Июль 1720 г. Переписка.

Письма и бумаги П.: 1. Список, составленный П., для пополнения морских припасов («Надобно донять…»)[1]; 2. Челобитная корабельного ученика Франца Кичина о пожаловании его подмастером. Подписи Ричарда Козенца, Ф.М.Скляева, Осипа Ная, Ричарда Броуна, Ричарда Рамсея, «Петра Михайлофа» 17.08; 3. Выписка о жаловании русских мастеров: Г.А.Меншикову 400 руб. в год, «Федору Палчикову против английских подмастеров», Василию Тихомирову, Алексею Сурмину – по 300[2]; 4. Резолюция П. (для Юстиц-коллегии) по челобитной жены бывшего полковника Фефилаева Анны о том, чтобы дать из отписных деревень «детям на пропитание»[3]; 4. Георгу I мемориал «об обидах, нанесенных от гановерцах»*

Разные письма и бумаги: перечень цветов для Монплезира и других огородов, составлен огородным мастером Л.Гарнихфельтом[4]

Комментарий.

* Другое название документа: «О тяжких обидах, нанесенных нам от дворов Ганноверскаго и Английскаго». Это один из важнейших документов внешней политики П. Мемориал известен из ГСВ, книги И.И.Голикова, его содержание подробно изложено в книге Л.А.Никифорова[5]. Этот документ по тону, стилю, оборотам является чрезвычайно резкий, даже оскорбительный для Англии и - особенно для короля Георга I. Вообще, такой тон не характерен для П., обычно взвешивавшего слова в своих грамотах иностранным государям. В пространном мемориале сделан экскурс в историю отношений с Георгом I– курфюрстом и королем, упомянуто начало лучезарной дружбы, увенчавшейся договором 1710 г., но одновременно сказано, что пока Карл XII разбойничал на территории Империи, никто ему не смел возражать, но после победоносной для России Полтавы, «все сим шведским несчастием ползоватца (стали – Е.А.) и из шведского владения, что им по ситуации их земель наиугоднейше было себе присовокупить искали, Е.ц.в. дружба и союз к получению такого намерения необходимо потребны были». Речь шла об аппетитах Георга I - Ганноверского курфюрста - будущего короля Англии, с которым Россия заключила союзный договор 1715 года. Затем автор мемориала касаются самого болезненного, «незаживающего» для России мекленбургского эпизода – по утверждению автора мемориала, стоило России войти во владения Империи, в Германию (что объяснялось, как написано в мемориале) исключительно задачами поддержки союзников и освобождения германских земель от шведов), как это вызвало яростное сопротивление Георга I, хотя без русской помощи ему «такие знатные провинции, яко Бремен и Ферден (Верден – Е.А.) без наименьшего труда, как ныне, не достались» бы. Более того, в мемориале Георгу Iнаносится личное оскорбление, утверждается, что король был вообще союзником скверным и с его стороны «почитай ничем по последней мере с надлежащею ревностию никогда общему делу не вспоможено, но паче что непрестанно причины к ссорам и несогласию искали и понеже таких найти не могли, весьма к неправде и непристойным и нарочно вымышленным претекстам прибежище имели». Между тем, ранее для ввода войск царя в Германию ганноверский курфюрст Георг-Людвиг, позже Георг I, просьбы и «многие усильные домогательства учинил» и даже треть русских войск обязался содержать на своем иждивении. Как и в других дипломатических документах русского правительства после 1716 г., в мемориале полностью отвергается действительно существовавшее намерение П. закрепиться в Мекленбурге, а вывод войск оттуда не трактуется как вынужденный из-за непримиримой тогда позиции Лондона и особенно Вены. И далее следуют высокопарные слова (как мне кажется, написанные рукой П.П.Шафирова): «Искусство и время показали, как мало все те мерзкие и злобные о Е.ц.в. и оного намерениях учиненные досадительные внушения основаны были». Но все же не старые счеты и обиды были важнее всего для П. В мемориале не скрывают досады на Англию по поводу утверждений английского правительства, что территориальные требования России к Швеции неумеренны. Вообще, признание законными завоеваний России на Балтике еще до заключения мира со Швецией было главной целью русской дипломатии в этот период. Вопрос этот постоянно поднимался в переговорах русских дипломатов с французскими, голландскими, английскими, австрийскими коллегами и в большинстве своем все они (кроме Пруссии) уходили от прямого ответа на этот жизненно важный для России и Швеции вопрос. А между тем, такое признание международного сообщества было бы чрезвычайно важно для П., ибо оно сломило бы волю Швеции к сопротивлению. И тут вдруг Англия заявляет, что требования России неумеренны, хотя, как отмечено в мемориале, о взаимном обеспечении завоеваний говорилось еще в Грипсвальдском договоре с Ганновером, да и после предъявляемые Россией условия «уже давно известны были и понять не мочно, как оные Е.