«История – естественная часть души человека»

Евгений Викторович Анисимов рассказывает о том, что такое профессия историка, как разглядеть знаки своей судьбы и как знакомятся грибники. Известный ученый, автор многих исторических книг он в сентябре этого года начнет преподавать на новом факультете истории в Питерской Вышке

Однако деятельность Евгения Викторовича в НИУ ВШЭ – Санкт-Петербург не ограничится только преподавательской деятельностью, профессор возглавит направление «История мобильности» в Центре исторических исследований при факультете истории.

- При выборе профессии, на что посоветуете ориентироваться молодым людям?

- И при выборе профессии, и при выборе своей судьбы нужно слушать умных людей. Обычно юноши и девушки чужих советов не слушают, а все ошибки проходят на собственном опыте, что порой опасно. Но самое главное при этом слушать себя, искать в себе точки, импульсы, которые позволят определить дело, которое нравится больше всего. Пусть это будет выглядеть смешным для остальных, пусть говорят, что ты полный дурак и никогда не заработаешь на этих легкомысленных открытках. Но можно ведь стать самым лучшим филокартистом, открыть роскошное агентство или магазин.

Вообще, все зависит от любви, нужно полюбить то, чем занимаешься, а не идти равнодушно по жизни и думать только: «на чем можно заработать?». Я знал одного молодого человека, он поступил в военно-морское училище. Я ему говорю: «Коля, как же я тебе завидую, перед тобой откроются все океаны планеты», а он отвечает: «Нет, я не из-за этого иду, я потом смогу рано выйти на пенсию и получать хорошую компенсацию». Это просто ужасно! Мне кажется, что при выборе профессии должно ориентироваться на то главное, что есть в человеке – любовь, любовь к окружающим, к миру, к делу, которым он занимается и тогда все пойдет!

- Как историк, не думаете ли Вы, что сейчас наступали рациональные времена, когда люди стремятся не «за туманом», а за длинным рублем?

-Вообще-то каждое время имеет свою особенность, свой характерный окрас.

- Ну, а если пройтись по XX веку?

-Двадцатый век ужасен, ничего подобного в истории не было. Этот век начался с революции и закончился ужасной войной в Югославии. Вы представляете себе, что такое секс концлагеря? В конце XX века? Где массово насиловали женщин. Это чудовищный век. Кушнер писал: «Что ни век, то век железный». Молодых людей обвиняют в излишнем рационализме, в том, что они чужды романтике, которая была характерна для советской эпохи, особенно раннего периода. «Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону!», - казалось бы, почему их вместе не послать? Я отношусь вообще-то толерантно к нынешней молодежи и никогда не забуду монашку, которая бочком пробиралась к моему столу и краснея сообщила, что приехала из Петрозаводска писать у меня диссертацию. Мне бы никогда не хватило смелости вот так явиться к более опытному коллеге и вот так заявить о своих притязаниях. Но мне нравится этот рационализм. Он снимает всякое ханжество, неискренность и, кроме всего прочего, нынешнее поколение людей, и взрослых и молодых, может рассчитывать только на себя. А для этого им нужно трезво оценивать обстоятельства жизни, в которых они находятся. Но не может в человеке не быть романтики. Сколько бы человек не прожил, он все равно в душе 15-летний. А иначе, он никого не полюбит, и у него никогда не будет детей и любимого занятия.

Среди ученых есть такие, которые не могут за собой постирать или погладить себе брюки, изображая отрешенного от жизни Паганеля. Но на самом деле – это обычные лентяи. В основе современной жизни лежит рационализм, необходимость хорошо зарабатывать. Да я и сам сторонник такого отношения, деньги дают человеку свободу. Нужно заниматься тем, что нравится, нужно приносить пользу обществу, и на этом зарабатывать деньги.

- Как Вы входили в профессию? Как сумели рассмотреть, что История – это Ваше дело?

- Дело в том, что я подмененный. Я родился в неблагополучной семье, жил в городе, что в 100 километрах от Москвы. Там было поселение ссыльных: и политических и уголовных, но, главным образом, уголовных. У меня есть теория, что меня в два года подменили. Как-то зимой мама с бабушкой, возвращаясь с гостей, везли меня на санках. Дома обнаружили, что меня нет, и побежали назад искать. Нашли в сугробе. Вот тогда, я так думаю, меня и подменили. Я был совершенно отличен от всех детей во дворе. Нужно сказать, что мои тамошние друзья либо давно померли, либо мотают третий-четвертый срок…

В древние времена люди ходили к ворожеям, гадалкам, чтобы узнать свое будущее. Или просто внимательно следили за знаками своей судьбы. Я как-то писал книжку о русской живописи и в ходе обнаружил, что идея картины «Боярыня Морозова» пришла Сурикову, когда он увидел мертвую галку на снегу. Всегда в жизни бывает исходный толчок.

