28.02.1718, пт. П., скорее всего, в Преображенском.

П., скорее всего, в Преображенском. Допросы Досифея и царевны Марии Алексеевны[1], допрос и показания А.Ф.Лопухина[2]; розыск Федора Воронова (25 ударов); допрос кн. В.Вл.Долгорукова[3]. К этому времени относится письмо кн. Я.Ф.Долгорукова в защиту кн. В.Вл.Долгорукова, а по-существу -в защиту рода князей Долгоруковых от репрессий[4]* .

Письма и бумаги П .: 1. Указ о выдаче из соляной казны денег в Казани Н.А.Кудрявцеву на покупку шерсти и мехов; 2. Указ о выдаче агентом Христофором Брантом денег купцу Будышке «на наши расходы» в Амстердаме; 3. Резолюция («Выдать») на доношение резидента Ф.П.Веселовского из Лондона о расходах на 25 русских учеников. Тут же копия с векселя и письмо Ф.П.Веселовского к А.В.Макарову в СПб[5]; 4. Указ именной, объявленный И.А.Мусиным-Пушкиным, об обучении детей священников, о посвящении в священники и строительстве для них казенных домов, а своих не иметь[6]; 5. Заметки разные, законодательного и административного характера, без даты, но Н.А.Воскресенский датирует их не ранее 28.02.1718[7]; 6. Указ о разрешении А. Милютину завести ленточную фабрику («Дать грамоту и когда умножит, заказать привоз») (Чулков. Историческое описание. Т. VI. Кн.III. С. 166) .

Разные письма : Ф.М.Апраксин – С.Л.Владиславичу- Рагузинскому о том, что письмо о найме галерных офицеров он получил и доносил П., а тот «приказал к вам писать» принять в комиты и подкомиты до 20 чел.[8].

Комментарий .

