«Европейский» или «цивилизованный»: символическое производство Петербурга на рубеже 1990-х и 2000-х гг

26 апреля в рамках публичного социологического семинара НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге социолог Анна Желнина представила результаты исследования понимания «европейскости» города его жителями

«Европейскость» - одна из центральных категорий восприятия Петербурга, однако мыслится совершенно по-разному как в официальных документах, так и в общественном дебате и представлениях горожан.

К истории вопроса

Впервые в постсоветскую эпоху презентация Петербурга как «европейского города» возникает при Яковлеве – подобные формулировки фигурируют в стратегическом плане развития города 1996-97 годов. «Европейскость» становится центральной категорией в главном проекте Яковлева - подготовке к 300-летию Петербурга.

Юбилей стал как возможностью актуализации европейской идентичности Петербурга, так и способом привлечения инвесторов. Однако будучи имиджевым ходом для интеграции города в мировую политику и экономику, проект 300-летия был скептически воспринят жителями, которые не считали этот праздник своим («Зоолетие»).

Подобное представление о «европейскости» Петербурга появляется в генеральном плане, принятом уже при Валентине Матвиенко: Петербург как город, занимающий место среди европейских столиц.

Интересно, что горожане никак не фигурируют в таком понимании «европейскости».

Лучше уж чугунный забор, чем это мясо

Логика «города без людей» хорошо прослеживается в организации публичных пространств, создание и благоустройство которых входило в список приоритетных задач подготовки к 300-летию.

Главной функцией подобных пространств выступает коммуникация горожан – в таких местах они могут встречаться, проводить время, отдыхать. Такие места создавались как прямое эстетическое копирование публичных пространств Европы: в частности, об этом говорит активное использование паблик-арта, что особенно очевидно на примере Малой Садовой.

Однако неуспех многих публичных пространств (Сенная площадь, Малая Конюшенная) говорит о том, что создавались они не для горожан, а для галочки. Сквер у Казанского собора - пример противоречивости понимания публичных мест со стороны власти и со стороны жителей города. Как и многие другие, сквер у Казанского собора был благоустроен к 300-летию, идея явно пришлась по душе петербуржцам, которые начали активно использовать его территорию - сидеть или валяться на траве и скамейках, тусоваться, пить пиво и так далее. Однако после праздника сквер обнесли высоким забором и попасть на скамейки и газон стало невозможно. В 2007 году забор убрали и сквер снова стал открытым. В 2009 году разразился скандал, когда сквер снова закрыли, обнеся уже тремя типами ограждений. Инициатором ограждения стала РПЦ, апеллировавшая близостью сквера к храму. Городские власти поддержали инициативу, так содержать территорию в порядке было легче.

Ситуация вызвала общественную дискуссию, актуализировав новое представление о «европейскости» как правилах поведения горожан. В споре были видны две основные позиции. С одной стороны, Петербург - «город музей», а горожанин – вежливый, «цивилизованный» зритель, который должен наслаждаться городскими красотами и памятниками, не входя в близкий контакт с городской средой – «экспонаты руками не трогать».

Такая точка зрения нашла отклик не только у чиновников, но и у части горожан: «Лучше уж чугунный забор, чем это мясо»; «Люди образованные полюбасу не будут у дороги лежать и пиво сосать».

Вторая позиция также апеллирует к понятию «европейскости». Но здесь оно употребляется в контексте более свободного и раскованного поведения горожан, которые могут распоряжаться пространством города по своему усмотрению: «Люди, лежащие на траве – абсолютно привычная картина для Европы».

«Цивилизованное» потребление

К началу 2000-х Сенная площадь, будучи эпицентром уличной торговли, представляла собой огромный палаточный городок и главный объект борьбы с «нецивилизованным» капитализмом 1990-х. Благоустройство площади, связанное, в том числе, с ликвидацией палаток и ларьков, преподносилось как акт цивилизации.

Главным оплотом «европейскости» на Сенной стали торговые центры. В прессе первой половины 2000-х цивилизованное потребление в моллах противопоставляется дикой и небезопасной уличной торговле, которая маргинализируется и изгоняется из петербургской среды, как нечто несоответствующее облику города.
Подоплекой к такому пониманию «европейскости» стал, безусловно, экономический фактор.

К 2000-м экономическая ситуация в городе стабилизировалась. Появились крупные игроки, которые заинтересовались Петербургом и захотели прийти на петербургский рынок. Это было безусловно было выгодно городским властям – строители больших торговых центров не только приносили деньги, но и способствовали благоустройству, занимаясь городской территорией при торговых комплексах и моллах. Однако когда новые игроки пришли в город, оказалось, что торговая ниша оккупирована рынками и ларьками.

Политика поддержки крупных торговых предприятий, выбранная администрацией города, привела к тому, что по состоянию 2007-х Петербург по уровню «цивилизации торговли», а именно внедрению сетевой торговли и крупных торговых центров, опережал все российские города, в том числе Москву.

Проблемы «европейскости»

В официальном дискурсе категория «европейскости» не проблематизируется, а используется как инструмент: является основой для брендинга города на международном рынке и способом привлечения капитала.

Для горожан идея «европейского города» является одной из центральных и содержательных, вызывает споры. Для одной из сторон, в чем-то воспроизводящей советский взгляд на город, «европейскость» Петербурга выражена в эстетической составляющей: культурно-историческое наследие, памятники архитектуры. Вторая точка зрения апеллирует к реальному опыту европейских городов и более свободному поведению граждан в «городе для людей».