Категорическая неспособность к потреблению

Доцент кафедры прикладной политологии Ирина Сохань для "Делового Петеруберга". Что такое роскошь в нашей стране? По поводу этого понятия сегодня существует ряд неопределенных мнений, входящих в некое крайне драчливое состояние друг с другом - «роскошь — это когда деньги девать некуда», «роскошь — когда можешь купить что хочешь», «роскошь получается, когда украл у народа» и т. п.

Что такое роскошь в нашей стране? По поводу этого понятия сегодня существует ряд неопределенных мнений, входящих в некое крайне драчливое состояние друг с другом - «роскошь — это когда деньги девать некуда», «роскошь — когда можешь купить что хочешь», «роскошь получается, когда украл у народа» и т. п.

Эти незамысловатые точки зрения плюс то социальное расслоение, которое наблюдается — много бедных и кучка богатых, перемежаемые жиденькой прослойкой среднего класса, в момент жаркого спора, истину явно не рождающего, инициируют ностальгические воспоминания об уроках истории, когда «взяли да и все поделили». Такой повторяющийся сценарий, уже набивший оскомину, наводит на мысль о том, что, по-видимому, ценности общества потребления, хлынувшие в постсоветскую Россию, сформировали какую-то совершенно ненормальную культуру потребления.

На уровне общественных риторик мы так и тянем из коллективного бессознательного устойчивые схемы, воспроизводящие определенный опыт, который в свое время принес дивиденты в форме выживания и относительной социальной успешности.

Схема 1: быть бедным хорошо, потому что это значит быть в коллективе, быть со всеми и не выделяться. Во времена, когда более лучшая еда в твоей тарелке в условиях густонаселенной коммунальной квартире могла стать поводом для доноса с последующей высылкой на Колыму, сформировалась привычка к бедности как к предпочтительному жизненному выбору, дающему гарантии удовлетворения от жизни как таковой, а не тяготения к ее материальному развитию. Тут уже явно не до статусных репрезентаций посредством приобретаемых вещей.

Схема 2: если получил доступ к тому, что недоступно большинству (квартира вместо комнаты в коммунальной квартире, личный автомобиль вместо переполненного общественного транспорта и т. п.), то владение этими, такими обычными и простыми с сегодняшней точки зрения благами переоценивается — то, что невозможно для большинства и доступно только тем, кто попадает в определенную социальную группу, естественно, закрытого, партикуляристкого характера, переоценивается неизбежно и обязательно, и приобретает, выражаясь языком психоанализа, структуру реализации непристойного наслаждения. Особенность последнего — в необходимости придания абсурда потреблению, преодолению в нем здравого смысла, выхода за рамки заключенного в нормальном потреблении удовольствия от просто позитивной реализации потребности. И эта специфика очень характерна в целом для современного российского дискурса потребления.

Явления разного порядка, но выражающие одно и то же — это и безумные траты русских за рубежом в 1990-е, когда специфический стиль дизайна одежды, присущий Джанни Версаче (блеск, яркость, стразы и т. п.) стал визуальным выражением особого, русского гламура, потому что новоиспеченные нувориши рвались к тому, что наиболее позиционировало уникальное, возвышающее их над остальным обществом, положение. Это и современные пресловутые Куршавель и бассейны в Ницце, заполненные Dom Pérignon; высокие заборы, окружающие дворцы, укрывая их от соседства не только остальных скромных строений, но и от раздраженных взглядов тех, кто констатирует при взгляде на этот уровень достатка, свою нищету. Но это и покупка статусных вещей в кредит — айфон в бедной семье ребенку-подростку, сапоги в бутике скромной офисной служащей, которая будет еще полгода отдавать за них деньги. Все эти практики потребления одного порядка — они выражают категорическую неспособность к среднему, непоказному, потреблению, подоплекой которого преимущественно (не полностью, но все-таки преимущественно) является здравый смысл,  а не исторический опыт конфликта: бедность как мимикрия и минимализм тела/сознания и материальная обеспеченность как режим доступа к непристойному наслаждению — чем-то по определению незаконным.

Не этот ли конфликт заставляет нас как осуждать благополучие, так и жадно, всеми средствами стремится к нему? Чтобы выйти за рамки замкнутого круга общественных риторик типа «наворовали», «отнять и поделить» и т. п. - эту проблему надо осознать, обсудить как таковую, осмыслить — чтобы она перестала себя воспроизводить. И на уровне социальном и экономическом — может, тогда появятся факторы, позволяющие развиваться среднему классу и выражаемому им достойному, и в лучшем смысле, среднему уровню жизни?

Автор - Ирина Сохань, доцент кафедры прикладной политологии