Для меня таким толчком была выкопанная на огороде казацкая сабля. Она была насквозь проржавевшей, но с серебряной ручкой. Мне было 8-9 лет, и я потом долго носился с этой ручкой, потом обменял ее на какие-то старинные монеты. А в те времена учебники продавались в магазинах «Кадис», но не все время, а в определенные дни. Когда я закупался эти книгами, то «Историю» прочитывал сразу же. И как же мне было тяжело смотреть на бездарного учителя, механически повторявшего текст, который я уже полгода как прочел. Потом я открыл для себя библиотеку, читал все больше и больше. Моим идеалом стал Петр Великий, я мечтал поехать в Санкт-Петербург, собирал какие-то картинки, иллюстрации, записывал в тетрадку его изречения. Это был мир, в котором я был король, мне там было уютно и комфортно.

Я приехал в Петербург к человеку, которого не знал, с рекомендательным письмом в день, когда он умер. Естественно, мной никто не занимался, я переночевал в телефонной будке, а наутро встретил девушку из пединститута, которая сказала, что у них в общежитии полно этих мест. И я вместо университета, куда собирался, поступил в Ленинградский пединститут.

Уже там оказалось все, что я читал, было весьма далеко от науки. Скажем, об античности, я вообще ничего не знал! А когда начались лекции Лии Менделеевной Глускиной, выдающейся женщины, я был в страшном напряжении и удовольствии, занялся изучением древнегреческого языка. И все как-то пошло, пошло, и вот уже больше 40 лет я занимаюсь историей. Мне не нужно было выбирать профессию, я рассмотрел свою судьбу.

- Как Вам кажется, в наши новые времена изменился ли статус у профессии историк?

- Конечно, в чем-то профессия изменилась. Мы перестали считаться идеологическими работниками. Раньше этот момент был очень существенным, например, без членства в партии доступ в государственные архивы был закрыт, невозможно было получить для работы документы, связанные с Октябрем.

Когда для читателей моих книг я читаю лекции, например, в библиотеке имени Маяковского, это бывает порою очень трогательно. Людям, заключенным в своих квартирах перед телевизором, очень нужно живое общение, живая жизнь. Если такое огромное количество людей готово слушать историка, значит, наша профессия востребована. И, кроме того, как и в любом другом деле, здесь важен профессионализм.

История начинает интересовать человека к годам 40, когда он начинает понимать, что его жизнь не сама по себе, а в некой цепи других жизней, ведущей из одной вечности в другую. Они начинают проявлять интерес к истории рода, к истории народа, страны. История – это естественная часть человеческой души, Вольтер говорил: «Нынешний день – уже история».

В судьбе историка есть такая особенность, так как источники прошли через сознание других людей, то наверняка о событиях он ничего сказать не может. А человеку, который не является профессионалом в нашей профессии, нужен конкретный ответ. Например, ты говоришь, что дело царевича Дмитрия достаточно сложное, и «мы не можем утверждать точно, что царь Борис приказал убить мальчика, мы можем предположить…». И человек смотрит на тебя с недоверием, как бы говоря, что не очень-то ты в своем деле разбираешься, парень. На эту тему хорошо высказался Владимир Кобрин, который писал, что вряд ли Борис Годунов приказывал убить царевича, но дать мальчику-эпилептику в руки ножик для игры – это верный способ избавиться от соперника. А именно так, без лишнего пафоса и зрелищности, обычно устранял своих противников Борис. Когда ты так отвечаешь своим слушателям, они продолжают настаивать на точном ответе.

Английская исследовательница Катриона Келли расследовала историю Павлика Мороза, описала все это в толстой книжке, и сделала вывод, который мне как историку очень нравится. Она написала, что достоверно можно установить два факта: Павлик Морозов действительно жил, и Павлика Морозова убили. Все остальное доподлинно установить невозможно. Профессионал не может утверждать что-то наверняка. История амбивалентна, текуча, в ней есть впадины, просветы и пропуски. Именно поэтому я очень хорошо отношусь к литературным и кинематографическим произведениям, созданным на основе исторических событий. Как-то редактор издательства сказал Конан Дойлю, что тот прекрасно описал местность, по которой проезжает на поезде Шерлок Холмс, но ведь там нет железной дороги. Писатель ответил, что он ее проложил. Похожая история случилась и с Окуджавой, когда его обвинили в том, что герой романа «Путешествие дилетанта» орудовал пистолетом «Лепаж», который в действительности появился только 20 лет спустя. На это Булат Шалвович ответил, что его персонаж получил от Лепажа опытный образец.

Я считаю, что история в некотором смысле не совсем наука. Нижний ее слой, фундамент составляют археология, вспомогательные исторические дисциплины, которые помогают установить некоторые факты с математической точностью, но выше начинается конструирование, сценарий, подобно тому, как Алексей Константинович Толстой в 2,5 часа театрального времени «загнал» восемь лет русской истории. Потому что каждый день полностью отразить невозможно. Мы подвержены привходящим обстоятельствам и это делает историю такой разной. Каждое новое поколение переписывает историю исходя из новонайденных источников и новых представлений о ней.

