Театральное окружение
Театральный этап в творчестве Цветаевой возникает в сложный для её родины исторический период, который наложил отпечаток и на её личную историю: ей приходится пережить смерть дочери, одиночество, голод.
Для Марины Цветаевой важными всегда были люди в её окружении, и период 1918-1919 годов не стал исключением. В самом начале 1918 года Цветаева знакомится с П.Г. Антокольским, одним из актёров студии Е.Б. Вахтангова. Он в своих очерках оставил заметки о встрече с поэтессой в тот период, в которых отметил то, как интересы Цветаевой коррелировали с его мироощущением и идеями (например, Французской революции), как в ней проявлялось зарождение интереса к театру:
«Коротко же — Марина Цветаева прониклась симпатией к самой природе театрального искусства, самого грубого и самого прямого из всех искусств. Всё это, впервые увиденное и пережитое, живо волновало в те времена Марину Цветаеву» [1].
Актёры из Второй и Третьей («или «Мансуровской», — по названию переулка, где она помещалась» [2, с. 61]) студий, как и Цветаева в то время, находились под влиянием страсти к культурам Франции и Италии, романтических идей, связанных с интенцией достижения лучшего мира (логика романтического двоемирия, подчёркивающая существование неприятной действительности «здесь», а также прекрасного мира вдалеке – «там»): «она была полна пушкинской «внутренней свободы» — в непрестанном устремлении, бессонная, смелая» [1]; её «привлекали романтические поиски вахтанговцев, с их желанием уйти от бытовизма, попытками «подняться над землей»» [2, с. 61].
Именно Антокольскому Цветаева посвящает начало первого стихотворения «Друзья мои! Родное триединство!..» в цикле «Комедьянт» («С вас начинаю, пылкий Антокольский, / Любимец хладных Муз» [6]), выделяя первостепенность дружбы с ним в её жизни, фрагменты «Повести о Сонечке», и целое стихотворение – «П. Антокольскому» («Дарю тебе железное кольцо»).
Антокольский знакомит Цветаеву с другими актёрами из студий Вахтангова, кроме того, к ней в период создания пьес, объединённых романтическими идеями, «в квартиру охотно [приходят] художники, живущие неподалёку - во флигеле «Дворца искусств», что на Поварской» [3, с. 249], а также актёры. Именно Антокольский представил Цветаеву своему другу, актёру студии Вахтангова, Ю. Завадскому, который (в отличие от Антокольского) был личностью с трудным характером, что поэтесса не раз подчёркивала в своих записях. Завадский становится героем цикла стихов «Комедьянт», а также транслируется через образ Лозэна в «Фортуне»; Завадский упоминается в «Повести о Сонечке», где он «предстаёт, по существу, образцом душевного калеки, [потому что] сам безнадежно холоден сердцем» [3, с. 254]. В этом произведении Цветаева посвятит Завадскому следующие слова:
«Не гадкий. Только — слабый. Бесстрастный. С ни одной страстью, кроме тщеславия, так обильно — и обидно — питаемой его красотой... Зажигался только от театра... в каком-то смысле у него лица не было. Но и личины — не было: так, впадины, переливы. Было - обличие. Ангельская облицовка рядового (и нежилого) здания. Обличие, подобие (а то, что я сейчас делаю - надгробие), но всё-таки лучше, что - было, чем - не было бы! Ему — дело прошлое, и всему этому уже почти двадцать лет! его тогдашний возраст! — моя стихотворная россыпь «Комедьянт», ему, о нём, о живом, тогдашнем, моя пьеса «Лозэн» (Фортуна), с его живым возгласом у меня в комнате, в мороз, под тёмно-синим, осьмнадцатого века фонарем... Ему моя пьеса (пропавшая) «Каменный ангел»» [7, с. 66].
