Публикации

Tajikistan is one of the main migrant origin countries in the post-Soviet space, with about one million labour migrants living and working in Russia. The country also represents one of the most remittance-dependent economies in the world. By exploring how and why the Tajik government has been seeing and engaging with labour migrants since 1991, this article analyses the development of emigration policy in this country. In doing so, the article proposes to de-reify the state and account for complex policy processes, with many actors directly and indirectly involved in both policy-making and implementation. Four aspects are analysed: shifts occurring in emigration policy-making over time and under the influence of different domestic actors; the actual assistance offered to labour migrants; the impact of Russia as the main host country; and the influence of international organisations in the context of the nascent global migration governance. This complex environment explains why over time Tajikistan’s emigration policy moved from a laissez-faire phase, through a proactive, then a “messy”, to a reactive one; why the Tajik authorities have followed often contradictory pathways of (non)involvement with labour migrants; and why there is a distinction between declared policies and informal practices performed by the state.

Building on previous work on the securitisation of HIV/AIDS, studies of framings, and the Copenhagen and Paris schools of security studies, this essay explores how policy framings of HIV/AIDS have shifted from the late Soviet period through to present-day Tajikistan. Pointing to both continuity and change, it shows how, under the influence of international actors and in accordance with nation-building priorities, Soviet-era medical and societal security framings gradually transformed into state security, demography and family-oriented framings. It also examines the resulting policy responses and practices that influence the everyday life of social groups who become identified as a public health concern.

Система регистрации домохозяйств (хукоу) в Китае была создана и поддерживается по политическим, экономическим и социальным причинам. Система была введена в КНР в 1950-е гг. и стала основным механизмом регулирования отношений между людьми и распределения ресурсов. В настоящее время система хукоу играет роль т.н. сита, которое отсеивает бόльшую часть населения страны и пропускает только определенное количество высококвалифицированных кадров, которые станут новым средним классом КНР. В статье делается попытка взглянуть на эволюцию и основные этапы становления системы хукоу.

Неизменной характеристикой российских выборов постсоветского периода является сравнительно высокая явка и электоральная поддержка представителей власти, которую демонстрируют многие из этнических республик. Статья посвящена исследованию причин взаимосвязи этнического фактора и воспроизводства политической лояльности. В отличие от большинства предыдущих исследований авторы тестируют существующие теории на основе данных социологических опросов, а не официальной электоральной статистики. Это позволяет включить в поле анализа этнические характеристики избирателей на индивидуальном, а не региональном или локальном уровнях. Статистический анализ дополняется изучением качественных данных в виде экспертных интервью и материалов трёх фокус-групп, проведённых в сёлах Башкортостана и Татарстана. Полученные результаты позволяют утверждать, что политическая лояльность российских республик обусловлена не этнокультурной спецификой, а характером поселенческой структуры. Этнические республики включают в себя сравнительно высокую долю аграрного населения, значительную часть которого представляют этнические меньшинства. Это наложение этнического и сельского сегментов обуславливает воспроизводство электорального сверхбольшинства. Однако природа данного феномена объясняется не «патриархальной культурой» нерусских этносов, а институциональными возможностями мониторинга и контроля за политических поведением сельских избирателей со стороны местной администрации. Исследование также позволило уточнить роль этнического фактора в современных электоральных процессах, который тоже влияет на воспроизводство политической лояльности не только по отношению к главам республик, но и к неэтническим федеральным политическим акторам. Однако его влияние также обусловлено политико-институциональными особенностями этнических республик, а не этнокультурными характеристиками титульных этносов.  

В октябре 2014 года в Уагадугу начались массовые протесты, вызванные конституционной реформой в Буркина-Фасо, предполагающей возможность продления срока нахождения действующего президента Блеза Компаоре у власти и выдвижения его кандидатуры на выборах 2015 года. Заседание парламента по рассмотрению конституционных поправок было назначено на 30 октября, а в этот же день представитель протестного движения Э. Парги Пар заявил о том, что «в Буркина-Фасо объявляется „чёрная весна“, по аналогии с „арабской весной“». Отсылки к событиям «арабской весны» со стороны протестующих буркинийцев не случайны – арабские протесты 2011 года действительно сыграли большую роль в динамике социально-политической нестабильности по всему миру, выступив своего рода триггером глобальной дестабилизационной волны. В этой связи представляется актуальным изучение форм и методов влияния событий «арабской весны» на «черную весну» в Буркина Фасо.

