"Консервативная революция" сегодня: "новые правые" России и Европы
У «консервативной революции» имелись все предпосылки для того, чтоб прижиться в российской политическом поле. Если не в плане цельной идеологии, политической философии, так хотя бы в виде своеобразного «культурного кода». При этом некоторые политические движения на постсоветском пространстве и к идеологии «Третьего Пути» планомерно прибегали.
Главная предпосылка исходит из самой сути этого интеллектуального течения, из его ценностного наполнения. Российская политическая культура тяготеет к нему уже по той простой причине, что именно из русской культуры конца XIX века «консервативная революция» извлекла если не полноценные императивы, то, по меньшей мере, на определённый лад настраивающие пассажи. Вспомним, как полюбился немцам Достоевский. Да, в специфичном прочтении, с поправкой на хронологический контекст — но всё же!
Предпосылкой меньшей, но столь же важной, можно обозначить глобальный контекст. Во-первых, интерес к «консервативной революции» объясним фактом окончания «Холодной войны», в силу чего масса доселе не доходившей до Советской публики информации выплеснулась наружу, хотя дело тут не только в технической стороне, не только в информационном «железном занавесе»... Куда важнее, что сами идеи «Третьего пути» буквально взорвались в культурном пространстве, когда спало противостояние между условными «двумя» другими путями развития — капитализмом и социализмом. Пересказывая это на бытовом языке: люди изумились, люди воскликнули «А что, так можно было?... был… «Третий путь»?...»
Есть и другая «глобальная» причина: идеи «консервативной революции» достойными темпами развивались и в Европе. В среде так называемых «новых правых». Объяснений этому много. Ужмём их, пожалуй, в одну занятную коротенькую схемку: первый крупный труд по «консервативной революции» написал швейцарский публицист Армин Молер, некоторое время работавший секретарем у Эрнста Юнгера и разделявший многие убеждения своего «работодателя»; в дальнейшем Молер стал другом французского философа по имени Ален де Бенуа.
Можно сказать, что именно за последним должным образом закрепилась идентификация в качестве «нового правого» в интеллектуальной сфере Западной Европы. А параллельно ещё развивались идеи «традиционализма», поддерживаемые в основном за счёт авторитета философа Юлиуса Эволы, оказавшего значительное влияние и на ряд откровенно «неофашистских» организаций…
А друг упомянутого де Бенуа — не кто иной, как Александр Гельевич Дугин. Он же, кстати, практически первооткрыватель трудов Юлиуса Эволы на постсоветском пространстве.
И как-то всё сошлось. Дугин познакомился с Эдуардом Вениаминовичем Лимоновым. О чём-то горячо поспорили, на чём-то с суровой решимостью сошлись. Как-то так получилась ныне запрещенная на территории Российской Федерации «Национал-Большевистская Партия», ставшая, если говорить об её идейных истоках, фактически прямой наследницей «консервативной революции» в Германии. Там была дискуссия, там была риторика, в той среде всплывали из самых разных уст самые неожиданные имена. Возьмём, например, фрагмент интервью популярного музыканта Сергея Курёхина, члена запрещенной на территории Российской Федерации «НБП». В ответ на укор в том, что он – член «нацистской» партии, Курёхин в очередной раз вознегодовал, и, сквозь матерную ругань — так сказал:
… Какая тупость и узость взглядов! Никакой методологии… Национал-большевизм – это подвижничество. Он имеет свои собственные традиции. Не надо забывать, что лидеры национал-большевизма пали жертвами сталинского и гитлеровского режимов. Николай Устрялов погиб в ГУЛАГе, а Эрнст Никиш сидел при Гитлере в концентрационном лагере…[1]
Вряд ли справедливо относить наследие «консервативной революции» исключительно к российским национал-большевикам. Наверняка и члены «Русского Национального Единства», организации Александра Баркашова, в той или иной мере знакомы были с контекстами данного ответвления «Третьего Пути». В конце концов, идеи живы и без их дословного цитирования.
На постсоветском пространстве эти идеи воплотились в следующем ряде признаков:
-
Оппозиция
нахлынувшей в девяностые годы весьма специфичной «демократии», несуразному капитализму, опорочиванию сложного прошлого родной страны, по выражению Эдуарда Лимонова – «… нашего Древнего Рима» под названием «СССР»
-
Синтез «левого» и «правого»
без излишнего уклона в любую из сторон
-
Имперская риторика
-
Антилиберализм, антизападничество
Но стоит сосредоточиться на Александре Дугине, поскольку он эти идеи концептуализировал. В книге «Основы Евразийства» он сформулировал свою политическую платформу через развитие идей классических евразийцев посредством добавления следующих «концептуальных моментов»: «Философия традиционализма (Р.Генон, Ю.Эвола, Т.Буркхардт, А.Корбен), идея радикального упадка "современного мира", глубинное исследование Традиции. <…> Исследование структур сакрального (М.Элиаде, К.Г.Юнг, К.Леви-Стросс), представление об архаическом сознании как о парадигмальном манифестационистском комплексе, лежащем в основе культуры <…> Поиск изначальной символической парадигмы пространственно-временной матрицы, лежащей в основе обрядов, языков и символов (Г.Вирт, палео-эпиграфические исследования) <…> Учёт развития геополитических идей на Западе (Макиндер, Хаусхофер, Лохаузен, Спикмен, Бжезинский, Тириар и т.д.). <…> Поиск глобальной альтернативы "мондиализму" ("глобализму") <…> Ассимиляция социальной критики "новых левых" в "право-консервативной интерпретации" (переосмысление наследия М.Фуко, Ж.Делеза, А.Арто, Г.Дебора)»[1].
Или, проще — «… освоив философию традиционализма и консервативной революции, развитую геополитическую методологию, неоевразийство стало самой серьёзной мировоззренческой платформой в современном российском обществе, оформилось в целую научную школу, в систему социальных и культурных инициатив»[2]. Здесь упомянут и ключевой термин – «консервативная революция».
Важно: Дугин не отказался от «революционно-консервативных» идей по расколу «Национал-Большевистской Партии», по уходу из неё в совершенно другую, на первый взгляд, сферу. Более того, он постарался применить эти идеи в сфере академического знания.
Здесь таится сложный клубок событий и идей, и обобщить его можно как-то так: по основании «неоевразийского» движения Александр Дугин стал говорить буквально о «методологии» «консервативной революции», и, хотя у кого-то могут возникнуть сомнения в рамках отдельных контекстов применения этой методологии, в целом же здесь нет ничего противоречивого.
«Третий путь» как совершенно конкретная политическая философия, выразившаяся в «революционном консерватизме», стал явлением столь широко распространённым, что в рамках отдельных работ он применяется исключительно в научной перспективе. Согласно ряду признаков, это явление можно проследить в довольно неожиданных региональных контекстах. Так, например, есть книга «The Meiji Restoration: Monarchism, Mass Communication and Conservative Revolution», — она совсем-совсем не про Европу, но искомая методология наличествует уже на уровне названия.
Так что, «консервативная революция» жива и здравствует. Как в политической, так и в академической сфере. Это не хорошо и не плохо; это есть, и наверняка будет.
Список источников и литературы
- Дугин А.Г. Основы евразийства. Москва: Арктогея-Центр, 2002.
- Молер А. Консервативная революция в Германии 1918-1932. Белгород: Издательство «Тотенбург», 2017.
- Сергей Курёхин: «Национал-большевизм — это свежий ветер и подвижничество»
Другие темы курса