Масштаб истории: съемки фильма о Сирии

В мае сотрудники ЦМИ Эльвира Ариф и Дмитрий Омельченко в составе делегации российских активистов и журналистов посетили три сирийских города. В интервью о своей экспедиции коллеги рассказывают об информационных войнах, особенностях восприятия времени в стране с 5000-летней историей и фильмом о поездке.

Как пришла идея поездки в Сирию? В рамках какой программы это было?

ДМИТРИЙ ОМЕЛЬЧЕНКО: Одним из организаторов был наш информант, участвовавший в съемках во время нашей поездки в Эстонию. Он искал активистов, которые бы заинтересованы снять фильм о Сирии. Официальным организатором поездки был Национальный Союз Сирийских Студентов. Это единственная студенческая организация в Сирии, но довольно влиятельная.

ЭЛЬВИРА АРИФ: Если честно, нам не говорили, что будет собой представлять программа. Это незнакомый мне доселе формат. Нас спросили: было бы вам интересно снять фильм о Сирии в Сирии? Интерес был, прошли отбор, поехали. Программу получили на месте, исходя из которой, было примерно понятно, что делать. Первоначально говорилось о том, что нужен сценарий, но составить сценарий, не зная того, что нас ожидает достаточно сложно, поэтому остановились на идее, которую можно было воплотить в той или иной форме. По приезду эту идею развернули на основании той программы, того материала, который можно было снять согласно программе. За время поездки мы были в трех городах - Дамаске, Латакии и Тартусе. Программа состояла из двух частей. Первая: официальные мероприятия - мы встречались с религиозными и политическими лидерами, мэрами городов и губернаторами, директором центрального телевидения и ректорами ведущих вузов. Вторая часть: посещение деревенской семьи, семей погибших и общение с обычными людьми на улице г. Латакая. Это было очень интересно. Люди в Сирии очень открытые и на улице не нужно было уговаривать человека ответить на вопросы перед камерой. Они сами подходили и говорили, что хотят высказаться.

ДМИТРИЙ ОМЕЛЬЧЕНКО: Сейчас мы начнем процесс монтажа, создания, я думаю, нескольких фильмов даже, потому что получатся очень разные, в одно это всё сложно будет слить, вот этот официоз, о котором Эля сказала. И обычная жизнь, обычные улицы, люди, какие-то рассказы их о том, как они любят все равно Башара Асада, президента своего. Посмотрим, что получится.

ЭЛЬВИРА АРИФ: Я просто хотела бы это подчеркнуть особенность этого фильма в том, что он основан на материале собранном в рамках программы поездки. Это важный момент. Если бы мы сами по себе поехали (если бы поехали) у нас был бы другой материал.

Вы что-нибудь знали, до того как поехали, о том что происходит?

ДМИТРИЙ ОМЕЛЬЧЕНКО: На уровне нескольких статей в Википедии, больше ничего. Про информационную войну очень мало. Я прочитал «верхушки» историй, основные этапы, моменты, немного о современном положении дел. По этой краткой информации, это должно быть похоже на ситуацию двухгодичной давности в Ливии, но, на самом деле, даже не близко, потому что когда начались волнения против Каддафи, информационный поток был намного больше, чем сейчас, как-то более очевиден был его диктаторский режим – в Сирии вообще всё по-другому. По возвращению мы начинали активно читать, смотреть, что там происходит, как развивается ситуация, новости, в том числе. И, как нам стало очевидно, Аль-Джазира и Аль-Арабия, ведут непосредственную информационную войну против сирийских властей.

Что бы вы могли сказать о повседневности этой страны, о ее культуре?

ЭЛЬВИРА АРИФ: Я обратила внимание на культурное разнообразие. Это религиозное разнообразие, причем как разных религий, так и внутрирелигиозное. В Сирии не говорят про ислам как ислам, они говорят про разные направления ислама. Они не говорят про христианство, они говорят про разные направления христианства. Это очень интересно и является для сирийцев моментом, который они подчеркивают. Например там, стоя рядом с церковью ты можешь увидеть мечеть, а находясь около мечети в зоне видимости можно обнаружить церковь.

