Lab Project: Вероника Костенко о лаборатории сравнительных социальных исследований
Вероника Костенко, научный сотрудник лаборатории сравнительных социальных исследований, рассказала Nota Bene Journal о научных проектах лаборатории, можно ли студентам попасть в ЛССИ и что из себя представляет научное комьюнити социологов.
N.B.: Расскажите немного о начале вашей академической карьеры.
Я училась в СПБГУ на экспериментальной, смежной между востфаком и филфаком кафедре «Теория и практика межкультурной коммуникации». Потом я пошла в Европейский университет в магистратуру на ПНИС («Политические науки и социология»). Там мне преподавал теорию Даниил Александрович Александров. Я писала у него магистерскую диссертацию, а потом он меня пригласил в Вышку, и я стала сначала стажером в «СЛОНе». Через некоторое время стала создаваться ЛССИ: Эдуард Дмитриевич Понарин и Рональд Инглхарт выиграли мега-грант правительства. Сначала я на полставки работала в ЛССИ и на полной ставке в «СЛОНе», потом на полной ставке в ЛССИ и на полставки в «СЛОНе», потом ушла из «СЛОНа». Затем я поехала учиться в Мичиган на грант фонда Карнеги, и там провела семестр в ISR (Institute for Social Research) Мичиганского университета. Я работаю в ЛССИ уже 9 лет, с самого открытия лаборатории.
N.B.: Сколько лет вы занимаетесь научной деятельностью, если считать и магистратуру?
Десять лет, наверное.
N.B.: Есть ли общая тематика у проектов, в которых вы участвовали?
Тематика моих проектов была связана с неравенствами: ценности мигрантов в сравнении с не мигрантами, гендерные вопросы и гендерное неравенство, оправдание абортов и разводов.
N.B.: Звучит очень интересно. А над каким проектом вы работаете в настоящий момент внутри лаборатории?
В данный момент у меня есть несколько проектов. Один проект про то, как использовать интерсекциональный подход в количественных исследованиях. Другой – как используется отношение к абортам, разводам, добрачному сексу в постсоветских странах с точки зрения национального строительства. Идея в том, что в некоторых странах бывает очень жёсткое отношение к абортам, когда абсолютное большинство говорит, что «никогда нельзя оправдать – это, например, в Армении. При этом в Армении очень высокий процент абортов. Мы смотрим, как этот вопрос используется в целях национальной идеологии, апеллируя к женственности, к образу матери и к тому, как важно рожать детей.
Третий проект – про ВИЧ. Он о том, как некоторые политические решения, например, про секс-просвет в школах или про заместительную терапию при наркомании повлияли на развитие эпидемии в разных странах мира. В России, как мы знаем, самые худшие результаты по всей Европе: 75% всех новых случаев заболевания приходится на Россию и Украину. Российская политика против распространения эпидемии заключается в том, что нужно пропагандировать нравственность. Но пропаганда нравственности не работает для остановки распространения ВИЧ.
N.B.: Правильно ли я понимаю, что в ЛССИ воплощаются не только крупные проекты, но и проекты отдельных сотрудников?
Вообще, мне кажется, что в ЛССИ нет «большого» проекта. Все люди работают в своих малых группах или индивидуально.
N.B.: Но есть какие-то гранты, конкурсы, которые ЛССИ получает и над которыми работает большая часть команды?
Да, сейчас есть большой грант РНФ. Этот проект предполагает сбор репрезентативных данных на уровне регионов России.
N.B.: Как в вашей лаборатории устроена коммуникация между сотрудниками?
Поскольку мы вместе много лет участвовали в различных мероприятиях, выезжали каждый год на летние школы ЛССИ, то у нас, конечно, очень дружный коллектив. Мы умеем вместе тусоваться, ходим друг к другу на дни рождения. В общем, у нас много внеуниверситетской активности. Как сотрудники, мы не всё время проводим в самой лаборатории. Мы не сидим на месте с 10 до 19 часов, а ещё много преподаем, у нас есть административная нагрузка. Но у нас всегда есть день для общей встречи – по четвергам.
У нас реализован такой демократический принцип управления, который называется «совет пэров»: люди с публикациями в журналах первого квартиля образуют совет. Этот совет принимает много важных решений: как распределять бюджет лаборатории, как принимать кадровые решения и другие.
N.B.: А сколько у вас публикаций в первом квартиле?
У меня одна. У «среднего» научного персонала в среднем одна-две публикации в первом квартиле.
N.B.: Вы преподаете и бакалаврам, и магистрантам?
Я преподаю только у магистрантов – обучаю прикладным исследованиям неравенств, веду научно-исследовательские семинары. Ещё я вместе с Борисом Соколовым и Олесей Волченко езжу в Москву на магистерскую программу «Сравнительные социальные исследования», которую наша лаборатория открыла в Москве. Каждый из нас читает там по два курса.
N.B.: Можно ли попасть работать в лабораторию?
Дело в том, что сейчас в лаборатории намного меньше денег, чем было когда-то. Когда-то мы получили мега-грант на два года, потом еще продлили этот гранта на два года. Конечно, в первые годы у нас было очень много возможностей. Мы могли отправлять людей за границу учиться и организовывать всякие мероприятия. На эти деньги мы нанимали много стажеров. Сейчас это не так, потому что мега-гранты кончаются, и мы постепенно перешли на финансирование Вышки. Она продолжает платить нам зарплату, но уже нет такого ощущения, что мы можем много себе позволить. Это приводит к тому, что мы не можем нанимать так много стажёров, как мы бы хотели, но только что был конкурс, когда мы набрали двух человек в Петербург и одного в Москву. Еще мы можем нанимать стажеров в рамках грантов. Нам сейчас на многие проекты нужны люди. Известный способ привлекать людей, который сейчас мы избрали в связи с текущей финансовой ситуацией – это проекты и практики.
Эдуард Дмитриевич Понарин, заведующий лабораторией и ординарный профессор НИУ ВШЭ рассказал Nota Bene Journal об академическом треке социолога-исследователя, каких научных сотрудников ждут в лаборатории (спойлер: историков-математиков) и почему стажерами не берут студентов.
Над интервью работали: Дмитрий Цимоха, Елизавета Михайлова, Константин Серый, Виталия Елисеева.