили медведи. Я «на них» обучилась, поняла, что к чему. Теперь могу приступать к лесу.

Получается, ты сейчас снимаешь фильм про лес?

Да, сейчас я работаю над двумя фильмами.

Про лес и гималайцев? 

Да, гималайских медведей и мир вокруг них. То есть этот фильм тоже про лес — уссурийскую тайгу, в которой рядом с тигром и леопардом живут гималайские медведи. Про удивительный мир кедрово-широколиственных лесов глазами животных, их трудности, которые, соответственно, являются проблемами сотен тысяч существ их населяющих. Главная угроза — вырубки, потеря среды обитания. Медведю также угрожает охота, браконьерство. Третья проблема — неурожаи кедрового ореха и желудя, которые всё чаще случаются из-за тех же массовых вырубок и изменения циклов плодоношения деревьев: они становятся нестабильными, а это — основной медвежий корм.

Второй фильм — про северный лес, тайгу, которую никогда не рубил человек. Лес, который никогда не горел. Первозданный, старый, дикий, девственный. Лес как экосистема, дом для тысячи живых существ, живой организм, очень тонко настроенный, важный, почти неизвестный мистический мир, куда мы попробуем приоткрыть дверь через экран. 

Год мы занимались исследованием того, как функционирует лес, где в России можно снять нетронутые человеком леса. Было проведено множество интервью с учёными. Оказалось, что к первозданным относится не более 25 процентов всех лесов страны. К сожалению, они не защищены на законодательном уровне как особо ценные, соответственно, их можно брать в аренду и рубить так же, как все остальные. Небольшое количество этих лесов охраняется на территории заповедников, национальных парков и заказников. 

Своим фильмом мы, в том числе, хотим привлечь внимание к старовозрастным лесам, к тому, что они — самые ценные, они — наш главный защитник в стабилизации климата, сдерживании глобального потепления, наше биоразнообразие, наш воздух. В Европе таких лесов не осталось, в мире они исчезают, а в нашей стране осталась одна пятая нетронутых лесов всей планеты.

Леса — возобновляемый ресурс, и, если думать на несколько сотен лет вперёд, то уже сейчас можно начать вести лесное хозяйство так, чтобы они восстанавливались и обновлялись. Но девственные леса нельзя трогать ни под каким предлогом.

Конечно, восстановить можно, но как ты восстановишь первозданный лес? 

Никак. Именно поэтому старовозрастные и малонарушенные леса нужно брать «под колпак», под охрану. Через законодательное решение. Например, уссурийская тайга — очень сложная экосистема, так называемые северные джунгли, в которых встречаются северные и южные виды флоры и фауны: амурские липы, тополь Максимовича, маньчжурский орех, гималайский медведь, харза, тигр, леопард ... Многие в центральной части страны даже не слышали о том, что у нас есть такие леса. Для их восстановления нужны десятки сотен лет.

Как показать историю о первозданном лесе?

Наша главная задача — погрузить в атмосферу, перенести зрителя в лес на чувственном уровне. А уже потом объяснить словами, как всё устроено. Не буду вдаваться в детали, но в целом хочется показать лес как дом для миллионов живых существ, огромную мозаику, где каждый крохотный элемент важен для общей картины. Естественные леса полны тонких связей, которые складывались веками. Деревья — сложный объект для съёмок, они статичны и не столь привлекательны как звери. Но старые деревья (как живые, так и мёртвые) — инженеры, строители лесной экосистемы, которые и создают вокруг себя удивительный мир леса. Мы рассказываем о том, что лес — это не только древесина для строительства и топлива, целлюлоза для бумаги. Это сложная система, один раз нарушив которую, нужны века для её восстановления. 

Надеюсь, что это поможет рассказать людям больше о лесах, о необходимости их защиты. Наверное, в процессе подготовки фильма скапливается огромное количество информации, вы что-то планируете делать с ней?

Да, информации было собрано много, и, чтобы не собирать интервью в стол, мы с командой решили делать медиа о лесах. Год назад я получила на него грант. Родился «Про лес», в котором мы пишем о лесах, особо охраняемых природных территориях России, учёных и так далее. До выхода фильма и, надеюсь, после мы будем писать.

Напоследок я хотела бы спросить ещё о работе продюсера, потому что, мне кажется, этот труд похож на труд главреда какого-нибудь издания (и это мне близко). Такой человек всех собирает, постоянно чем-то занят, но при этом кажется, что он не производит никакого продукта (главред не пишет тексты, продюсер не снимает фильм). Получается, что результат такого труда просто в том, что всё случилось — тогда как понять, что работа сделана хорошо? Иначе говоря, как понять, что ты как продюсер сработала хорошо или плохо? 

Смотря какие у фильма задачи. Если они — коммерческие, то мерило успеха — доход от кинотеатрального проката, продаж на каналы, VOD-платформы. Деньги — это здорово, они ещё никому не мешали, но мне важно, в первую очередь, чтобы фильм увидели как можно больше людей. То есть моё мерило успеха — это отклик зрителя.

Я делаю кино про природу не потому, что мне «нравятся мишки или лес», а потому что болею за них, люблю всей душой. Все работают по-разному: кто-то «через голову», кто-то «через сердце». Я верю в путь сердца, в чувственное восприятие происходящего на экране. Поэтому, например, из режиссёрской версии «Медведей» мы убрали закадровый голос, не стали делать классическое научно-популярное кино (хотя во всех онлайн кинотеатрах, кроме nonfiction.film, зритель найдет специально созданную для них версию с закадровым голосом Анатолия Белого). Успех — если зрителю захотелось больше узнать, что-то сделать для того, что он увидел на экране. Кто-то создаст заповедник, а кто-то посадит дерево или начнёт рассказывать о природе другим. Это не так важно. Главное, чтобы у человека случилось соприкосновение с тем, что он видит, с этим кусочком природы, кусочком планеты, как с частью себя.

Когда я читала отзывы о «Медведях Камчатки» во время кинотеатрального проката, понимала, что три года жизни прошли не зря. У кого-то это кино стало первым в жизни — первым фильмом, который малыш или малышка посмотрели вместе со своими родителями в кинотеатре, что-то почувствовали и, надеюсь, не сильно испугались сцены, где конфликтуют звери. Мы долго её вычищали, чтобы она не была такой страшной, потому что сейчас же всё очень утрировано в кинотеатрах, громко, насыщенно, эмоционально. Мне это не нравится, я не люблю спекулировать на эмоциях и заставлять человека пугаться через громкий шум. Хотелось сделать всё аккуратно и деликатно, но один момент у нас там есть пугающий, который так и остался. 

Конечно, с точки зрения целей не коммерческих, но всё равно достаточно глобальных, у меня есть желание охватить как можно больше людей, выйти в кинотеатральный прокат и в онлайн-кинотеатрах. Не сложить на полку, хочется, чтобы кино жило долгую жизнь. Мне кажется, с «Медведями» у нас это получилось. Сделать классное кино, которое ныряет глубоко, а не просто развлекает — это, я считаю, профессионализм продюсера. А для кого-то профессионализм продюсера — это кассовый сбор. 

Беседовала Ирина Капитонова.
Редактировали Елизавета Шафранская, Александра Костина.
В подготовке материала также участвовали Юлия Воробьёва и Ирина Летуновская.