• A
  • A
  • A
  • АБВ
  • АБВ
  • АБВ
  • А
  • А
  • А
  • А
  • А
Обычная версия сайта
Публикации
Статья
Multiple cultural encounters of urban youth in Russia's Muslim regions

Maslovskiy M., Maiboroda A., Garifzianova A.

Journal of Intercultural Studies. 2018. Vol. 39. No. 5. P. 557-569.

Полевые впечатления. Зухра Бикмухаметова о находках и сложностях полевой работы

Зухра учится на 4 курсе Елабужского института Казанского Федерального Университета.  В этом году она активно принимала участие в полевом этапе нашего проекта в Казани.

Полевые впечатления. Зухра Бикмухаметова о находках и сложностях полевой работы

И.: Это твой первый полевой выезд?

З.: Да, первое серьезное поле. До этого в рамках учебной работы я ездила в Казань и брала интервью с музыкальной группой «Baradj», а в этом году приняла участие в проекте ЦМИ. Месяц мы с другими коллегами провели в Казани, где брали интервью с представителями разных молодежных сообществ. Я вместе с Альбиной Раисовной (А.Р. Гарифзяновой) брала интервью у участников группы «Baradj», а также у казанского БПАН-сообщества («Без посадки авто нет»).

И.: «Baradj» - это музыкальная группа?

Да, это музыкальная группа и они играют в очень интересном жанре, который они придумали сами. Как говорят  участники группы, в  этом жанре больше никто не играет ни в России, ни заграницей. Этот пост- фолк-металл, то есть это сочетание в музыке тяжелых направлений как металл и рок и этнических мотивов культуры древних булгаров. Я познакомилась с группой задолго до поля, сперва это было просто мое увлечение. Обычно каждый день я трачу час или два на поиск новой музыки. Несколько лет назад я зашла в группу  Вконтакте «Татарский рок».  Это было неожиданно и совсем непонятно. Там же увидела ссылку на группу «Baradj».  Мне очень понравилась группа, я стала узнавать про нее и про булгарскую культуру. А потом в рамках проекта ЦМИ мы с коллегой поехали в Казань, где брали интервью с исполнителями группы и проводили включенное наблюдение.

Сейчас «Baradj» я вижу часто, а в нашу первую встречу они меня очень впечатлили. К примеру, в их команде есть Антон – он барабанщик, он носит дреды и  его девушка тоже в дредах, они часто и подолгу бывают в Индии. К примеру, Айдар  - другой участник, он был похож на война. Они же играют музыку о древних булгарах, вот он походил на героя из легенд о булгарах. Кто-то в группе с татуировками, кто-то без, поэтому когда я впервые их увидела, я подумала о том какие они все разные.



И.: До поля ты слушала «Baradj» и симпатизировала группе. Как думаешь, это скорее мешало или помогало в поле?

Такой вопрос мы часто обсуждали. И честно сказать, мне кажется, что это скорее помогало. Потому что я была знакома с контекстом, были какие-то связи. Но также практически каждый вечер в Казани мы с Альбиной Раисовной сидели и часами обсуждали собственные эмоции и находки. Сейчас  с «Baradj» у нас продолжается переписка, они приглашают в гости, дарят диски. Они участники группы стали для меня друзьями. И лишний раз их увидеть – это очень приятно.



И.: Ты брала интервью только у ребят из «Baradj»?

Еще мы брали интервью у участников  казанской БПАН-сцены (п.и. «без посадки авто нет»).  Это тоже  интересный опыт, потому что в день у нас могло быть два интервью. Одно проходило в творческой среде с молодежью: квартира, гитара, книги и все такое. И тут мне нужно бежать в подземную парковку, а там так холодно (смеется). То есть я поняла, насколько жизнь вокруг нас может быть разной.  Это настолько «разные миры» и люди в них живут. Это, конечно, были такие экстремальные условия  - из творческой атмосферы выйти в подземную парковку.  Но это было круто, поскольку люди разные и я находила общий язык и с теми, и с другими.

И.: А о "БПАН" ты знала до проекта?

Честно сказать, я вообще не разбираюсь в машинах и до проекта они меня мало интересовали. Поэтому до поля я задавалась вопросом, идти ли  с «пустой головой» или читать все о БПАН и машинах. В итоге выбрала первый путь. И потом, даже когда я что-то уже начинала понимать в машинах, все равно расспрашивала и просила объяснить, чтобы получить развернутые нарративы. До поля мне казалось, что  интервью будет похоже на занятие на курсах по вождению. Но в итоге все прошло круто,  ребята мне объясняли, что они режут, куда опускают. Конечно, поначалу я плохо понимала, в какой-то момент они даже брали меня за руку и устраивали экскурсию: «Вот эта машина вот так называется, эта машина еще не опущена, но скоро ее хозяин опустит». И мы так каждую машину посмотрели.  А потом узнала, что и в нашем городке есть такие машины.

