Выход России из Болонской системы: что это значит на самом деле, и почему это — не повод отказываться от идеи построить международную академическую карьеру
24 мая министр науки и высшего образования Валерий Фальков заявил о выходе России из Болонской системы образования. После этого в публичном пространстве развернулась оживленная дискуссия о сути самой системы и ее влиянии на студентов и абитуриентов вузов. Академический руководитель магистерской программы «Сравнительная политика Евразии» Андрей Стародубцев на примерах объясняет основные принципы системы, а также рассказывает, почему студентам, желающим заниматься наукой, не стоит паниковать.
Болонская система (или Болонский процесс) — система взаимодействия между университетами, действующая в 49 странах. Она формирует Европейскую среду высшего образования, которая призвана обеспечить взаимное признание дипломов о высшем образовании разных вузов, представить общие критерии оценки учебной и преподавательской нагрузки и облегчить механизмы академического обмена.
Как выглядит самое простое объяснение сути Болонской системы?
Университеты в современном мире — это организации, которые довольно сильно специализированы. Один университет может быть силен в одной сфере или теме, а другой, соответственно, в другой. Задача заключается в том, чтобы студенты могли учиться чему-то самому лучшему в разных концах Европы и мира. Идея того, что студенты, ученые, преподаватели должны иметь возможность учить и учиться в разных странах и университетах, создала необходимость в общих “правилах игры”. Они касаются системы оценивания, нагрузки преподавательской и учебной, общих требований к преподаванию и знанию, которое дается. Это позволяет легче пересекать границы в академической среде и взаимозачитывать ту нагрузку, которая дается разными университетами. Вот это и называется Болонским процессом. Строго говоря, Болонская система — это не организация, а свод правил, по которым соглашаются действовать вузы.
Америка не входит в Болонскую систему, значит ли это что их дипломы — хуже, а система — менее эффективна?
Тот факт, что США не является страной-участницей Болонского процесса означает, что, когда между университетами из России и Америки происходит академический обмен, администраторам учебного процесса и преподавателям, по обе стороны, приходится приложить больше усилий, чтобы состыковать учебные планы, определить системы нагрузки и оценивания. Наличие разных правил ведет к тому, что усилий на сопоставление всех аспектов программ обменов требуется больше, чем когда обе страны входят в единую систему.
Наглядным примером становится система академических кредитов (ECST), которая дает вес каждому изученному курсу. Кредит в ней означает объем нагрузки, измеряемый в часах, которые студенты должны потратить, чтобы освоить материал. В Болонской системе принята одна методика оценивания этих кредитов, а в США — другая. В такой ситуации, при студенческих обменах, вузам приходится отдельно состыковывать вес европейских кредитов и американских.
При выпуске из бакалавриата и магистратуры ВШЭ, студенты получают европейское приложение к диплому на английском языке, где прописана система кредитов. Выход из Болонской системы означает, что в будущем европейского приложения и самой системы кредитов не будет?
Сейчас с уверенностью ответить на этот вопрос нельзя, так как он относится к теме университетского и государственного регулирования. На мой взгляд, объявленный выход из Болонского процесса не предполагает категоричного отказа от тех его элементов, которые уже прижились в нашей стране.
Наиболее активно в России сейчас обсуждается конкретная часть Болонской системы, а именно принцип разделения высшего образования на бакалавриат и магистратуру. Раньше в России существовала система специалитета, а в Европе и США — бакалавриата и магистратуры. Чтобы облегчить взаимопонимание между странами и между университетами, в России также появились эти две ступени. Помимо этого, такая двухуровневая система более отзывчива к требованиям рынка труда.
Возвращение специалитета по ряду направлений — вопрос, о котором ведутся наиболее оживленные дискуссии. При этом, никто в России не говорит о полном отказе от магистратур . В то же время уже сейчас в Вышке есть пятилетние бакалавриаты, близкие по своей структуре к специалитету — это программы по востоковедению, истории и юриспруденции.
Пока неизвестно, какие именно элементы Болонской системы будут пересматриваться в России. Ни один университет не заинтересован в том, чтобы отказываться от европейского приложения — оно делает дипломы выпускников более конкурентоспособными. Если его удастся сохранить, это будет хорошим качественным показателем для любого университета, который предлагает его своим выпускникам.
Насколько оправданно было бы обязательное введение специалитета по социальным наукам в России?
На мой взгляд система специалитета в социальных науках не нужна и вероятнее всего, в обязательном формате ее не появится. Это связано с особенностями изучения социальных наук, который хороши в своей взаимосвязанности. Обучаясь на программе специалитета, студент пять лет углубляет собственные знания в одной конкретной области. Для социальных наук характерна междисциплинарность, предполагающая широкие знания в нескольких областях.
