Гастрономическая культура и власть

Ирина Сохань рассказала порталу университета о том, что такое гастрономическая культура; при чем здесь власть; что происходило в сталинской России в 1920-е гг, когда активно освобождали женщину от кухонного рабства; и кто нас кормит, когда мы разогреваем в СВЧ полуфабрикаты.

В этом году вышла книга Ирины – «Тоталитарный проект гастрономической культуры (на примере сталинской эпохи 1920-1930-х гг.», в которой доцент кафедры прикладной политологии анализирует тоталитарную гастрономическую культуру, которая, функционально и инструментально, реализует основную цель тоталитарной власти — реконструкцию человеческой субъективности в соответствии с тоталитарным целеполаганием.

В своем интервью Ирина Сохань рассказывает об некоторых идеях своей книги.

- Идея властного контроля над гастрономической культурой содержится практически во всех тоталитарных утопиях, где речь идет о том, что власть должна реформировать повседневные структуры жизни, в том числе и произвести трасформации в гастрономической сфере. Что такое гастрономическая культура? Это ведь не просто социокультурные обстоятельства потребления пищи как материального субстрата для поддержания жизни, не просто физиологическая потребность, это еще и организация определенных коммуникативных связей. Самые тесные связи складываются за трапезой - и этот потенциал может быть использован властью.

В истории был всего один уникальный период, когда утопические идеи о гастрономических преобразованиях, осуществляемых сверху, государством и властью, были реализованы на практике – в Советской России 1920-1930-х гг. Речь тогда шла о целом проекте реформы культуры еды нового человека, который был существенной частью «революции быта», призванной изменить дореволюционные и буржуазные стратегии быта.

Эта тема частично исследована с точки зрения истории и социологии, однако мой анализ базируется на междисциплинарном подходе и философской концептуализации.

- В самом деле, что же такое гастрономическая культура?

- Это культурные формы, связанные с организацией питания человека, которые включают в себя приготовление пищи — социокультурную специфику кулинарной обработки продуктов, гастрономический этикет, различные коммуникативные практики за столом, начиная с семейной трапезы. Семейная трапеза по сути своей является организующим началом, центром семьи. В традиционной модели семьи готовит и кормит женщина, являясь безусловным автором повседневной пищи. Исследователи сейчас много критикуют гастрономическую модель современной семьи, которая разрушается, стирается ритуал каждодневной совместной трапезы, когда семья не только собирается за общим столом, но и знает, кто является автором приготовленного. Когда мы едим полуфабрикаты и готовую еду, мы вынуждены признать, что, в самом общем виде — нас также кормят, только тот, кто кормит — некая анонимная социальная сила, организующая таким образом наше гастрономическое пространство.

К. Леви-Стросс говорил, что культура начинается с кухни. И в этом он абсолютно прав, потому что именно там происходит обработка самой что ни на есть базовой потребности человека — потребности в пище, с точки зрения культурных смыслов и рационализаций. В теоретическом дискурсе выделяется три уровня гастрономической культуры, небольшой анализ которых позволит нам лучше ее понять. Первый уровень – предкулинарный, связанный с подготовкой и обработкой продуктов до того, как они попадут на кухню для приготовления блюд. Например, приоритет выращенных овощей-фруктов перед собранными в лесу в Средние века Ж. Ле Гофф объяснял тем, что в это время человек рассматривал потребление продуктов, произведенных в домашнем хозяйстве, как акт, окультуривающий его — потом что выращенные фрукты-овощи и выращенные животные прошли предварительную обработку человеческим трудом. По замечанию историка, это был важный факт в самопрезентации и самопонимании человека. Сейчас мы, кстати, наблюдаем другие процессы. Человек уже столько создал искусственной пищи, столько ее съел, и озадачился вопросом лечения сопутствующих заболеваний, что для него сейчас приоритетными уже являются экопродукты, продукты кем-то в индивидуальном порядке выращенные для него, а не произведенные конвейерным способом. Второй уровень гастрономической культуры – собственно кулинарный, все, что связано с приемлемыми в данной социальной реальности и культурной обстановке нормами приготовления блюд. И на этом уровне мы можем найти самые многообразные национальные традиции, ну а сегодня можно уже говорить и о культурно нейтральной пище — фаст фуде с его тотальностью. Третий уровень гастрономической культуры – гастрономический этикет, связанный с развитием дополнительных значений трапезы — ее возможности быть коммуникативным пространством обмена различными социальными знаками и культурной символикой.

- Почему советская власть решила заняться таким, в общем-то, бытовым вопросом, как приготовление еды?

