Преподавание – творческий и гибкий процесс

С 1 сентября на кафедре МИТСИ НИУ ВШЭ работает Юлия Зеликова. В первые месяцы своей работы Юлия Александровна выиграла грант Фонда образовательных инициатив и приняла активное участие в организации первой международной конференции ЛССИ

- Юлия Александровна, 1 сентября прошлого года Вы пришли в Высшую школу экономики, до этого в течении года проходили стажировку в Мичиганском университете, еще раньше в течении нескольких лет работали директором по исследованиям в маркетинговой группе «Экро»…

- Какое-то время назад я уже работала совместителем в Высшей школе экономики, после стажировки в Америке меня пригласили на постоянную работу. Сначала Андрей Алексеевич Вейхер пригласил меня на должность доцента. Когда я уже начала работать, мне предложили должность заместителя заведующего кафедры.

- Какие задачи на Вас возложены?

- Конечно же, в первую очередь моя задача состоит в том, чтобы взять на себя часть административной работы и высвободить время Андрея Алексеевича для научной и преподавательской деятельности. Для себя я определила еще одну цель – это активное вовлечение сотрудников кафедры в различные научные проекты, организацию исследований и сами исследования. Как-то так получилось, что наши социологи по большей части занимаются преподавательской работой, но в ней отсутствует объединяющий элемент. Нет совместной научной работы. В наших планах – создание условий для общих усилий в написании научных статей, учебников, проведения исследований.

- Расскажите о тесте, который был в конце прошлого года поддержан грантом Фонда образовательных инициатив.

- Когда я шла работать в НИУ ВШЭ, то знала, что буду вести курс «Качественные методы» и планировала разработать тест, который бы не только позволил бы оценивать знания студентов быстро и точно, но и давал возможности самоконтроля выученного самим студентам. Тест будет размещен на сайте филиала для общего доступа.

Кроме «Качественных методов», я вместе с коллегами читаю часть курса лекций по введению в специальность для студентов первого курса. Это курс по социологическим исследованиям. В магистерской программе я веду спецкурсы, связанные с отдельными методами исследований.

- Ваш практический опыт Вам помогает?

- Безусловно, ведь у меня есть результаты реальных исследований, базы данных, материалы фокус-групп, которые мы проводили и которые я могу теперь показывать вместе с реальными исследованиями, сценариями глубинных интервью и т.д.

Я думаю, что преподавание – это творческая и очень подвижная вещь. Ситуация, когда люди годами читают один и тот же курс, ничего в нем не меняя, по одним и тем же книгам, абсолютно недопустима. На мой взгляд, Вышка идет по правильному пути, делая все больше и больше курсов по выбору, из которых студенты выбирают те, которые им интересны. И я радуюсь, когда мои курсы студенты выбирают.

- Давайте поговорим о Ваших научных интересах. Что Вы сейчас исследуете?

- Сейчас я работаю над своим инициативным проектом. В Америке я познакомилась с детьми и внуками эмигрантов первой волны, которые родились уже в Америке, или в других странах, но не в России. Биографии этих людей сами по себе интересны, они являются представителями русских фамилий, за которыми стоит история России и история русской эмиграции. Но меня как социолога интересовало то, каким образом их историческая память конструирует их этническую идентичность, потому что они считают себя русскими люди, хотя родились и жили не в России. Они хорошо знают русский язык и русскую культуру, и это особенно контрастировало с тем, как живут недавние эмигранты, дети которых сразу становятся американцами и чувствуют себя американцами. Сами эти люди часто не понимают кем они себя ощущают. Странно выглядит то, как они говорят с детьми, к которым они обращаются по-русски, а те отвечают по-английски. Каждый говорит на том языке, на котором ему легче. Эмигранты первой волны в глубинных интервью отвечали, что в их семьях было неприемлемым отвечать родителям как-либо иначе, кроме как по-русски. Эти люди ощущают себя русскими благодаря исторической памяти, которая каким-то образом создавалась и сохранялась все эти годы. И этот процесс мне кажется очень интересным.

- Какая стратегия выбора своей идентичности кажется Вам наиболее успешной?

- Дети эмигрантов той волны достаточно успешны. Они достаточно интегрированы в американское общество, просто чувствуют себя русскими. У них есть свое сообщество, своя культура, язык и понимание своего места в этой жизни. Ассимиляция, вероятно, и может быть успешной, но этот путь опасен, поскольку Вы можете столкнуться с тем, что Вас не принимают люди страны, в которую вы приехали, и соотечественники вас маркируют как чужого. Невозможно полностью поменять культуру, это все равно, что сменить шкуру. Сначала человек чурается соотечественника, а потом он оказывается в полной изоляции. Я видела таких людей. Они могут быть успешными в работе или карьере, но в личном плане ощущать изоляцию и одиночество.

- Существует ли какая-то связь между представителями разных эмигрантских волн, насколько они друг для друга одинаково русские?

- Во-первых, эти группы различаются по численности. В Мичигане, где я работала, русских до начала третьей волны эмиграции почти не было. Первая волна эмигрантов, бежавших от революции и вторая волна приехавших во время или сразу после Второй мировой войны до Мичигана почти не докатывались. Они оседали где-то в Нью-Йорке, Сан-Франциско, то есть по побережьям океанов. Но Мичиган тоже был привлекательным местом, поскольку там были заводы Форда, и работа, требующая образования, поэтому какая-то часть русских уже тогда приехала в Мичиган.

Третья волна начинается в конце 70-х, когда начали выпускать евреев и заканчивается пост перестроечным временем. Так вот, конфликты есть между теми, кто приехал в эти два промежутка: на рубеже 70-80 годов и в конце 80-х – в начале 90-х есть. Люди, прибывшие в Америку в 70-80 – е, оказались в довольно трудной ситуации. Они были лишены советского гражданства, им некуда было вернуться в случае неудачи. Мне рассказали несколько трагичных случаев, закончившихся даже самоубийством. Не всем удавалось найти работу или какое-то место в жизни. В то время, как эмигранты рубежа 80-90 годов не теряли гражданства России, и могли при неблагоприятном развитии ситуации вернуться домой. И многие возвращались. Уже в конце 90-х люди ехали, как правило, на конкретное место работы, или учебы, и это была уже совсем другая история.

Эмигранты различных волн взаимодействуют друг с другом только если для этого есть какая-то основа. Например, в Мичигане есть Русская православная церковь, основанная русскими первой-второй волн. И если кто-то из тех, кто приехал позже проявлял к ней интерес, то они, как правило, искренне и радостно принимались людьми разных волн эмиграции.