Например, студенты-политологи изучают блок неполитологических дисциплин, важных для экспертизы в социальной сфере: экономику, историю, основы менеджмента и государственного управления, философию, принципы работы с данными. При этом, для того, чтобы дать базовые междисциплинарные знания по политологии четырех лет достаточно. Для желающих специализироваться на конкретных областях или менять направление подготовки существует следующая ступень образования — магистратура. В рамках специалитета подобную вариативность образования выстроить гораздо сложнее.
В Питерской Вышке политологическое образование построено по базовым “постулатам” Болонской системы. Существует четырехлетний бакалавриат по политологии и мировой политике, включающий в себя фундаментальные и прикладные знания, отвечающие требованиям рынка труда от человека, получившего образование в области социальных наук. Для тех студентов, кто продолжает специализироваться в политологии, в кампусе есть две магистерские программы. Одна из них, “Сравнительная политика Евразии”, касается политических, социальных и международных процессов на постсоветском пространстве,другая — анализа общества и государства с использованием методологии больших данных. Есть и те выпускники, которым хочется добавить к своему основному образованию по политологии специализацию в другой области. Это делает их более конкурентоспособными на рынке труда. Создавать на этом месте пятилетний специалитет значит лишать студентов такой возможности.
Некоторые работодатели считают бакалавриат неполным высшим образованием. Почему такое представление до сих пор существует?
Это связано с тем, что у многих университетов в России не получилось сделать качественные бакалаврские и магистерские программы отдельно друг от друга. В большинстве вузов руководители кафедр и образовательных программ просто разделили классический специалитет: часть дисциплин оказывается в бакалавриате, а часть — в магистратуре. Так, бакалавриат превращается в неполный специалитет и, в этом случае, действительно оказывается неоконченным высшим образованием.
Делать из бакалавриата полноценное высшее образование в России тоже умеют. Я вижу, что работодатели, имеющие дело с выпускниками Питерской Вышки, удовлетворены их знаниями и умениями. Для более точной специализации, действительно, требуется окончить магистратуру, и рынок труда это понимает. Зачастую, работодатели встречаются с выпускниками тех университетов, где бакалаврская система так и не стала полноценной образовательной ступенью. Вместо того, чтобы повально создавать специалитеты, имеет смысл обратить внимание на качество бакалавриатов и магистратур в российских университетах.
Способен ли отказ от Болонской системы помешать абитуриентам магистратуры, желающим строить международную академическую карьеру и заниматься наукой в будущем?
Отказ от Болонской системы не может повлиять на конкурентоспособность ученых, которых готовит НИУ ВШЭ. Наибольшие риски заключаются в усложнении процессов академической мобильности. При этом, выход из Болонского процесса не означает полного отказа от программ обменов, что крайне важно, особенно для ученых и будущих ученых. Если где-то в мире преподает профессор, специализирующийся на конкретной теме, дополнительный плюс, если университет способен организовать там стажировку для своего магистранта или аспиранта.
Выстраивать взаимодействие с европейскими университетами сейчас стало сложнее, но ситуация далека от катастрофической. Целый ряд хороших вузов продолжает сотрудничество с ВШЭ: они готовы принимать наших студентов. Многие университеты в странах Восточной Азии не приостановили сотрудничество, а кто-то — инициировал новые обменные программы. Полагаю, что с этими вузами российские университеты в ближайшее время будут налаживать способы академического взаимодействия.
В публичном поле, после объявления о выходе России из Болонской системы, появилось два полярных мнения: кто-то считает, что российские вузы так и не успели в полной мере адаптироваться к ней и потеря не велика, а кому-то кажется, что такие меры — это «путь в изоляцию».
Дискуссия про Болонскую систему — скорее политическая, нежели профессионально-образовательная. Когда люди дают однозначную оценку этой системе, они делают политическое заявление, которое не касается технологии сотрудничества разных университетов. Если посмотреть на Болонскую систему как на правила, принятые разными университетами, чтобы совместно продвигать вперед науку и образование, то это — позитивная вещь.
Проблема может заключаться в том, что многие вузы так и не смогли организовать полноценного обдуманного вхождения в Болонские правила. Для подобных организаций, действительно, никаких критических изменений не произойдет. Мне сложно представить, что в реальности у университетов получится полностью отказаться от Болонской системы. Взаимодействие между университетами и научными центрами по всему миру — это история развития, в то время как отказ от какого-либо сотрудничества — это история, которая развитию сопротивляется.