02/13.03.1706, сб. П. в Минске.

П. в Минске.

Письма и бумаги П.: 1. Ф.А.Головину указ готовить войска, особенно конницу, и с готовыми войсками идти к Смоленску, о ведении переговоров с прусским посланником[1]*; 2-4. Г.Б.Огильви письма: о полученных вестях о наступлении шведов (ложный слух, письмо не отправлено)[2]; об «изменной баталии» саксонцев, о подготовке к выводу войск из Гродно и маршруте движения. «И сие весьма отставьте, чтоб до лета там быть»[3]; о том, что на саксонцев надеяться нельзя, о «способном выходе думай» и о дальнейшем вторжении в Польшу, о том, что шведы разделены по квартирам «ради безкормицы <…>. И буде то правда, то зело к выходу время удобно»[4]**; 5. Кн. А.И.Репнину письмо о том, что послан ключ к шифрам, о подготовке выхода из Гродно при взломании льда и пр. (повторение того, что написано Г.Б.Огильви). Дубликат послан ему 09.03[5]; 5. К.Э.Ренне письмо с тремя ключами к шифрам взамен потерянного[6]; 6. Указ именной из Военного приказа о наборе рекрут из боярских людей и прочих[7].

Комментарий.

* Международная ситуация для России, как уже сказано выше, в эти месяцы была из рук вон плоха. В письме Ф.А.Головину от 02.03 из Минска П. не без ноток отчаяния писал о необходимости найти внешнеполитических партнеров: «Для Бога, как можете (ежели оной еше при такой мысли, как вы пред сим писали) с Прусским (посланником) вяжитесь в дело, хотя б и ниже прежнево, аднако, как бы ни есть, буде мочно, привезатца в союз»[8]. В другом письме ему же от 07.03 П. признавал, что после поражения саксонцев «вся война на однех нас обрушается»[9]. Так это и было: победа при Фрауштадте по своему политическому значению была для шведов даже важнее Травендаля: тогда шведам не удалось уничтожить датский флот, которого они больше всего боялись, теперь же победа при Фрауштадте выводила из войны Саксонию - второго союзника России, который оказывался, в сущности, обезоружен. Неудивительно, что П. цеплялся за малейшую возможность улучшить положение России, чем и объясняется главный нерв письма Ф.А.Головину. Но, как и прежде, переговоры с пруссаками, хотя и жадными до «округления» территории своего королевства, но чрезвычайно осторожными, ни к чему не привели. Причины неудач русской внешней политики, приведших Россию к фактической изоляции, состояли, во-первых, в отсутствии военных побед, всегда приносящих дивиденды за столом переговоров и облегчающих заключение союзов: престиж державы, которая постоянно отступала, не мог быть убедительным для ее партнеров; во-вторых, это - крайне неудачная политика в Польше, несмотря на то, что основания для маневра у русских дипломатов были: часть магнатов и шляхты была категорически против Станислава Лещинского как короля, а также против Сапег и шведов. Русским дипломатам так и не удалось подбросить дров в угасающий костер внутрипольской распри. Единственные, кто оставался верными союзу с Россией, это были литовские магнаты кн. М.С.Вишневецкий, К.К.Синицкий, Л.К.Поцей – непримиримые враги Сапег, станиславцев и шведов. Г.Б.Огильви, получивший в Гродно от подскарбия Л.К.Потея 900 телег с остро необходимым провиантом, писал П. 06.03: «Не могу выхвалить веру и постоянство литовцев», на что П. отвечал: «О доброжелании литовцев мы извесны»[10]. Но сил этих союзников П., ведших свою гражданскую войну, было недостаточно для того, чтобы переломить общее направление политики Речи Посполитой. В итоге, даже несмотря на недальновидную, опрометчивую внешнюю политику Карла XII, России не удалось сколотить блок сил, которые бы воспрепятствовали вторжению шведов в Россию. Война, начатая на чужой территории, неумолимо приблизилась к российским границам. Единственным утешением было полученное из Константинополя сообщение о завершении разграничения между Россией и Турцией[11], что означало одно – в ближайшее время войны с османами не будет.

** В письме Г.Б.Огильви 02.03 он писал: «Мой совет: когда Немон вскроетца (а да тех мест изготовить мост), тотчас, не мешкоф перейтить Немон и итить по той стороне. И ежели так скоро учините при плавушем лду, то неприятелю за лдом невозможно будет нигде перейтить, а вам зело будет в тот час вытить свободно»[12]. Это был очень дельный совет, фактически спасший русскую армию от неминуемого преследования и – возможно - поражения. Действительно, чуть позже русскому командованию удалось по выложенному на трескающийся, но еще не тронувшийся лед мосту быстро перебросить армию на другой берег. Впрочем, предвидя действия русского командования (или получив разведывательные данные о них), шведы также начали строить мост через Неман, но не смогли им воспользоваться – природа оказалась на стороне русских, их мост уцелел, а шведский снесло льдинами, и пока они его восстанавливали, русская армия оказалась вне досягаемости. Самым же безопасным направлением отступления была признана дорога на Слуцк – Киев. Этот план и был, в конечном счете, удачно осуществлен. Но все эти месяцы, особенно на последней стадии эвакуации армии, П. испытывал необыкновенное волнение. В письме Ф.М.Апраксину 05.03 он признавался: «О здешнем писать нечего после баталии саксонских бездельников купно во адской сей горести живы, дай, Боже, воскреснуть с ним»[13].

Одной из серьезных проблем долгое время оставалась проблема Г.Б.Огильви и подчиненных ему генералов. Повторяю: П. и А.Д.Меншиков так настроили кн. А.И.Репнина и других генералов, что они проигнорировали правило субординации, фактическине подчинялись шотландцу, и Г.Б.Огильви, возможно, не зная истинных причин своевольства генералов, получавших от П. соответствующие приказания, жаловался, что «меня не слушают и все делают по своей мысли, а указы мои мало или весьма не слушают и не смотрят, <…> каждый чинит, что хочет по изволению своему», из-за чего «расшаталась в войсках дисциплина». В принципе, в иной, боевой ситуации, все это стало бы верным залогом поражения. С одной стороны, главнокомандующий, имевший огромные права, не был в состоянии навести порядок железной рукой, ибо за нарушителями дисциплины проглядывала воля П., недовольного позицией Г.Б.Огильви. Но, с другой стороны, фельдмаршал и сам не пытался взять ситуацию под контроль и готовить армию к эвакуации, как требовал П. Упрямый шотландец стоял на своем: в письме царю от 26.02 он писал: «А я намерен здесь до лета держатись и до случения (с саксонцами – Е.А.) пребыть, хотя неприятель сие помешать думает»[14]. Еще до середины марта продолжалась нервная переписка между Минском и Гродно.

[1] ПБП. 4. № 1131. С. 131.

[2] ПБП. 4. № 1132. С. 132.

[3] ПБП. 4. № 1133. С. 132-133.

[4] ПБП. 4. № 1134. С. 133-134, .

[5] ПБП. 4. № 1135. С. 135-140, 682.

[6] Устрялов. История. 4-1. С. 463. 

[7] ПСЗ. IV. № 2095. С. 342-343.

[8] ПБП. 4. № 1131. С. 131.

[9] ПБП. 4. С. 148.

[10] ПБП. 4. С. 711-712, 159.

[11] ПБП. 4. С. 148.

[12] ПБП. 4. С. 133-134.

[13] ПБП. 4. № 1140. С. 146, 689.

[14] ПБП. 4. С. 674.