Lab-project: Евгений Казарцев об исследовании механизмов формирования поэтического текста

Как математическое моделирование помогает в изучении стихов и в чем белорусский язык ушел намного дальше русского? Об уникальном проекте «Современные модели поэтики: реконструктивный подход» Nota Bene Journal рассказал Евгений Казарцев, профессор кафедры сравнительного литературоведения и лингвистики.

© Nota Bene Journal

N.B.: Как был создан Ваш научный проект?

Мы с коллегой, Борисом Павловичем Масловым, обсуждали возможность совместных творческих усилий с целью изучения поэтической речи современными методами. Нам эта тема очень близка. Когда мы встречались в Париже, мы обсуждали возможность создания научных проектов. Потом, когда уже была создана программа «Филология» и наша кафедра, возникла возможность подачи на конкурс Грантов РНФ. Директор обратился ко мне с предложением подать заявку, и мы разработали такой проект. Заявка была поддержана.

Мы третий год работаем по этому проектом, у нас серьёзные результаты, много публикаций. Причём скопусовских публикаций набирается уже около 12, есть еще целый ряд серьёзных статей и одна монография. Я считаю, за три года мы сделали очень большую работу. В этом проекте участвуют как российские, так и иностранные специалисты. Например, известная американская коллега-славист — Джессика Мерилл. Борис Павлович — профессор в Чикаго и теперь в Осло. Участвуют многие студенты. У нас очень большой разброс — профессионалы с международным именем в одном ряду с начинающими стиховедами. Студенты, пока в основном это мои ученики, Татьяна Земскова и Арина Давыдова весьма активно участвуют в этом проекте.

N.B.: Чему посвящен проект? 

Главная линия, которой мы придерживаемся, это разработка обширного, структурного аппарата для реконструкции внутренних процессов, механизмов формирования поэтического текста.

Мы разрабатываем математические модели, которые могут предсказывать, каким был внутренний процесс стихосложения в те или иные эпохи, например, в древности.  В частности, Борис Маслов со своей группой работает над реконструкцией древнегреческого стихосложения и довольно успешно продвигается. Недавно была конференция в Стокгольме, где Борис Павлович и я  представляли результаты по этому проекту: Борис Павлович по древнегреческому стиху, а я по стихосложению XVI–XIX веков. У нас получается очень интересное, связанное исследование. А ещё мы создаём, по-моему, очень важный механизм – новый компьютерный аппарат, включающий исследовательский корпус разноязычных текстов. Мы вводим на специально созданный новый интернет-сайт тексты авторов разных эпох на разных языках. Это будет довольно большой корпус. Внутри этой системы создан исследовательский механизм, который позволяет проводить изучение просодики стиха и прозы. Мы можем даже строить модели внутри этого корпуса, сравнивать их со стихом, можем получать профиль ударности стиха, наводить статистику ритмических конфигураций и проводить сравнение статистических данных внутри корпуса. Это не «мёртвый» корпус, где просто собраны тексты – здесь встроены внутренние аппараты, различные методы, определённые механизмы для построения моделей, для расчёта статистики ритмообразующих структур,  ритмического словаря – всё это работает внутри корпуса.

Например, просто нажав копку, вы за секунду получаете ритмический словарь по прозе А. С. Пушкина или рассчитываете вероятностную модель ямба. Это совершенно новый механизм исследования.

N.B.: Могут ли данный корпус и механизм анализа отразить факт заимствования? 

Да, с помощью нашей системы мы как раз и изучаем заимствования.  Сравнивая, например, русский и немецкие тексты, мы видим, что в определённые эпохи имело место влияние немецкого стиха на русский или наоборот.

Мы изучаем именно взаимодействия разных поэтических традиций, процессы трансфера, происходящие на стыке культур, взаимодействие разных стихотворных традиций. Этот наш корпус и новая компьютерная система как раз и помогают обнаруживать эти связи. 

N.B.: Может ли данная программа отразить внутреннее состояние поэта?

Механизм основан на определённых гипотезах. Мы можем предполагать, что поэт сочиняет стих определённым образом. В соответствии с той или иной гипотезой строится модель. Рассчитывается она прямо внутри нашей системы по тому или иному тексту или по корпусу текстов. А потом сравнивается с реальным стихом. Если мы наблюдаем корреляцию между моделью и реальным текстом или даже совпадения, то гипотеза, которая лежит в основе модели, получает поддержку.

N.B.: Какие из завершенных в рамках данного проекта исследований вы можете вспомнить? 

В первую очередь, я могу вспомнить свою часть исследования, которая связана с изучением немецкого, нидерландского и русского ямба. Здесь наблюдается определённая связь и различия. В частности, наблюдается, как ямбическая традиция постепенно передаётся из нидерландской литературы в немецкую, из немецкой в русскую, из неё в украинскую и белорусскую поэзию. Украинским и белорусским стихом как раз занимаются мои студентки.

Обнаружена корреляция того, как одна и та же форма реализуется в разных языках. Например, в нидерландском языке реализация метра более свободна, чем в немецком. Немецкая модель формирования ямба очень жёсткая. Такую же модель, по-видимому, хотел реализовать в русском стихе Ломоносов. Несмотря на то, что у него этот эксперимент удался, он очень скоро от него отказался. Мы пытаемся изучить, в связи с чем он принял такое решение, и почему русский стих обнаружил большую свободу при реализации немецкой модели, в конце концов полностью отойдя от неё. А также почему украинский и белорусский стих пошли дальше, дав ещё больше свободы для реализации ямбической схемы. Оказывается, что в белорусском и в украинском стихе практически отсутствовал этап языкового становления ритмики, их ритмика сразу же заимствовала альтернирующий характер русского ямба, это оказало значительное влияние на всю историю украинского и белорусского стиха. Вот такие вещи мы исследуем, получаем интересные результаты.

