01.03.1715, вт. П. в СПб.

П. в СПб, участие в консилии (кажется, что в доме А.Д.Меншикова – сказано: «будучи у князя»[1]) относительно будущей кампании*. 

Письма и бумаги П.:1. Вопросы участникам консилии: «Войски наши готовы и по первой траве маршировать могут, число оных 20000 и выше, но желаетца следующего: 1. Когда и куды итить; 2. Где и которым войском случитца; 3. Ежели вне Полши, чтоб было пропитание; 4. Позволение от караля Полского (Августа II – Е.А.) для проходу и пропитания чрез Полшу»[2]; 2. Пункты-вопросы Б.П.Шереметеву: 1. «В какой силе надлежит корпус пехоты и конницы определить в Польшу против главной швецкой армии. 2. В Финляндию сколко оставить; 3. Сколко караблей линейных и фрегатов употребить в будущую кампанию». Помета: «Ныне есть линейных 20, фрегатов 5, шнав 5» и др.[3]

 Комментарий. 

* Решения военного совета 01.03 оказались очень важными. Так случилось, что до начала марта определенного решения о том, как вести кампанию 1715 г. вынесено еще не было. Ф.М.Апраксин 02.03 писал в Финляндию кн. М.М.Голицыну, что «еще о действиях в настоящей компании доныне никакого определения нет, которыя начнутся с будущей недели, а нынешнюю неделю Е.ц.в. изволит трудиться об окончании дел по доношениям фискалов и что учинится, без известия вам не оставлю»[4]. Возможно, что генерал-адмирал Ф.М.Апраксин осторожничал в переписке, но как раз в этот день, 02.03, царем были даны конкретные указания войскам по реализации принятого плана кампании 1715 г. Суть дела состояла в следующем. Во-первых, по всем данным, Швеция, несмотря на угрозу вторжения, не собиралась сдаваться. Ф.М.Апраксин писал кн. М.М.Голицыну, что Карл XII по-прежнему в Штральзунде и «к миру нимало склоняется и ниже того слышать хочет, и непрестанно трудится во умножении и в обучении войска, и уже имеем ведомость, что будто получил транспорт в 4000» (человек)[5]. К мысли о непримиримости Карла XII и невозможности заключить с ним мир П. пришел окончательно и бесповоротно именно в 1715 г. Правда, известно, что Карл XII через французского дипломата графа де Круасси пытался договориться с Пруссией, обещая отдать ей Штеттин и даже признать Августа II польским королем в обмен на гарантии принадлежности Швеции Рюгена и Штральзунда, но к осени 1715 г. этих усилий было «слишком мало и (они совершались – Е.А.) слишком поздно»[6]. С Россией же он не хотел иметь дела до ее полного поражения. Поэтому в проекте о совместных действиях русского и датского флота за март 1715 г. сказано, что «понеже из поступков короля Шведскаго (Карла XII – Е.А.) довольно видимо есть, что хотя корона Шведская зело и яственно претерпела во время великой сей войны и что силы ее, чрез Божескую помощь, оружием их Северных союзных Величеств зело умалены, однакож король Шведский, презирая все то, ни малой склонности к миру не кажет и еще паче прежняго от того управляется и хочет продолжать войну», ставя задачу истощить ресурсы России и Дании[7]. Во-вторых, кампания в Финляндии, принесшая победу над ослабленными шведскими силами в этой шведской провинции, не решила главной проблемы – Швеция, отторгнутая силой от своей «титьки», не сдалась, а развивать успех России дальше без флота было невозможно. Гангутская победа оказалась частной – господство на море оставалось по-прежнему за шведами. В инструкции А.Г.Головкину за 03.03 П. откровенно писал, что Финляндская кампания зашла в тупик: «Е.ц.в. флот еще не в таком состоянии, чтоб мог шведцкому чинить наступательную оппозицию. Того ради, ежели не склонитца король Датцкой или иная какая интересованная в сей концерт против Шведа область, к Е.ц.в. флоту в соединении прибавить от пятнатцати до десяти линейных караблей, то главного действа никакова внутрь Швеции будет невозможно учинить, а имянно того ради, понеже от острова Аланта до швецкого берега двенадцать миль чистого моря, на котором великой их флот стоит, и мимо которого безсильного карабелного флоту галерному Ц.