«Поболтаем и разойдемся»: Валерий Вьюгин о Втором съезде писателей 1954-го года
Второй Всесоюзный съезд советских писателей состоялся в 1954 году. Он стал важным событием в период оттепели, но долгое время оставался вне поля интересов исследователей. Доктор филологических наук и приглашенный преподаватель НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге Валерий Вьюгин на основе архивных документов подготовил монографию «"Поболтаем и разойдемся" Краткая история Второго Всесоюзного съезда советских писателей. 1954 год» — книга вышла в издательстве «Новое литературное обозрение». Мы поговорили с Валерием Юрьевичем о том, что предшествовало Съезду и действительно ли он был «оттепельным».
— С какими требованиями подошло общество советских литераторов ко Второму съезду 1954 года?
Советские литераторы подошли не с требованиями, а с желаниями. Им хотелось свободы: писать о вещах, не связанных напрямую с политикой. Им хотелось писать по-разному, а не одной струей — то, что называлось социалистический реализм. Просто писать от чувств, от своих личных переживаний. Никаких политических требований — все сломать — ничего такого не было. Но само желание писать иначе — этого уже достаточно.
— Эта эмоция была вызвана тем, что писатели устали находиться под давлением? Или потому что страна прошла через большие события, и была потребность как у писателей, так и у аудитории, у читателей, получить другие тексты?
На мой взгляд, первоочередное — это желание писателей. В Советском союзе целый ряд жанров был стигматизирован. Например, не было жанров фэнтези, ужасов и любовного романа. А писателю хочется рассказывать про страшное. Или про любовь, но без завода, без политики. Поговорить про людей. Поделиться тем, что было: в частности, о репрессиях. Не намёками, а открыто.
— Второй съезд собрал максимальное количество делегатов — 720, в то время как первый посетил 591. О чём может говорить эта цифра?
Просто литераторов стало много. Если литератор не в Союзе, то он не получает гонорар. Больше негде кормиться: Союз — это единственный способ существования. Поэтому в Союз стремились все. И надо помнить, что из тех, кто был на Первом съезде, огромное количество просто не дожило до 1954 года. Они были или репрессированы, или погибли во время Великой Отечественной войны.
Ещё важно, что к этому времени разрослись представительские организации Союза писателей в республиках — произошла экспансия. Например, в начале 1930-х годов в Казахстане голод, один журнал, а писателей раз-два и обчёлся, и не понятно, кто читатель. Но постепенно пространство становится русскоязычным. Туда приходит культурная политика центра. И сам Союз писателей расширяется за счёт республик. Это началось в конце 1940-х, после войны, и продолжилось в период проведения Второго съезда. В повестку Съезда был включён вопрос о политике расширения писательских организаций в республиках.
— Получается, что и из республик писатели приехали на Съезд?
Второй Съезд стал кульминационным событием в череде подготовительных мероприятий. Это можно представить в виде каскада: сначала местные собрания литераторов, затем республиканские съезды. И если верхушка литераторов относилась ко Второму съезду, как «поболтаем и разойдемся», то на местах шли очень бурные дискуссии о будущем советской литературы. Попасть в Москву хотели, если не все, то многие.
— Возникали ли идеи провести Конгресс писателей до Великой Отечественной войны или заложенные идеи на Первом съезде к 1950-м не исчерпали себя?
Съезд — это способ управления писателями. Сталин созвал Первый съезд для того, чтобы усилить систему управления литературным сообществом страны. Буквально накануне, ещё в 1920-е, мы имели множество объединений со своим видением того, как может развиваться советская литература и писатель. В 1932 году их всех разогнали и вскоре организовали новый Союз писателей.
Предполагалось, что Съезд будет проходить каждые пять лет — до войны можно было ещё раз собраться. Но Сталину это было не нужно. Президиум Союза отлично управлял писателями, а Сталин управлял президиумом: зачем собираться ещё раз? Дело не в идеях, а в том, что созданная структура не давала сбоев.
— Получается, такое ручное управление?
Сталин очень интересовался искусством, литературой — всё читал. И не просто читал, а учил других, как читать — сложилась определенная система. Кто в нее не вписался, не соответствовал форме — авангардисты (футуристы и другие) — ушли в небытие. Главной формой становится роман, потому что это целостный нарратив, через который можно провести мораль, дать дидактику. По сути, произошло обращение к традициям XIX века.
— Почему возникла идея провести Второй всесоюзный съезд писателей?
В моей интерпретации Второй съезд не «оттепельный», а «сталинский». Именно Сталин — идеолог Съезда, который был нужен, чтобы прижать распоясавшихся литераторов во время и после войны. Может, не сколько они распоясались на самом деле, сколько создавалось такое впечатление. То, что Съезд должен был стать инструментом давления на писателей, накрыть их колпаком, — я сделал такой вывод, работая с архивом. Это же глобальное мероприятие, которое готовилось заранее. И по документам видно, как после смерти Сталина в 1953 году из повестки вычеркивались те или иные вещи.
— Какие ключевые решения были приняты на Съезде, и как они повлияли на работу советских писателей?
После войны циркулировали слухи, что Союз писателей распустят. Этого очень боялись. И на Съезде объявили, что Союз продолжит свою работу. Он остаётся главным контролирующим органом того, о чём и что должны писать литераторы. Был дан посыл, который я бы сформулировал в общем в таких словах: «Мы не хотим никого сажать, мы смягчим требования, но и вы знайте границы допустимого». На самом деле никто — ни руководство, ни тем более писатели — не хотели возвращения жёстких репрессий.
— Проведение Второго съезда освещалось и в иностранной прессе. Почему для Запада было важно, чем живет советская литература?
Это было нужно разведке: важно знать, о чем думает идеологический противник. Понять это можно через культуру. То, о чём вы говорите, это были четкие аналитические обзоры: через писателя к скрытым политическим смыслам. В середине 1950-х это имело большое значение.
Интервью: Александра Белогубова, магистрантка второго курса программы «Русская литература в кросс-культурной и интермедиальной перспективах»