N.B.: Насколько сложно управлять исследовательским проектом? Что представляет из себя это труд?

Управлять грантом довольно сложно, но у нас есть помощники, например, наш замечательный менеджер, Борислав Борисович Неупокоев. Всегда непросто работать с коллегами международного класса, у которых не всегда и не во всем совпадают мнения и интересы, но мы находим общее идейное ядро, которое связывает нас на почве изучения поэтики и стихотворной речи. Например, у нас есть исследования, в которых чувствует Дмитрий Яковлевич Калугин. Он проводит изучение биографий писателей. Для нас это очень важно, важно понимать, в каких культурных условиях возникает текст. Илона Юрьевна Светликова – замечательный специалист по Андрею Белому. Она помогает в изучение его идей, связанных с ритмом, метром и другими базовыми понятиями, которые для нас важны. Джессика Мерилл занимается общим анализом русской формальной школы. Она написала в рамках этого проекта уникальную монографию, в частности, раскрывающую влияние идей русских формалистов.

Нам важно понимать современное состояние науки в этой области, потому что наши идеи тоже идут от Белого и от формалистов и продолжают традиции русского стиховедения.

Мы привлекаем иностранные источники и стараемся так же включить наше исследование, его идейную базу и методы, в мировой контекст. Для этого мы проводим конференции и участвуем в них. Мы стараемся быть в контексте мировых трендов в этой области. Мы бы очень хотели, чтобы у нас была своя лаборатория, свой научный центр.

N.B.: То есть существует уже множество публикаций?

Да, уже много статей.

В этом году вышло несколько публикаций, причём в серьёзных международных журналах, например, Russian Literature, Russian Linguistics, Poetics Today, монография Джессики Мерилл выходит в одном из самых известных университетских издательств США.

Мы везде ссылаемся на НИУ ВШЭ и на наших грантодателей – Российский Научный Фонд, который осуществляет серьезную поддержку современной российской науки, усиливает ее международный статус.

N.B.: Как происходит коммуникация между вами, как главой проекта, и научными сотрудниками, стажёрами-студентами?

Мы всё время общаемся и переписываемся, обсуждаем, что мы сделали, я даю какие-то задания студентам. С теми людьми, с которыми я связан непосредственно, я часто встречаюсь, мы работаем, я ставлю задачи, обсуждаем как и что надо сделать У Бориса Павловича Маслова своя стезя, у него тоже свои сотрудники, которые ему помогают с греческим материалом. Дмитрий Яковлевич Калугин и Илона Юрьевна Светликова также работают в нашей общей команде и развивают свое направление, мы все общаемся и обсуждаем результаты работы. К сожалению, в этом году у нас не получилось собрать общий семинар, но мы проводили такой семинар в прошлом году и хотели бы сделать это в следующем году, если проект будет поддержан.

N.B.: В Вашем исследовательском проекте работают студенты. Какие виды работ они выполняют?

Студенты в основном работают с корпусом текстов: они вводят на сайт новые тексты, размечают их, предлагают свои идеи по поводу разметки тех или иных текстов, проводят первичную обработку. В частности, Арина Давыдова изучает украинский стих и занимается украинским корпусом, Татьяна Земскова занимается белорусским корпусом и т. д. Они в основном расширяют эти корпусы, а также помогают формировать русский. У нас уже есть часть английского корпуса, нидерландский, немецкий, древнегреческий. Я планируй активную работу по развитию польского и шведского корпусов, возможно также норвежского и финского, потому что силлабо-тоника проникла в польский стих в XVIII веке, завоевала Скандинавский полуостров, в большой степени оказав влияние на развитие шведского, норвежского, финского стиха. Вот Борис Павлович сейчас работает в Норвегии, может он сможет там найти студента или коллегу, который захочет помогать нам, заниматься норвежским стихосложением. Итак, студенты в основном занимаются расширением корпуса, проводят исследования в рамках своих задач: если ты занимаешься украинским стихом, то проводишь исследования украинского стиха и пишешь, например, дипломную работу по этому направлению.

В этом году будет три диплома, которые связаны с этим корпусом. Я считаю, что это очень хороший результат.

N.B.: Вы планируете расширять штат студентов?

Да, я бы очень хотел.

N.B.: Каковы ваши дальнейшие планы по развитию данного проекта? 

В этом году проект заканчивается, и мы не знаем, продлят ли грант, но точно будем подавать заявку на его продление. Сейчас нашей главной задачей является написание достойного отчёта. Если нам дадут продление гранта, то работа продолжится в нормальном режиме и будут решены новые задачи, связанные с развитием нейронной сети и расширением корпуса. В противном случае – нам будет очень тяжело, но бросать эту работу мы не хотим, потому что исследование требует расширения корпуса и создания новых моделей  и нейронных сетей для анализа стиха и прозы. Действительно, сложно создать серьёзный корпус за 3 года, на это уходит иногда до 10 лет.  А в нашем случае это не просто корпус – это многопрофильная автоматическая система анализа текста.

Другие интервью с исследователями Питерской Вышки читайте на страницах Nota Bene Journal.

Над интервью работали: Елизавета Михайлова, Мария Гребенщикова