 

 Кстати, еще один интересный момент с БПАН – это сам  рекрутинг. Если  с музыкальным кейсом рекрутинг был совсем не сложным, то тут в первый раз мне пришлось искать людей из нового сообщества. Для меня они были народом неизвестным и как до них добраться я не знала. Искала  их больше месяца, начала искать через студентов. Нашла одного молодого человека, но потом он куда-то пропал, другой не подходил по возрасту.  Потом искала через группу. Многие из участников группы, как оказалось, просто интересуются машинами, но не ездят на посаженных машинах. Часто меня отправляли к «создателю». Они так называли создателя группы БПАН. Я ему написала большое письмо про участие в проекте,  а он ответил пару слов о том, что подумает. Он меня немного игнорировал, а некоторые участники продолжали отправлять меня к нему. Замкнутый круг. В итоге он написал мне сам, «снежный ком» развернуть удалось. Потом оказалось, что до нас кто-то уже брал интервью у БПАНщиков  - какие-то журналисты снимали ролик и испортили поле. Как сказали ребята, о них сняли неприятный ролик о том, что БПАНщики все правила движения нарушают и им было неприятно. Поэтому они так неохотно выходили на контакт и постоянно спрашивали, что именно мы будем писать и в каком ключе. С «Создателем» тоже интересно получилось, он мне показался очень взрослым, держал себя строго и выглядел очень серьезным, мне казалось, что он гораздо старше меня. Потом оказалось, что мы почти ровесники.

И.:  А с "БПАН-щиками" продолжаешь общаться?

Вот недавно мне писала девушка с БПАН, у которой я брала интервью. Она мне пишет: «Зухра, а почему меня нет у тебя в друзьях?». А я в какой-то момент  через приложение удалила много человек из своего аккаунта. Не только ее, еще человек 300.

В поле тоже постоянно вставал вопрос о том, какую дистанцию держать между респондентом и исследователем. Потому что был такой момент, когда мы уже уехали с парковки, мне девушка из одного из изучаемых сообществ пишет: «Солнышко, ну как ты доехала?». Это было так непривычно, что она за меня волновалась, доехала я или нет.

И.: Были какие-то сложности в поле?

Я не скажу, что были глобальные сложности, но когда я только начала заниматься социологией, я не понимала, как можно общаться с человеком час или даже больше. А вначале проекта мне говорили, что интервью не должно быть коротким, минимум  час. И это стало фобией,  которая меня преследовала. На первых интервью было очень сложно забыть о времени, но потом я расслабилась, и одно интервью даже получилось на три часа. Оно было с менеджером музыкальной группы. Я пришла к ней домой и неожиданно мы стали готовить плов. Видимо, это способствовало дальнейшей беседе. Нет, сейчас я уже не переживаю о  времени, но на каждое интервью реагирую очень эмоционально, это же личная история, за полтора часа ты узнаешь человека. Тоже самое с гайдом, вначале он мне очень мешал, постоянно сверялась с каждым вопросом, боялась спросить что-то не то.  Думала, можно ли задать этот вопрос или нет?

Были еще сложности с тем, что я не люблю рассказывать что-то очень личное про себя, а тут нужно было задавать личные вопросы, мне неловко было что-то спрашивать. Сейчас на интервью я чувствую себя гораздо свободнее.

Были и другие особенности, скорее личные. В университете мы с Альбиной Раисовной были «студентом» и «преподавателем», а здесь приходилось эту дистанцию как-то убирать и это было необычно. И я училась заново. Трудности были связаны еще с тем, что мне не хватало какого-то опыта, в том плане, что я узнавала все от Альбины Раисовны и учебников. И всегда я спрашивала себя: «Делаю я правильно или нет, правильно ли у меня получилось?».

Вообще осознание поля ко мне пришло только тогда, когда я приехала домой и погрузилась в «реальность» (смеется). Тогда и случилась ностальгия. В Казани в поле была погода ужасная: снег, дождь, слякоть и,  если честно, там меня это раздражало. А потом оказалось, что я очень по всему этому соскучилась, даже по погоде. В поле я забыла, что у меня есть учеба,  забыла о свой обычной жизни и казалось, что так и должно быть. Так я и должна бегать и брать интервью, успевать или не успевать. А когда я уже вернулась в «реальность» у меня, если честно, была депрессия, опустошение какое-то. Тогда я и поняла, насколько круто было в поле.



И.: А чем ты занимаешься сейчас?

Р.: Сейчас учусь, мне остался еще один год. Если честно, пока я еще не до конца «вышла» с поля. Пока масштабность не осознаю. Альбина Раисовна часто говорит, что поле так или иначе влияет на нас. Я раньше была против машин, а когда  поговорила с БПАНщиками, то подумала, что это круто.  С музыкантами тоже самое, я играю на гитаре немножко, а тут захотела еще и на барабанах. Сейчас ищу, где бы  позаниматься. Да, я не буду музыкантом, но я хочу эти ритмы почувствовать. То есть, когда я вернулась с поля, появились новые увлечения, я даже про машины стала немножко читать.  И конечно, это знакомства. Люди пишут, и что им интересен проект, спрашивают про результаты исследования и про то, пригодились ли их интервью. Полевая работа мне очень понравилась. Был насыщенный период, до которого чего-то в жизни не хватало, а тут это и появилось.