к.в. так неумеренны показались, понеже он сам большую часть оных чрез публичный трактат уже Е.ц.в. гарантировал не только как курфюрст Браунсвих-Люнебурской (Брауншвейг-Люнебургский), но и как король Аглинский, все возможные вспоможения Е.ц.в. обещал». В мемориале король Георг Iпредставлен не только лжецом, неблагодарным обманщиком, но и разрушителем вековой дружбы России и Англии, который ставит своей задачей: «…от союзов своих отстать, против союзника своего, которому еще за многие от него полученные великие заслуги одолжен, с неприятелем его соединитца, и народы, которые от многих веков в постоянной и нерушимой дружбе пребывали, и из той дружбы такие великие и знатные авантажи получали, ссорить и без наималейшей причины до явного разрыва между оными привесть искать, пред Богом и всем честным светом неисправдаемо есть». Наконец, П. касается особенно болезненной для английского короля-немца темы, грубо вмешиваясь во внутренние дела Англии: он обвиняет Георга Iв том, что интересы Ганновера превалируют над интересами Великобритании и английские министры идут на поводу у ганноверских фаворитов короля, которые «везде и при всех дворах явно вспомогали и сами иной причины к тому объявить не могли, токмо невинное пребывание войск российских в Мекленбургии»[6]. Естественно, о противоречиях английской и ганноверской политики нового короля Георга Iмного говорили и писали в прессе, но в дипломатических, межгосударственных  документах об этом остром внутрианглийском вопросе не было принято писать и, тем самым, лить воду на мельницу якобитов. Как было сказано выше, П. был ранее согласен с запиской кн. Б.И.Куракина 29.09.1719, который утверждал, что лучший способ борьбы за изменение курса Георга I – это показывать дружелюбие к Англии и при начале неприятельских действий, «чтоб можно было парламенту и народу показать справедливость России и неправоту короля и министерства», побуждать английское купечество делать представления в парламент, широко пользоваться свободами для влияния на общественное мнение Англии. Столь же резкое изменение позиций царя, смену скальпеля на топор, бесперспективную с точки зрения будущего (было ясно, что Англию таким мемориалом не напугаешь), по-видимому, можно объяснить овладевшими царем эмоциями. Иначе нельзя объяснить брошенное ганноверцам (считай самому королю) вполне зряшное обвинение, что из-за скверного обращения ганноверских чиновников во время передвижения Екатерины по ганноверским землям, она родила ребенка, который вскоре умер и тем самым «господа гановерцы могут убийцами сыну моему почестся» Досада П. вполне объяснима тем унизительным положением, в котором он оказался летом 1720 г., когда, опасаясь англо-шведского флота, русский флот не мог и носа высунуть из Ревеля и Кроншлота. К тому же царь серьезнейшим образом опасался десантирования шведов (при поддержке англичан) в Курляндии или возле Риги. Для увенченного славой государя-полководца и флотоводца, много сделавшего для того, чтобы получить DominiumMarusBaltici (господство над Балтийским морем), пережитая тревога, страх, вероятно, были нестерпимы. И они вылились в беспрецедентную в дипломатии ноту. Не менее огорчительна была сама мысль, что врагом стала Англия – вчерашний союзник России, и что она мешает П. быстро и победоносно закончить бесконечную Северную войну. Следствием стал разрыв дипломатических отношений с Лондоном, выдворение русских пенсионеров из Англии и решение парламента об отзыве всех английских специалистов из России, о чем особенно хлопотал резидент в СПб Джеймс Джефферис[7]. В отношении Георга I, ганноверцев П. на долгие годы сохранял ненависть, недопустимую для расчетливого политика и дипломаты писали о непроходящем у царя желании отомстить англичанам и ганноверцам.

[1] КПБ. 94. Л. 62.

[2] КПБ. 94. Л. 63-66.

[3] РГИА. 468. 43. 7. Л. 43.
[4] Петровский Петергоф. 1. С. 494 – 495; см. Сергеева. О некоторых закупках за границей. С. 78 - 90.

[5] ГСВ.1. С. 460462; Голиков. ДПВ. 8. С. 121-123; Никифоров. Русско-английские отношения. С. 257-261.

[6] Никифоров. Русско-английские отношения. С. 260.

[7] РИО. 61. С. 561 и др.