- Как я уже сказала, генетически гастрономический проект советской власти был связан с утопиями, и, надо сказать, многие утопические принципы (организация коллективного пространства трапезы, государственный контроль над тем, кто, что, и как, должен есть, целенаправленное распределение продуктов, наличие представителя власти как доминирующего сотрапезника в пространстве трапезы) — эти принципы в 1920-е гг. были заявлены как стратегические для реформы советской гастрономической культуры, где можно выделить три этапа. Первый - 1920-е гг. - время, когда в общественном дискурсе активно артикулировались уже обозначенные идеи. Например, в те годы жил и работал такой писатель и общественник – Петр Кожаный. Работая в архивах, я обнаружила его многочисленные работы — опубликованных как в журналах «Крестьянка», «Работница» или «Общественница», так и самостоятельно - в многочисленных брошюрках с красноречивыми названиями - «Об организации пищевых фабрик», «Долой кухонное рабство!», «Против печных горшков» и т.п. Их автор весьма красноречив в своих доказательствах касательно необходимости реформы частного питания и придания ему общественного формата, прежде всего, в связи с важностью освобождения женщины от тягот домашней кухни — с последующим ее выводом в общественное производство. Женщина, наконец, должна выйти в общество, занять свое место в производственном процессе, стать полноценным участником строительства коммунизма. При этом очень много говорится о невежестве домашней хозяйке, о ее категорической неспособности приготовить правильную с точки зрения медикалистких оценок пищу? То есть речь шла не просто об освобождении женщины от кухонных оков, а о том, что власть мудрее — она знает, как питаться человеку с научной точки зрения, которая является основой конструирования нового человека.

Весьма радужные надежды были связаны с общественными столовыми. Предполагалось, что их деятельность будет происходить строго под контролем врачей и ученых. Как в обычных, частных условиях человек может обеспечить себе такое правильное и строго наукообразное питание?! Ведь с позиций наивного научного теоретизирования того времени тело строителя нового общества преждевременно и нецелесообразно разрушается при неправильном питании — так же, как и машина начинает плохо функционировать от неподходящего ей топлива. Причем, такое «топливо», для людей, занимающихся физическим и интеллектуальным трудом, было разным. Если рабочему достаточно простой пищи, то партийного функционера следовало кормить хорошо — в соответствии с его статусом в партийной иерархии - чем выше его должность, тем разнообразнее и калорийнее должна быть его пища. И такие расчеты проводились на полном серьезе, вплоть до точного числа калорий, то есть деликатесы для партийной элиты были ко всему еще и научно оправданы.

Общественная столовая рассматривалась, во многом, как место отправления идеологических практик. В своем исследовании я ввожу понятие «доминирующий сотрапезник», которым, конечно же, выступала власть. Стены в столовых использовались по назначению, и на них ретранслировались два вида идеологических риторик: портреты вождей и лозунги с призывами. Таким образом, эти идеологические риторики поглощались, в буквальном смысле, с пищей. Ко всему прочему, человек был избавлен и от одиночества — обедая в ряду подобных себе, да еще с таким доминирующим сотрапезником, как товарищ Сталин.

Этот проект активно развивался в 20-е годы, а вот в 30-е эти темпы замедлились. Идея стала разбиваться о реальность, несмотря ни на что — люди находили возможность организовать трапезу дома, пусть в квартире без кухни или в малюсенькой комнате коммунальной квартиры, в которой ютилась большая семья.

- Внесла ли война какие-то коррективы в этот проект?

- Я в своем исследовании дошла до 1939 г. и завершила его анализом выпуска книги Анастаса «Микояна «О вкусной и здоровой пище». В конце своего исследования я пытаюсь найти ответы на вопрос – в чем был смысл этого гастрономического дисциплинирования? Во-первых власть проникает в человека на телесном уровне его бытия. Во-вторых, меняется традиционная роль женщины, связанная с воспроизводством гастрономического, и, сама природа власти. Что такое приготовление еды? Это ведь не обычное складывание ингредиентов в процессе приготовления. Женщина реализуется таким образом, отчуждая в еду свое бессознательное. Женщине является инициатором и творцом желаний в мужчине, который воплощает, выполняет то, чего хочет, что желает женщина. Можно говорить, что приготавливая пищу, женщина символически кормит семью своим жертвенным телом. Когда же власть присваивает себе эту женскую функцию кормления, отправляя женщину между тем на общественное производство, она достигает того, что становится единственным объектом желаний советского человека. Именно с этим аспектом связан тот энтузиазм, с которым советские люди осуществляли глобальные задачи, поставленные перед ними вождем и партией. И возникает перверсия – сильная власть, отец, опекающий своих детей, свой народ, превращается в страстный объект желания народа — так, тоталитарная власть имеет феминную природу производства желания.

- Если я правильно понимаю ситуацию, то сейчас мы наследуем последствия того эксперимента. С чем нам сейчас приходится иметь дело?

-Попытки реабилитации тех времен, идеализация Сталина – все это поразительно! Чем все это подпитывается? В том числе и пищевой ностальгией. Из сегодняшнего далека то время представляется правильным, люди жили правильно, питались правильно, не то, что сейчас – одни гамбургеры с кока-коллой. Желание реконструировать то время базируется и на убеждении, что телесный опыт тогда был именно такой. К тому же этот эксперимент существенным образом изменил направление развития русской кухни, которая, основываясь на традиционных блюдах, постепенно осваивала иностранные рецепты. Россия – страна восприимчивая к иностранному влиянию, в том числе и в вопросах гастрономии.
Разрыв этой традиции тяжело отразился на национальной кухне — сейчас мы можем говорить о советской кухне, которая возникла и развивалась в контексте особых гастрономических практик – доставания, очереди, блата.