Привычка не стареть

Светская львица Зельда Каплан умерла в 95 лет в первом ряду модного показа, с бокалом шампанского в руке. Стоит отметить, что светскую жизнь она начала уже после 80 лет, до этого некогда было — мужья, дети, спасение африканских женщин от патриархального ига, бальные танцы и туземное искусство.

Светская львица Зельда Каплан умерла в 95 лет в первом ряду модного показа, с бокалом шампанского в руке. Стоит отметить, что светскую жизнь она начала уже после 80 лет, до этого некогда было — мужья, дети, спасение африканских женщин от патриархального ига, бальные танцы и туземное искусство.

Автор — Ирина Сохань, доцент кафедры политологии НИУ ВШЭ — Санкт-Петербург

Зельда Каплан

Дела-дела, поэтому иконой стиля пришлось стать в том возрасте, в каком большинство только вспоминает о своем когда-то молодом теле, напрямую ассоциируя способность носить экстравагантные наряды, отплясывать в ночных клубах и пить шампанское ночи напролет — только с ним, с его молодостью. Зельда была другой — она умудрилась не стареть всю свою жизнь и умереть молодой. Она не стремилась одеться нелепо и по подростковому — это самый дурацкий способ удержать молодость, но которому почему-то упорно следует определенная категория тетенек, вооружаясь миниюбками из гардероба школьниц и напяливая розовые кофточки с изображением героев анимэ; и дяденек, которые, зачесывая остатки волос на лысину, пытаются обольстить юных русалок, рассчитывая на увесистые красивые словеса и привычку уважать авторитеты со стороны последних. Зельде все это было не нужно — ей просто нравилось интересно жить.

Так же захлебывающе любила жизнь Лени Рифеншталь — дама, прожившая 101 год, и сломавшая все стереотипы в отношении возраста. Ее книга мемуаров вышла на русском языке в 2006 г., и представляет собой не особо эмоциональное, но определенно поражающее описание крайней интенсивности проживания, куда уместилось все — от загорания на айсберге во время съемок фильма в Гренландии до отваживания от собственной персоны влюбленного Геринга, от карьеры танцовщицы, фотографа, актрисы, режиссера — до увлечения дайвингом в 71 год — сломав шейку бедра, она не отчаялась, а нашла способ определенного преодоления травмы, обретя себя в красотах подводного мира. Следует отметить, что подобная травма даже для роковой женщины Лили Брик стала действительно роковой — Лиля, как известно, покончила жизнь самоубийством, не выдержав перспективы такого беспомощного и бессмысленного, с ее точки зрения, существования. Русский комментарий к воспоминаниям Рифеншталь глубиной не отличается — его автор беззубо пытается проехаться по жизни Лени, глубокомысленно намекая на ее неумность — типа, нерефлексивная была дамочка, вот и развлекалась. А вот если бы мыслила, то, конечно, давно бы померла от сожравшего ее чувства стыда и вины, окинув напоследок мир взором, полном сожаления о населяющей его бесконечной греховности. Занятно и забавно читать такой стереотипный и ограниченный вывод, ибо способность страдать и во всем видеть происки всесильного зла, как ни странно, легка, а талант радоваться жизни и во всем усматривать возможности для себя — этот талант по настоящему труден. Такой оптимизм сродни самоощущению сказочного героя, который в ответ на происки чертей, злых духов и прочей нечисти только смеется в ответ, тем самым подтачивая их уверенность в собственном существовании, придавая неустойчивой иллюзорности их бытию и утверждая свое собственное. Лени Рифеншталь и вошла в историю как разносторонне талантливая женщина, обладающая высшим искусством — жить с неугасаемым интересом и детским мироощущением того, что мир вокруг — подобен рождественской сказке, несмотря ни на что.

