«Код ученого»: Екатерина Калеменева о модернистских проектах в Арктике, хрущевках и сходстве историков с золотоискателями

Перед началом учебного года продолжаем знакомить вас с преподавателями Питерской Вышки. Екатерина Калеменева руководит департаментом истории и преподает у студентов бакалавриата и магистратуры. В своих исследованиях она фокусируется на исторической урбанистике, советском градостроительстве и эпохе оттепели. Поговорили с кандидатом исторических наук о проектах модернистских городов в Арктике и переменах, которые повлекло за собой строительство хрущевок.

Фото НИУ ВШЭ — Санкт-Петербург

Исследование, которым вы гордитесь

Гордость за свою работу в каком-то смысле эфемерна. Пока работаешь над исследованием, всегда считаешь его самым важным, но при этом сомневаешься в каждой строчке. А когда текст публикуют, он уже немного отчуждается от тебя. Если гордость и была в процессе, то она быстро исчезает, как только переключаешься на следующее исследование.

Тем не менее, есть одна история, которая вызывает у меня гордость. Несколько лет назад я раскопала сюжет о модернистских архитектурных проектах в арктических городах. До меня он был практически неизвестен исследователям советской Арктики, а теперь он живет своей жизнью, чему я очень рада.

Все началось с журнала «Проблемы Севера» за 1964 год. Среди заметок об океанографии, изучении льда и арктического климата я наткнулась на статью архитекторов. Они предлагали проект северного модернистского города под стеклянным куполом, с домами, соединенными переходами. Потом я начала искать похожие проекты в других изданиях о Севере или советской архитектуре и поняла, что в то десятилетие они появлялись достаточно часто. 

Дальше я начала работать с архивными материалами ЛенЗНИИЭП и смогла точно установить круг специалистов, работавших над этими проектами. Часть из них я потом разыскала, записала с ними интервью. Эти разговоры потом показали мне всю сложность ситуации с модернистскими проектами северных городов. Их историю легко низвести до «бумажной» архитектуры: по архивам видно, что иногда местные жители упрекали архитекторов и говорили, что для города важнее построить школу, чем реализовать ультрасовременный план. Можно, наоборот, сильно романтизировать этот сюжет. Многие создатели этих проектов, с которыми мне удалось поговорить, были очень воодушевлены и наперебой заявляли, что идеи не воплотились по случайному стечению обстоятельств. Но быть рупором их голоса для исследователя тоже неправильно. Проблема ведь была не только в отказе советских властей финансировать строительство таких городов.

Чем больший объем источников привлекаешь, тем очевиднее становится, что за историей этих проектов скрывается нечто более сложное. Мне было интересно порассуждать о том, что возникновение таких проектов говорит нам о 1960-х годах в целом, о разных сценариях освоения Арктики, о возможностях, которые были в то время, но потом постепенно сошли на нет. В этих проектах зафиксировано сильное желание перемен, и мне было важно не столько вынести им вердикт, сколько понять — что способствовало их появлению и как через них мы можем изучать более широкие процессы.

Исследование, которое изменило ваше представление о науке

Впервые такое было со мной на втором курсе специалитета. Для работы над курсовой  я заказала в библиотеке автореферат какой-то диссертации, но он оказался максимально унылым. Прорыва в нем не было никакого, да и язык был тяжелым. Чтобы отвлечься, я решила пройтись между библиотечных полок. 

Совершенно случайно я наткнулась на книгу «Короли-чудотворцы», которая никак не была связана с темой моей работы и просто заинтриговала своим названием, и буквально провалилась в нее. В этом исследовании Марк Блок изучал средневековые народные верования в то, что короли способны наложением рук исцелять больных от золотухи. Изучая этот сюжет, он смотрел, откуда взялись такие представления, что они могут сказать о власти и ее природе. В частности, Марк Блок показывает, что появление этих верований свидетельствует не о силе, а о слабости монархии: ей приходится искать сверхъестественное объяснение своего авторитета. Уже потом я узнала, что это исследование — классика исторической антропологии, но первое впечатление осталось со мной до сих пор. До этой книги я не думала, что об истории можно писать так живо и интересно, что такие исследования в принципе бывают.

