В Америке больше интересуются Толстым, чем Путиным

Доцент кафедры прикладной политологии Андрей Щербак после полугодового преподавания в США, вернулся в родной вуз, где продолжит свою преподавательскую и научную деятельность. В интервью Андрей Щербак рассказывает о том, что он нового узнал об Америке, американских студентах и о себе.

Доцент кафедры прикладной политологии Андрей Щербак после полугодового преподавания в США, вернулся в родной вуз, где продолжит свою преподавательскую и научную деятельность. В интервью Андрей Щербак рассказывает о том, что он нового узнал об Америке, американских студентах и о себе.

-Вы вернулись из США, где продолжительное время преподавали, где именно Вы были?

В течение шести месяцев я был в Университете Чикаго (The University of Chicago) по программе Mellon Visiting Scholar Fellowship. К слову, Университет Чикаго – девятый в Шанхайском  рейтинге. Суть этой программы заключается в приглашении европейских ученых – по одному из Санкт-Петербурга, Парижа и Вены – в Университет Чикаго для работы над исследованиями, посвященными европейским (в очень широком смысле) исследованиям. Я был единственный политолог в этой программе, моими коллегами были историки, литературоведы, искусствоведы и лингвисты. Мой исследовательский проект, над которым я работал в этом университете, назывался «Nationalism in Russia and Yugoslavia in Historical and Comparative Perspective».

 - Какой курс Вы читали, и как реагировали американские студенты, что их больше всего интересовало?

В рамках этой программы я читал один курс «Nationalism in Soviet and Post-Soviet Russia». Этот курс был создан на основе моего исследования. Этот курс являлся курсом по выбору, и на него записалось 16 студентов – 15 бакалавров и один магистр; в основном политологи, но были и историки и студенты из факультета международных отношений. Интерес к курсу у студентов был разный: кто-то  интересовался национализмом, кто-то – советской историей, а кто-то изучал русский язык и хотел взять больше курсов о России. Как минимум двое были родом из бывшего СССР. Для меня это был первый курс о национализме.

По-моему мнению, курс удался. По крайней мере,  я об этом сужу на основании отзывов студентов. Они довольно справедливо отражают мой «российский» преподавательский опыт: студенты отметили хорошее знание материала, хорошо составленный список литературы для чтения, но были критичны в отношении моей способности живо вести дискуссии (крайне важный элемент для американского высшего образования)  и слишком завышенный объем требований по курсу. Я поставил в качестве заданий два экзамена и одну письменную работу, не считая оценок за посещение и работу на семинарах. В общем, они правы – российская традиция образования предполагает больше лекций и меньше дискуссий, а итоговые требования ко многим курсам у нас также очень суровы. Я надеюсь, что такой опыт позволит мне объективно оценить собственные преподавательские навыки.   

- Есть ли интерес к политической истории России у студентов США? Если да,  то  чем Вы это объясняете?

Интерес к российской истории и политике в Америке, на мой взгляд, находится на относительно низком уровне. Например, среди 33 постоянных сотрудников факультета политологии Университета Чикаго собственно Россией занимается только один. Наибольший интерес проявляется к российской культуре. У меня сложилось впечатление, что Толстой и Достоевский привлекают гораздо больше внимания исследователей России, чем Путин и Медведев. Изучая Россию, студенты расширяют свой кругозор, а порой исследуют свои корни. Сейчас на студенческих скамьях много студентов из семей, которые в конце 1890-х – начале 1990-х эмигрировали из стран бывшего СССР.   

Подготовила Наталья Гросс