Обратило на себя внимание разнообразие презентаций женщин в публичном пространстве. В Сирии можно встретить женщину, которая полностью закрыта, или у нее открыто только лицо, или она в платке, в то же время женщину, в обтягивающих джинсах и открытой майке. Все это многообразие гармонично и я не могу сказать, что была хотя бы одна ситуация, когда я бы встречала какие-то противоречия.

И меня поразил масштаб истории. Я никогда не была в городе, которому, больше 5 000 лет - это сильно. Например, нас везут на гору обедать, и говорят: «Вот это гора, на которой Каин убил Авеля». Сирия - впечатляющее переплетение культурных пластов. С одной стороны, связанные с ключевыми для развития всего человечества моментами, как например, первый алфавит. С другой стороны в непосредственной близости от тебя находятся объекты,которые включены не в какую-то там книгу и не в какой-то проспект, а в Библию. Это задает определенный масштаб мышления, который чувствуется в коммуникации с разными людьми и проявляется по-разному, но причастность к истории времен очевидна.

Как вы думаете, насколько была велика дистанция между вами, и тем, что «реально» происходит?

ЭЛЬВИРА АРИФ: Это сложно понять, потому что мы практически всё время были с организаторами, и не было ни одного вообще опыта, когда мы, например, сами вышли в город. Но в тех условиях, которые на данный момент сложились в Сирии для нас - это был единственный вариант сделать хотя бы что-то. В целом вопрос о том, что же реально происходит где бы то ни было неоднозначный, все зависит от точки зрения и интерпретации. В рамках поездки мы познакомились с разными способами конструирования «реального», «правды». Меня поразило и в официальных речах и словах простых граждан на улицах городов, я бы сказала, ощущение надвигающейся потери. Для кого-то она неизбежна, кто-то верит в возможность сдерживания и сохранения привычного уклада, кто-то готов к борьбе, но боль, переживания и беспокойство за страну остро ощутимы. И это вызывает отклик.

ДМИТРИЙ ОМЕЛЬЧЕНКО: Встречи с обычными людьми были самым важным моментом работы над фильмом. Были интересны первые 3-4 официальные встречи, в последующем основная информация повторялась, а подобного рода формат интересен скорее политологам.

У вас были какие-то страхи или опасения по поводу ситуации в стране?

ЭЛЬВИРА АРИФ: Когда едешь по городу, видишь людей в военной форме с автоматами, какие-то места могут быть мешками с песком загорожены – взгляд на этом фиксируется, но сказать насколько это обычная это или это какая-то чрезвычайная ситуация – достаточно сложно. В разговоре с местной журналисткой я заметила, что вокруг очень много людей с оружием и военных. Она сказала, что это нормально для них и в этом нет ничего выдающегося. И ребята-сирийцы, которые были с нами, этот момент не артикулировали, никто не говорил: «О! Много военных стало». Скажу так, для меня было непривычно, для местных нет. Тоже со страхами, то что пугало меня не производило впечатления на местных, и я понимала беспокойство местных только после объяснения.

ДМИТРИЙ ОМЕЛЬЧЕНКО: Мне вообще показалось, что очень такой софт-вариантдля Ближнего Востока, потому что даже в мирное время, когда еще до всяких волнений, я был в Египте, там было намного больше вооруженных людей по городу, и на переездах, и вообще. В Сирии полиция стоит, но без оружия. Они везде: на каждом перекрестке стоит по полицейскому, и у него в машине может быть оружие, но оно не очевидно. Военная охрана только рядом с государственными учреждениями, около зданий бетонные ограждения, чтобы машина на скорости не влетела с бомбами, такие же бетонные плиты, прямоугольные, как волнорезы стоят перед аэропортами, посольствами. И всё! И вообще всё мирно, зелено – цветет. Всё нормально.

Какие впечатления у вас в целом? Есть какие-то промежуточные выводы, которые вы можете сделать из этой поездки?