Лени Рифеншталь

Наше общество больно эйджизмом — это не только стереотипы массовой культуры, прославляющей подростковый стиль жизни как перманентное овладевание тем, что модно и актуально на данный момент — но также одновременно пусто и преходяще. Это и колоссальный ценностный дефицит того, что составляет смысл жизни, если не ставить его в зависимость от прожитых лет. Как в том анекдоте: «есть ли жизнь после 40? 50-ти? 60-ти? а сто лет так просто не живут». И получается ситуация разбазаривания бытия, божественных ресурсов жизни, которые даны не только для того, чтобы ходить на работу и воспитывать послушных членов общества, обслуживая их материально и идеологически. Как то давно я прочитала комментарий относительно молодости\старости, который показался мудрым и очень точным. Речь о том, что в молодости в душе много любви и мало порядка, а в старости — наоборот, порядок заступает на место любви и душа перестает трудиться. Поэтому молодость — это когда все еще впереди, опыта мало и готовность работать над ошибками огромная. А старость характеризуется требованиями предсказуемости и ворчанием по поводу того, что мир сошел с ума, не следуя установленному порядку. Получается, что молодость — это способность и возможность удивляться, ожидать чуда и надеяться на будущее. Когда видишь фотографию Роберто Кавалли с морщинистыми коленками и юной спутницой — то ли внучкой, то ли сиделкой, то понимаешь, что он скорее покупает эффект молодости, нежели поддерживает соответствующее неугасаемое состояние в своей душе. Однако, сколько бы не комментировали Мадонну с ее молодыми спутниками африкано-латиноамериканской внешности (ну есть любимый типаж у женщины, как у каждого из нас, ну что поделаешь — вкусу не прикажешь), факт остается простой очевидностью — ей удается оставаться молодой, развлекаться, трудиться и вкладываться в свое коммерческое творчество также энергично, с большим энтузиазмом и интересом.

Наверное, не получается избегать пафосных слов, и ждешь неизбежный вопрос от читателя — ну хорошо, интерес к жизни, много любви в душе и т.д., но как же тело? Тело то увядает, стареет, и диктует свои правила своему носителю, несмотря на весь его пыл и азарт. Действительно, это вопрос очень острый и скользкий — и для женщины, может, более актуальный, нежели для мужчины. Борхес в одном из стихотворений охарактеризовал старость как состояние, когда «зверь уже умер». Зверь страстей человеческих? Не его ли имел ввиду крайне либидозный товарищ — великий русский писатель Л.Н. Толстой, обратившийся к Богу и теории ненасилия, как раз похожими словами констатировав смерть зверя? А вот еще одна роковая женщина Лу Андреас Саломе воспевала счастье женской старости — потому что это еще наступившая степень свободы реализации и женского счастья — ведь в случае женщины никаких таких зверей хоронить ей не требуется. Безусловно, гармоничные отношения и «пакт о ненападении» со своим телом очень важны для молодости в том возрасте, в котором социум назойливо предлагает стареть. Лени Рифеншталь оставалась красивой женщиной, с хорошей спортивной фигурой и в глубокой старости — разве что была покрыта морщинами, количество которых вполне компенсировалось ее счастливой улыбкой. Зельда Каплан с лицом, не тронутым никакими пластическим операциями и подтяжками, также радостно танцевала в ночных клубах в ярких цветастых нарядах, украсив лицо огромными темными очками — для пущей загадочности,и, несомненно, чтобы придать малость гламуру морщинам — как физическому факту, но не как внутреннему состоянию. На востоке говорят, что старость — это то время, когда красота (некрасивость) души начинает отражаться на лице. Вот здесь и заключена та самая тайная связь гармонии тела с душей, которая обеспечивает вечную молодость. В конце концов, та же Лиля Брик обреченно пошутила в разговоре с Майей Плисецкой о том, что век балерины короток. Плисецкая возразила — и оказалась права, не прекращая танцевать никогда. Старость и молодость — это условные способы структурировать жизнь и матрицы, который управляют людьми. Их не существует — есть только жизнь такая, какая она есть, наполняемая любопытством, энтузиазмом, любовью — жизнь как чудо, которое следует просто чудесно прожить.