Вымысел vs реальность: чем документальная литература отличается от художественной?
Кажется, что ответить на вопрос, в чём отличие художественной литературы от документальной, не так трудно. Ответ лежит на поверхности: первая придумывает истории, а вторая описывает жизнь. Однако куда можно отнести художественные романы, основанные на биографии автора или реальных событиях? Или оценочные высказывания автора по поводу происходящих событий? Как следует расценивать ситуации, когда провести факт-чекинг невозможно, но автор утверждает, что описанные им факты подлинны? С чем мы имеем дело, когда читаем дневники?
На эти вопросы нельзя ответить, если представлять документальную и художественную литературы как дихотомию. Поэтому для определения природы текста имеют в виду диапазон, полярными точками которого являются документальное и художественное. Какие-то произведения действительно попадают в одну из двух категорий, однако описанные случаи, как и многие другие, скорее находятся где-то между ними.
Для определения места текста на этом континууме можно принимать во внимание несколько его характеристик.
Первую такую характеристику Лидия Яковлевна Гинзбург называет «типом познания» или «типом построения художественной символики». В литературе вымысла движение мысли направлено от идеи или концепции к конкретными образам и сюжетам, выражающим её [1]. То есть развитие текста происходит от общего к частному. В документальной же литературе это происходит ровно наоборот. Опираясь на единичные факты и события, автор обобщает их и категоризирует, делая определённый вывод.
Например, изначально Лев Толстой хотел написать историю Восстания декабристов, но для этого ему понадобилось обратиться к тому времени, которое предшествовало этим событиям, чтобы там найти образ человека, который позже смог бы поучаствовать или даже стать одним из организаторов Восстания – Пьера Безухова [3].
Несмотря на то, что «Война и мир» имеет непосредственное отношение к историческим событиям и даже имеет определенные документальные черты, вряд ли кто-то смог бы назвать этот текст Толстого нон-фикшном. Это происходит потому, что здесь первостепенным оказывается не наблюдение за жизнью и историей, а попытка материализовать в конкретных образах представление автора об определённом историческом событии. Документальность же, в определениях Гинзбург, становится «эстетически безразличной». Другими словами, оппозиция поэтического и исторического для этого текста попросту не актуальна. Его эстетическая структура не основана на противопоставлении или соотнесении текста с реальностью.
Литература факта, напротив, может утверждать себя в качестве документальной благодаря этой оппозиции. Подсвечивание прямой соотнесённости её с жизнью является важной составляющей эстетического замысла. Так, для эстетической ценности произведения самой Лидии Яковлевны «Записки блокадного человека» оказывается принципиально важным значительное сокращение дистанции между происходившими событиями и текстом, их описывающим. Этот эффект оказывается достигнут благодаря тому, что пишущий субъект был непосредственно вовлечён в описываемые события, что усилило авторскую интенцию на достоверную передачу своего опыта. Или, например, в автобиографии Александра Герцена «Былое и думы» есть сцена клятвы Герцена и его друга Николая Огарёва, в которой они обещают друг другу бороться с самодержавием.
Эта сцена не имела бы должного эффекта, если бы осведомлённый читатель не знал, как это незначительное событие, произошедшее ещё в юности автора, могло повлиять на всю культурную и политическую жизнь России 1860-х.
Именно утверждение художественной ценности прямой связи текста с реальностью отвечает за «документальность» документальной литературы. Что же отвечает за «литературу»? Важной чертой любого литературного текста является эстетическая организованность [1]. В процесс организации входят, в основном, отбор исторических фактов, их комбинирование и художественную переработку. Последнее совсем не обязательно включает в себя использование литературных приёмов в описании жизненного события, его украшение поэтическими изысками. Художественная обработка скорее делает из исторического факта художественный образ, включает его в общий нарратив, как эпизод клятвы Герцена и Огарёва оказался включённым в нарратив, например, о развитии народничества в России.
Итак, для документального текста значение имеет специфический метод познания, а именно направление мысли от конкретных деталей и событий к их концептуальному обобщению, установка на подлинность, возможная благодаря прямому соотнесению текста и реальности, а также художественная обработка фактологического материала. От выраженности той или иной черты и зависит жанровое определение произведения в диапазоне документального и вымышленного. Но как следует определять текст, надёжность автора которого находится под вопросом и в котором вымышленные сведения преподносятся как документальные?
Варвара Стрельникова
Источники
- Гинзбург Л.Я. О психологической прозе. – Ленинград: «Художественная литература» Ленинградское отделение, 1977. – 448 с.
- Гинзбург Л.Я. «Былое и думы» Герцена. – Ленинград: Художественная литература, 1957. – 373 с.
- Зайденшнур Э.Е. Роман Л.Н. Толстого «Война и мир». Создание великой книги. М.: Книга, 1966. – 404 с.
Другие темы курса