- На стыке XIX-XX веков Шпенглер написал «Закат Европы», из которой выросли волны Кондратьева, периоды роста и распада цивилизаций Тойнби, жизненные циклы этносов Гумилева. А как Вы относитесь к возможности объяснить прошлое с помощью циклов?

- Вы знаете, я агностик, я вообще убежден в непознаваемости истории. Мы можем выстраивать схемы, которые дадут нам иллюзию постижения истории, но в отличие от биологии или математики, эти схемы не позволяют нам проецировать будущее.

- То есть, нет «закона истории» или «исторического закона»?

- Нет. Невозможно определить будущее, как невозможно определить день своей смерти. И это прекрасно, появляется свобода прожить оставшееся нам время легко. С историей нечто подобное, каждый момент времени мы не знаем, что будет дальше. Говорят, что профессиональные хироманты считают, что человек может изменить свою судьбу, и даже линии на руке меняются.

Известная концепция о точках бифуркации, когда в каждый момент времени одновременно существует несколько вариантов поступков человека. Вот, мы поехали в этом направлении, и параллельно мы едем по другой магистрали. Все это описано в рассказе «И грянул гром» Бредбери.

- Расскажите об исследованиях, которыми Вы будете руководить в Вышке?

- Начну в целом с причин создания здесь факультета истории. Здесь предпринимается очень важная попытка как-то иначе подойти к преподаванию и изложению истории. Очень важно и включение такого курса как история России в контексте мировой истории, потому что специалисты по истории России часто пишут книги, статьи, словно больше никаких государств и народов не существует на планете. Компаративистика, сравнительные исследования мне кажутся очень важными.

Теперь об истории мобильности. Мне представляется это очень интересной вещью. Что такое мобильность? Это перемещение, перемещение социальное, географическое, это, по сути, история открытия и завоевания человеком окружающего мира. В «Солярисе» Станислава Лема замечательно показано, что как бы далеко человек не забрался в космос, он все равно свое окружение будет формировать по модели мира своего дома.

Мы будем говорить о мобильности в самых разных аспектах. Например, меня чрезвычайно интересует антропология дороги: как человек ведет себя в дороге, что он чувствует, как он вел себя в прошлом в схожей ситуации?

Много лет назад у меня сломалась коробка передач в машине. От Луги до Петербурга я вместо двух с половиной часов ехал шесть часов. И вдруг я понял прелесть медленного движения, я понял, что чувствовали во время путешествия Пушкин, Гоголь, Александр I. Была весна, один соловей сменял другого, слышен был запах болот, трав, шумы, которые обычно в машине не слышны. Я тогда думал, как интересно все это исследовать.

У мобильности есть социальный аспект. Очень важно знать, как менялись представления о статусе в обществе, как осуществлялся переход из одного статуса в другой, как работали социальные лифты. И здесь тоже существуют разнообразные возможности для исследователя, в том числе и для молодых людей. Я заметил, что каждые 20-25 лет приходит поколение людей, которое задает тем же источникам совсем другие вопросы и видит в них другие ответы.

У истории есть обаяние нового. Во время работы в архиве я заказываю дело и предчувствую там нечто совершенно уникальное. И дальше во время работы ты вдруг понимаешь, что совершил открытие, пусть не такое уж значительное, но «даже беды великих людей дарят нас прибавлением жизни». Ты открываешь книгу и вдруг слышишь шорох, это кто-то 300 лет назад посыпал буквы песком. Разбирая буквы, ты смеешься чему-то забавному, и вдруг видишь след от ногтя на этом же месте. Значит, он тоже заметил, значит, и ему было смешно? И тогда, как молнией, высвечивается эта связь между мною и прошлым. Я чувствую себя в контексте того времени, и что все мы едины, и от этого становится очень комфортно.

- Известно, что судьба человека – это люди, которых он встретил в течение своей жизни. Как встретить правильных людей?

- Это очень сложный вопрос. Конечно, можно сказать, что все наши встречи расписаны на небесах, или объяснить случайностью… Вы знаете, как знакомятся грибники? У этих людей есть общее дело, они ищут грибы, знакомятся в лесу, вместе идут по следу, потом садятся в электричку, так завязывается знакомство. Когда ты увлечен каким-то делом, к тебе, как к магниту, начинают притягиваться люди. В некоторых случаях они подпитываются от тебя, и тебе что-то дают тоже.

Внутренняя энергия основывается на оптимизме, если хотите, на оптимистическом фатализме, который ведет человека по жизни. Когда ты увлечен каким-то делом, вокруг тебя начинает складываться круг людей, возможно, других профессий, но занимающихся чем-то похожим. Не нужно излишне напрягаться, искать в Интернете знакомых, или завязывать знакомства. Если вы увлечены, если открыты общению, не жадничаете, оказываете другим помощь и поддержку, то постепенно мир наполняется людьми, с которыми с удовольствием отдыхаешь, беседуешь, творишь и живешь.