Если говорить о работах, немного больше связанных с моими академическими интересами, то здесь стоит назвать сразу несколько исследований, посвященных социальной истории позднесоветской типовой застройки. В свое время на меня очень большое впечатление произвели статьи и книги Сюзан Рид и Стивена Харриса, заставившие совершенно по-новому взглянуть на хрущевки. Оказалось, за фасадами типовых домов кроется не только история повседневности, но самая настоящая социальная революция. Хрущевки изменили городскую эстетику, статус архитекторов, чувство сообщества в новых микрорайонах и многое другое. Многие из этих тем мы сейчас обсуждаем со студентами на курсе по советскому урбанизму, и мне хотелось бы, чтобы этот сюжет открылся для большего количества людей.

Ученый, на которого хочется равняться

Когда я начала преподавать и всерьез заниматься наукой, то вдруг стала замечать, насколько сильно на меня повлияли совершенно разные академические модели, которые я встречала во время обучения или работы в различных исследовательских коллективах. Однако в становлении любого исследователя почти всегда совершенно особую роль играет научный руководитель. Так и на меня сильно повлияла Юлия Лайус, которая была моим научным руководителем в магистратуре и аспирантуре. Она давала много творческой свободы, но при этом была способна подтолкнуть к действиям и воодушевить. Я особенно благодарна ей за организационную щедрость. Юлия Александровна умеет мастерски собирать вокруг себя интересные академические коллективы, создавать научные проекты, организовывать значимые конференции. Наверное, именно благодаря этому опыту исследователи, которые вкладывают много ресурсов в формирование академической среды вокруг себя, вызывают у меня огромное уважение. Мне и самой хочется создавать для других людей такую среду, чтобы в ней хотелось развиваться.

Источники вдохновения

Сильно вдохновить может сам материал. Ты находишь нору, как Алиса, и понимаешь, что можно прыгнуть в нее с головой. Это зажигает в тебе какую-то искру, заставляет сдвинуться с места. Впрочем, на одном материале далеко не уедешь. Энтузиазм быстро выдыхается, если ничем его не подпитывать.

Иногда нужно отложить материал на время, чтобы потом вернуться к нему со свежим взглядом. Была у меня история о том, как материал может ввергнуть в академическую депрессию, а потом стать глотком свежего воздуха. Еще во время работы над диссертацией я уехала в Якутию на месяц и работала там с архивами строительства Мирного — это первый алмазный город в СССР. Мне было важно разобраться, почему модернистские проекты, разработанные для советских алмазных городов и утвержденные Госстроем РСФСР, так и не были воплощены. Но чем дольше шли поиски, тем больше я разочаровывалась в материалах: их было много, но все они не помогали ответить на мой изначальный вопрос. Тогда я очень расстроилась, многие из найденных сюжетов не вошли в финальный текст диссертации. Но через несколько лет я вернулась к своим заметкам и поняла, что из них можно сделать исследование о том, что это значило — построить и заселить социалистический город посреди тайги в 1950-е годы. И в итоге в этом году у меня вышла статья в журнале Urban History о судьбе Мирного и о том, как при его сложном строительстве по сути вырабатывалась новая модель советского арктического города.

Много вдохновения мне приносит лето — не только досугом, но и возможностью спокойно поработать в архиве. В течение учебного года это очень сложно сочетать с преподаванием и другими университетскими делами, ведь архивы тоже работают только по будням. Кроме того, я могу внимательнее работать над текстами статей: переписывать, дополнять их в спокойной обстановке. Вот и получается, что летние месяцы — самое горячее время для работы над исследованием.

Главное для ученого

Для ученого важно базовое любопытство. Без него невозможно сдвинуться с места. Любопытство помогает и в поисках материала, и в работе с ним, и в погружении в контекст. Любой хороший исследователь — это любопытный от природы человек, который решил всю жизнь посвятить изучению нового. Он не перестает задавать вопросы потому, что знает: одного выверенного объяснения ему мало. 

Однако на одном любопытстве легко перегореть, поэтому ученому важна усидчивость. Немного скучное качество, но без него трудно сделать по-настоящему хорошее исследование. В науке нельзя сдаваться, если не получается с ходу найти материал. Взять ту же работу в архиве — она во многом похожа на работу золотоискателей: если повезет, вы сразу найдете то, что ищете, но поиски могут быть очень долгими, а подчас и неуспешными. Именно поэтому для любого исследования нужно запастись терпением.

Ну и, конечно, ученому важна любовь к своему делу. Наука строится на коммуникации, на том, чтобы преподносить и объяснять людям свои идеи, а без любви это делать очень сложно.