в. флоту пройтить невозможно <…> [и также] учинить десант и действа главные внутрь самоя Швеции, а бес того, кроме партикулярных впадений, главных действо тамо чинить невозможно»[8]. Таким образом, приходилось вновь иметь дело с союзниками – датчанами и начавшими проявлять активность пруссаками, которые боялись опоздать к началу раздела шведского наследия в Германии и поэтому объективно становились союзниками России и даже как бы соглашались войти в Северный союз. Поэтому задача состояла в том, чтобы общими усилиями окончательно сбить шведов с побережья Шведской Померании (взять Штральзунд) и устранить угрозу вторжения их в Польшу и другие соседние области. Но и этого мало – горький опыт прошедших кампаний свидетельствовал, что упорство шведов может сломить только десант на шведский берег. П. писал: «Надлежит в рассуждении иметь: когда неприятель из немецкого краю выгнан будет, то еще не чаю конец войны быть, и море всегда от Шведоф нечисто будет, и король Шведской (Карл XII – Е.А.) неусыпно случая смотреть будет; того ради лутче его и на том берегу посетить и к желанному миру принудить». При этом, считал П., нужно спешить: «…а ежели в сем слабо поступим, опасно, дабы кто из сильных в медиаторы не вмешался и тогда принуждены будем все по их музыке танцевать, и для того заранее о фсем требуется выдать, дабы заранее все учредить могли, ибо за дальностию так не можем скоро все чинить как те, кои ближе»[9]. Для этого нужно было сплотить союзников и подавить морскую силу Швеции, затем десантироваться на ее побережье (Сконе), а если будет помощь датского флота, то и в окрестностях Стокгольма и, в итоге, вынудить Карла XII пойти на территориальные уступки и заключение мира. В проекте действий соединенного русско-датского флота сказано: «И понеже нет инаго способу к отвращению тех короля Шведскаго намерений и ко исходатайствованию скоро честнаго и полезнаго <…> миру, токмо что перенесть оружие Их Величеств Российскаго и Датскаго (Фредерика IV – Е.А.) прямо в Швецию»[10]. Идее десанта неожиданно стала благоприятствовать внешняя обстановка, особенно позиция Англии, чей король Георг I, думая о расширении территории родного Ганновера за счет Шведской Померании (Висмар и Бремен) с последующим «испражнением» (термин тех лет) Швеции из Империи, а также о безопасности английского купеческого мореплавания (ему сильно вредили шведские каперы), склонился к сотрудничеству с Северным союзом. На этом пути были серьезные проблемы – убедить Данию уступить ганноверцам занятые ими ранее Бремен и Висмар и побудить Фредерика IV к организации десанта, что было непросто – у датчан был уже опыт провала десантной операции в Сконе в 1710 г. П. рассчитывал на то, что, явившись в Померанию и в Данию лично, он убедит союзников принять его план. Но вначале предстояло вернуть русские войска в Померанию. А тут возникали новые проблемы – нужно было добиться разрешения на проход русской армии через территории Польши и Пруссии, а главное – обеспечения ее провиантом и фуражом на всем пути следования и при этом не возбудить недовольства Турции, которая могла признать вступление русских войск за нарушение заключенного ранее мира. Это должны были обеспечить лучшие дипломатические кадры: кн. Г.Ф.Долгоруков, А.Г.Головкин, кн. Б.И.Куракин и спецпосланник царя П.И.Ягужинский, которые получили соответствующие инструкции.  

[1]КПБ. 78. Л. 108.

[2]КПБ. 78. Л. 108.

[3]РИО. 25. С. 401-404.

[4]МИРФ. 1. С. 597-598.

[5]МИРФ. 1. С. 597.

[6]Коннинсбрюгге. История. С. 65.

[7]МИРФ. 4. С. 86.

[8]КПБ. 78. Л. 123 об.

[9]КПБ. 79. Л. 505, 506; МИРФ. 4. С. 90.

[10]МИРФ. 4. С. 86.