Ещё одним важным человеком того времени в судьбе Цветаевой становится актёр А.А. Стахович. Его черты передаются героям произведения «Конец Казановы», также он становится транслятором образа Казановы в пьесе «Феникс». Цветаева при жизни Стаховича воплотила представление о нем, не совпадающее с реальным образом актёра, как подчеркивали исследователи её творчества, поскольку она превозносила его для себя. Стахович был «генералом-майором в отставке, покончившим жизнь самоубийством» по причине недугов его близких, «жизни в вагоне между Berg-plage, Давосом, Римом и Москвой, смерти младшей дочери, жены, внучки. В семейных радостях ему также не везло… Он боялся стать в тягость другим, впал в тяжелую меланхолию и мечтал о смерти как о единственном выходе. Он жил как артист и эстет, а умер как военный, который не хотел сдаться» [2].
Значимой личностью в судьбе поэтессы стала актриса С. Голлидэй. Сама Цветаева задается риторическим вопросом в «Повести о Сонечке» по поводу того, когда случилась столь важная встреча с Соней в её жизни:
«Как она пришла? Когда? Зимой её в моей жизни не было. Значит - весной. Весной 1919 г., и не самой ранней, а вернее - апрельской, потому что с нею у меня связаны уже оперённые тополя перед домом. В пору первых зелёных листиков» [7, с. 17].
Она транслировала чувственный образ (цикл «Стихи к Сонечке», «Повесть о Сонечке», «Каменный ангел», «Приключение», «Фортуна»), в котором присутствовали и нотки трагизма, сопровождающего всю жизнь девушки, умершей в молодом возрасте от рака.
В «Повести о Сонечке» Цветаева описывает В.В. Алексеева, человека, очарованного Соней. Алексеев воспроизводил впечатление добросердечной личности («с ним входило счастье – на целый вечер» [7]), которую Цветаевой было за честь называть другом.
Последней в нашем списке, но не менее значимой личностью в судьбе Цветаевой того периода становится С.М. Волконский, «с которым Цветаева познакомилась в одной из театральных Студий» [4, с. 271] и из-за встречи с которым была невероятно счастлива:
«Это моя лучшая дружба за жизнь, умнейший, обаятельнейший и гениальнейший человек на свете… Познакомилась я с ним в Москве в январе 1920 года и люблю его, как в первый день» [2].
О нём – цикл стихотворений «Ученик» (1921): как подчеркивала в своей статье филолог И. Верховых, в нём Цветаева сравнивала своего друга с «Солнцем — древнейшим славянским символом жизни —, [что] для Цветаевой означает отношение к человеку искусства, как существу вечного порядка» [2].
Волконский спустя время после их знакомства опишет перипетии периода 1918-1919 годов в своей книге «Быт и бытие»:
«Вы помните, как мы жили? В какой грязи, в каком беспорядке, в какой бездомности! Да это что!...О, эти ночи!...Была ли хоть одна заря без жертв, без слёз, без ужасов?...Вы не забыли, как Вы жили?... В Борисоглебском переулке, в нетопленном доме, иногда без света, в голой квартире, за перегородкой Ваша маленькая Ася спала, окружённая своими рисунками, белые лебеди и Георгий Победоносец – прообразы освобождения… Печурка не топится, электричество тухнет… Как тяжёл был быт, как удушливо тяжёл!» [4, с. 59].
Екатерина Пискунова
Источники:
- Антокольский П. Из цикла очерков «Современники». [Электронный ресурс]. (дата обращения: 08.01.2021).
- Верховых И. Цветаева и театр: «безмерность в мире мер» в условностях актерского творчества [Электронный ресурс]. // Дети Ра. 2019. №7 (дата обращения: 08.01.2022).
- Кудрова И.В. Просторы Марины Цветаевой: Поэзия, проза, личность. СПб.: Вита Нова, 2003.
- Кудрова И.В. Путь комет. Молодая Цветаева. Изд-во Сергея Ходова, Крига, 2007.
- Саакянц А. Марина Цветаева. Жизнь и творчество. Эллис Лак, 1999.
- Цветаева М. Друзья мои! Родное триединство… [Электронный ресурс] (дата обращения: 08.01.2022).
- Цветаева М. Повесть о Сонечке // М. Цветаева «Сочинения». М., Худ. лит-ра, 1988.
Другие темы курса