Социологи: в российской системе исполнения наказаний все еще живы традиции ГУЛАГа
Исследование, получившее название «Около тюрьмы: идентичность и повседневность родственниц заключенных», проводилось в 2013-2014 годах в Петербурге и Ульяновске. В среду, 23 июля, социологи представили результаты своей работы.
«Если мы хотим, чтобы мужчины после тюрем и колоний вернулись, чтобы снизилось огромное число рецидивов, то надо понимать, что семья – это та самая основная база, которая поможет заключенным после освобождения вернуться в общество, социализироваться, и вот этой семье надо помогать», - такой вывод сделала сегодня директор Центра молодежных исследований НИУ ВШЭ – Санкт-Петербург, доктор социологических наук Елена Омельченко.
Социологи изучали истории женщин – матерей, жен, подруг заключенных, которые поддерживают их на воле, ездят в колонии, собирают передачи. Тридцать глубинных интервью, тридцать историй, на основании которых ученые показывают, как семья осужденного становится созависимой от ситуации, как отворачиваются от женщин на работе, как приходится нередко переезжать в другой город – поближе к мужу или сыну, переводить детей в другую школу – потому что и до детей добираются косые взгляды и недоброжелательный шепот за спиной.
«И все это только по простой причине, что я жена зэка. То есть сама я никто. Никакого отношения не имеет, есть у меня высшее образование или нет, кем я работаю, забочусь ли о своих детях, опустившаяся я баба или наоборот. Я просто человек третьего сорта, потому что я жена зэка. Но я сама никого не убивала. Я виновата только в том, получается, что не бросила своего мужа. А почему я должна его бросать? У нас в Конституции, по-моему, написано, что семья охраняется государством. Так охраняйте мою семью», - это из монолога одной из интервьюируемых, женщины по имени Валентина.
Жены ждут по 5-10 лет, сначала испытывают шок, потом приходит привычка, а после – усталость. По словам одного из авторов исследования, социолога Гюзели Сабировой, в России практически, в отличие от стран Европы, семьями заключенных специально не занимаются, хотя наша страна по-прежнему входит в десятку стран мира, где зэков больше всего, и по-прежнему Россия – в лидерах по длительности тюремных сроков.
Гюзель Сабирова констатирует, что в системе ФСИН до сих пор сохраняются традиции и практики ГУЛАГа, когда не раскаяние – главная цель заключения, а подавление личности, попрание человеческого достоинства. Причем не только самих заключенных, но и их жен.
При этом странно, отмечают исследователи, что заключенным можно передавать только белое постельное белье, при этом негде его стирать. Обувь для заключенных должна быть не новой, а ношеной, заскорузлой. Также, по словам исследователей, приемщица перебирает и ломает продукты из передач голыми руками, а не в перчатках. 80% заключенных больны – туберкулез, гнилые зубы, ВИЧ-инфекция... Женщины нередко вскладчину покупают для колоний, где сидят их близкие, медикаменты, оборудуют медкабинеты, приобретают компьютеры и сантехнику.
Социологи исследовали и такой феномен, как «заочницы» - женщины, познакомившиеся с осужденными по переписке. Елена Омельченко рассказала и о высоком риске таких отношений – возможности столкнуться с насилием, психологическими и материальными проблемами. Многие женщины, увидев таких мужчин в реальной жизни, дождавшись их и поселив в своих квартирах, не узнавали человека.
Куда делись нежные sms-сообщения и разговоры? Угрюмый мужчина сидит дома, он хмур, не разговаривает, не работает. Примерно год после колонии мужчина адаптируется. Но даже если бы и сразу бросился устраиваться на работу – то велик риск, что его никуда после зоны не возьмут. И это огромная проблема для всех освобождающихся – как для мужчин, так и для женщин.
К слову, как отметили социологи, на КППП женских колоний мужчин практически нет – мужья и отцы предпочитают, как правило, вычеркивать из своей жизни женщину, однажды преступившую закон.
Галина Александрова, ИА "Телеграф", фото Марии Жарковой