* Кн. Я.Ф.Долгоруков писал: «Вижу ныне сродников моих, впадших в некоторое погрешение: аще дела их подлинно не ведаю, однако то ведаю, что никогда они ни в каких злохитрых умыслах не были, чему и причина есть: понеже мой род не чрез кого имел себе произвожения к добру, токмо чрез единую В.в. высокую милость, о ней же доныне живем и есьмы, разве явилася вина их в каких дерзновенных словах, может быть неразссудными без умысла злаго словами, пред Богом и В.в. винны». Не исключено, что письмо это сыграло важную роль в судьбе кн. В.Вл.Долгорукова, которого автор «Сказания о роде князей Долгоруковых» П.В.Долгоруков считал «страстным поборником старины»[9], а П.Бушкович рассматривал В.Вл.Долгорукова  как «чистейшего аристократа» ( an undoubted aristocrat, можно перевести как «несомненный»)[10]. 14.03 суд министров вынес ему приговор почти оправдательный, поставив под сомнения слова царевича Алексея, чего ни в одном другом эпизоде дела царевича не было, и приговорил к лишению чина, имения и ссылке. Однако царевич Алексей стоял на своем и им с кн. В.Вл.Долгоруковым была дана 21.06 очная ставка, на которой кн. В.Вл.Долгоруков от всего отпирался, а про свои прежние признания сказал, что дал их «в великой десперации и беспамятстве». 05.07 П. приговорил сослать его в Соликамск, но потом кн. В.Вл.Долгоруков был отправлен в Казань[11]. Кажется прав П.Бушкович, считавший, что П. был вынужден пойти на смягчение приговора потому, что не хотел вызвать недовольство гвардии и родовитого дворянства. Говорили, что при выезде в места ссылки кн. В.Вл.Долгоруков получил от царя то ли 1000 рублей, то ли 1000 червонных, однако из записей Тайной канцелярии известно о выдаче 50 червонцев кн. В.Вл.Долгорукову, «посланному из С.Петербурга к Соли Камской на дорогу и пропитание»[12]. По другим данным ему было определено по рублю в день «кормовых денег», что по тем временам было довольно щедро[13]. Согласно легенде царица Екатерина дала кн. В.Вл.Долгорукову 200 червонцев[14]. В мае 1724 г., по челобитью его брата кн. М.Вл.Долгорукова (во время коронации Екатерины), кн. В.Вл.Долгоруков был освобожден из ссылки и получил чин полковника, но карьера его была надолго сломана[15]. Случай с кн. В.Вл.Долгоруковым кажется принципиально важным. П.Бушкович, твердо стоящий на точке зрения автора «Сказания о роде князей Долгоруковых»  кн. П.В.Долгорукова, писал: «Петру тяжело было смириться с тем, что ему пришлось дать значительную долю власти поборникам подобных (консервативных – Е.А.) взглядов, но не мог он также и отстранить, изгнать или тем более казнить тех, кто разделял эту платформу. Слишком много противников было у его начинаний, и они занимали слишком высокое положение в кругу русской элиты. Как только царь осознал, каковы масштабы поддержки [царевича] Алексея в этом слое общества, то не стал раздумывать о радикальном подавлении своих противников», а занялся реорганизаций системы управления, чтобы уменьшит вес аристократии в управлении страной[16]. Вообще, идея П.Бушковича о том, что после Полтавы царь пошел на сближение с традиционной (П.Бушкович называет аристократической) элитой, получившей, «с образованием Сената и губерний, больше влияния чем то, каким они располагали в предшествующее десятилетие» (… to greater power, than they had exercised in the previous decade[17]), кажется спорной. Проблема отношений элиты и самовластного П. остается недосточно изученной, как и ее отражение в историографии[18]. Но нельзя не заметить, вслед за П.Бушковичем, что П., по ходу дела царевича Алексея, все-таки не решился начать атаку на элиту, опасаясь ее ответной масштабной реакции и бунта. Неслучайно, что П. неадекватно и крайне нервно реагировал на посланные в Вену (и расшифрованные в России) сообщения австрийского резидента О.А.Плейера о недовольстве русской гвардии, укомплектованной представителями высшего сословия, которые составили заговор со всей армией и готовили убийство царя в Мекленбурге[19]. Связывали с заговором и фельдмаршала Б.П.Шереметева, имя которого долгие годы упоминалось иностранными дипломатами как альтернатива царю в случае переворота. Известно, что его отсутствие на суде над царевичем Алексеем дало ход слухам о нелояльности фельдмаршала и даже о его главенстве в заговоре[20]. И это вызвало раздражения П., не скрывшего своей неприязни в последнем письме к умиравшему Б.П.Шереметеву (см. 07.10.1718). 21.05 Якоб де Би сообщил в Гаагу о публичной распродаже имущества кн. В.Вл.Долгорукова, о слухах, будто он дважды пытан и «что признания его так поразили царя, что Е.в. задался мыслию, не лучше ли положить конец всем допросам и дальнейшим разысканиями всей этой нити заговоров и интриг, тем более, что теперь узнано, что генерал [кн. В.Вл.]Долгорукий в гвардейском полку, бывшем под его командою, посеял весьма тревожные и опасные чувства», что арестованы несколько солдат и есть основание опасаться возмущению в этом полку, где полно дворян. Поэтому-то П. ограничился только ссылкой кн. В.Вл.Долгорукова[21]. По некоторым данным можно догадываться о состоянии, в котором находился П. в дни, когда вскрылись неожиданные обстоятельства начатого дела царевича Алексея, к тому же раздутые следствием и воображением подозрительного П. кажется неслучайным, что хорошо знавший государя А.Д.Меншиков написал ему необыкновенно теплое, даже интимное письмо: «Известен я, что В.в. от нынешняго зело неприятнаго дела изволите себя немалой отдавать печали, того ради всенижайше В.в. прошу, дабы о том сокрушать себя не изволили, но высокомудрым своим разсуждением уничтожать, ибо, как сами изволите разсудить, что из онаго сокрушения никакой пользы, кроме вреда здравию, приобрести невозможно. Слава Богу, что оное открылось» и проч.»[22]. О том же А.Д.Меншиков писал Екатерине, поощряя ее супруга «от приключившейся печали, которая, по воли Божией, от злодеев или от сынов дьявольских наступила, отвлекать» и что «слава Богу, что оный крыющийся огнь, по Его, Сотворившего нас, к В.в. человеколюбивой милости, ясно открылся, которой уже ныне, с помощию Божиею, весьма искоренить и оное злое запаление погашением истребить возможно»[23]. Несомненно, дело Алексея стало подлинным триумфом А.Д.Меншикова, показавшим государю свою бесспорную лояльность, кристальную чистоту в смысле своей непричастности к «заговору царевича Алексея». Но последующие события показали, что таких проявлений лояльности А.Д.Меншикову мало для того, чтобы вернуть утраченный фавор и времена прежней лучезарной и более, чем тесной, дружбы царя с «мин херцем».   

[1] Устрялов. История. 6. С. 214.

[2] Устрялов. История. 6. С. 215-216.

[3] Погодин. Суд над царевичем. С. 29.

[4] Голиков. Доп. к ДПВ. 12. С. 22-25; Устрялов. История. 6. С. 196-198.

[5] КПБ. 87. Л. 201-204.

[6] ПСЗ. V. № 3175. С. 548; ПСПВПИ. 1. С. 124.

[7] ЗА. 1. С. 58-59.

[8] МИРФ. 3. С. 169.

[9] Долгоруков П.В. Сказания о роде князей Долгоруковых. С. 95.

[10] Bushkovitch. Peter the Great. P. 292; Бушкович. Петр Великий. С. 295.

[11] Устрялов. История. 6. С. 198-201.

[12] Есипов. Собрание документов. С. 116.

[13] Серов. Дела и судьбы (В.В.Долгоруков).  С. 53.

[14] Сказания о роде князей Долгоруковых. С. 96.

[15] Устрялов. История. 6. С. 201.

[16] Бушкович. Петр Великий. С. 430-431.

[17] Bushkovitch. Peter the Great. Р. 292; Бушкович. Петр Великий. С. 296.

[18] Бушкович П. Историк и власть. С. 80-120; Каменский. Россия в  XVIII веке. С. 247-249; Серов. Палач взялся за топор. С.27-32.

[19] Устрялов. История. С. 370-371.

[20] Фейгина. Алландский конгесс. С. 272.

[21] Дело царевича. С. 319.

[22] Голиков. Дополнения к ДПВ. 12. С. 26-27.

[23] Есипов. Собрание документов. С. 305.