ЭЛЬВИРА АРИФ: Мне трудно говорить о том, что там реально происходит. Единственный момент, который для меня стал неожиданностью – это обилие видеокамер, нас в жизни столько не снимали и не брали интервью разного рода, и для газет, и для телевидения, как в эту неделю. Где бы мы ни появлялись – везде были ребята, которые снимали непосредственно фильм о том, как мы снимаем фильм и были представители разных телекомпаний.

То есть вы там вообще просто сelebrities были? (смеется)

ДМИТРИЙ ОМЕЛЬЧЕНКО: Да, нас все узнавали. В самолете мы летим назад, нас спрашивают: «Вы зачем приехали?». Я говорю: «Да вот, мы из России». – «Да я знаю, откуда вы всё. Как вам поездка?». – «Откуда Вы знаете?». – «Да я по телевизору, в газетах видел». Ну и все люди так.

Вы сказали, что может получиться сразу несколько фильмов. О чем они будут и на какую аудиторию будут направлены?

ДМИТРИЙ ОМЕЛЬЧЕНКО: Я надеюсь сделать ролик, рассчитанный на европейского и американского зрителя, и показать его на нескольких фестивалях документального кино. В этом ролике я бы хотел сказать, что Америка, Европа совершенно не правы, когда вмешиваются во внутренние дела другого государства. Естественно, правительства этих стран этого не поймут, но сами люди, как мне кажется, достаточно открытые и чувствительные к подобным вещам, если их правильно преподать. Как, например, голодные дети в Судане. Почему голодные дети в Судане? Потому что ваше правительство собственно их всех обкрадывало последние 300-400 лет. Обкрадывало, поэтому они и голодные, а вы богатые сидите. Тем не менее, они берут свои 5 фунтов, несут в банк, и эти 5 фунтов по-честному летят этому голодному ребенку в Судане, и они считают, что они делают добро. Такие европейцы и американцы – с этим ничего не поделаешь, такой у них менталитет. И на подобный ролик они тоже могли бы среагировать. Это будет очередной, может быть, винтик в информационной войне, только в пользу уже существующего режима в Сирии. Этических и моральных проблем с поддержанием нынешнего режима в Сирии лично у меня нет. Я считаю, какой бы он там ни был, а там очевидны культ личности, и авторитаризм, и, вероятно, расстрелы и все, что угодно – но это не означает, что какая-то другая страна, будь то Россия, США или Папуа - Новая Гвинея, вправе диктовать свои условия для чужого народа.

ЭЛЬВИРА АРИФ: Я тоже думаю, что для меня это был определенный момент,который связан с актуализацией европоцентризма и американоцентризма. Представление о том, что есть некие страны, которые являются идеальными государствами, на которые должен ориентироваться весь мир, и что это является единственно возможной моделью существования и полноценного развития, она наверно с Востока представляется еще более очевидной. Например, мне очень понравилось, и было интересно, что оценивая, интерпретируя события и явления, сирийцы оперируют понятиями «цивилизация» и «культура», учитывая продолжительную историю своей страны.

Действительно возникает вопрос по поводу того, что та или иная цивилизация может предложить миру и что она из себя представляет? Кто, собственно говоря, те люди, которые могут принимать решения касаемо того, что вот эта цивилизация, вот эта форма развития и существования государства является адекватной, нормальной и должна быть примером, а вот эта форма считается ненормальной, неадекватной, и она должна быть трансформирована? Как задаются эти нормы и представления о них? Почему именно такие, а не другие?

Я согласна с Митей, что в борьбе за доминирование, в информационных войнах, в экономических санкциях, в политических играх совершенно выхолащивается и вымывается всё, что связано с жизнью людей, которые есть суть той или иной страны. Государство – это важно, но для меня, например, с политической точки зрения значимее то, как происходит и организована жизнь людей, и насколько отдельный человек или те или иные сообщества могут реализовать те вещи, которые для них в жизни важны, что бы они не представляли.

Беседовала Рита Кулева

Дата

9 июня 2012

В статье упомянуты

Центр молодежных исследований