«Консервативный поворот» в российской политике позволил РПЦ значительно повысить свой статус. В рамках теории десекуляризации Питера Бергера РПЦ наращивала свое влияние через альянс с Кремлем. Это позволяло плавно двигаться от модели «избирательного сотрудничества» к модели «государственной религии», согласно классификации государственно-церковных отношений, предложенной Кристиной Штекль. К началу 2020 года РПЦ была, возможно, на пике своего политического влияния. С началом пандемии коронавируса COVID-19 отношения Церкви и государства оказались в кризисе. Объявленные правительством ограничительные меры, включающие закрытие храмов и запрет в них богослужений, вызвали резкую реакцию внутри Церкви. Кризис проявился в ряде расколов: между Церковью и государством, между лоялистами и консерваторами внутри РПЦ. Это был один из самих серьезных кризисов в отношениях Церкви и государства в постсоветской России. В статье мы показываем, что хотя эти расколы создали угрозу позициям патриархии, церковное руководство смогли сохранить лояльность верующих. Используя данные СМИ, а также результаты опроса Values in Crisis мы демонстрируем, что религиозность оказалась связана с более высоким уровнем лояльности власти. У верующих респондентов оказался более высокий уровень тревоги за здоровье и экономическое благополучие себя и своих близких, но в то же время более высокий уровень лояльности политике правительства в период пандемии. В заключении делается вывод о том, что хотя РПЦ и смогла выйти из этого кризиса, она все же потеряла свой «особый статус» в российской политической системе.

Распад советской системы на Северном Кавказе сопровождался реисламизацией, чему, помимо прочего, способствовало влияние религиозных и государственных акторов Ближнего Востока. Одним из проявлений возрождения исламской традиции стал возросший спрос на религиозное образование. Часть мусульман, в основном старшие поколения, выступали за возврат к досоветским традициям ислама, тогда как молодежь ориентировалась на веяния, дошедшие с Ближнего Востока. В России сфера исламского образования до сих пор слабо институционализирована и практически не регулируется государством, ввиду чего деятельность исламских учебных заведений остается в серой зоне. При этом, с одной стороны, развитие исламского образования препятствует распространению радикальных идей; с другой оставаясь исключенным из системы государственного школьного и высшего образования, нерегулируемое исламское просвещение на Северном Кавказе может породить рост социально-политической нестабильности в регионе. Авторы приходят к выводу, что для улучшения сложившейся ситуации в ближайшей перспективе следует расширить перечень предметов, изучаемых в исламских вузах, чтобы выпускники имели более широкий круг навыков и компетенций. В долгосрочной перспективе необходимо совершенствовать исламское высшее образование по опыту мировых лидеров в этой сфере.

Почему в системе, ставящей экономические элиты в заведомо неравное положение по отношению к власти, некоторые региональные предприниматели вступают в конфронтацию с главами субъектов Федерации? Опираясь на анализ случаев конфликтов между губернаторами и бизнесменами в Карелии, автор высказывает гипотезу, что драйверами противостояния служат редистрибутивные противоречия в сочетании с наличием независимых ресурсов в виде разветвленных патрональных сетей. По его заключению, существенную роль здесь играет и фактор федерального центра: решаясь на конфронтацию с губернаторами, региональные акторы рассчитывают на поддержку со стороны Москвы и отставку неугодного руководителя. Однако ввиду своеобразия внешней среды, прежде всего институциональной и информационной, рациональность такого поведения нередко оказывается невысокой. Непрозрачность неформальных правил, на которых строится электоральный авторитаризм, накладывает свой отпечаток на способность акторов создавать адекватные когнитивные схемы. Информационная среда, в которой действуют региональные элиты, посылает им неясные и противоречивые сигналы о границах допустимого и возможных последствиях их действий. В свою очередь, формальное сохранение институтов выборов и партий ведет к формированию идентичностей, сужающих набор доступных стратегий поведения. Не действует и механизм взаимного обучения: в условиях, когда имеющиеся у контрагентов ресурсы не поддаются достоверной оценке, а правила игры меняются со сменой губернатора, ориентация на прежний опыт чревата стратегическими просчетами.

Статья посвящена проблемам координации в Европейском союзе в период кризиса COVID-19. Результаты исследования показывают, что на первом этапе пандемии центральную роль в противодействии кризису играли национальные правительства стран – членов ЕС. В условиях слабой интегрированности политики здравоохранения это привело к появлению большой асимметрии в реакциях стран-членов и «откату» в уровне координации. Однако на втором этапе Евросоюз, проявив высокий уровень стрессоустойчивости, продемонстрировал способность активизировать существующие и создавать новые площадки для координации политики стран – членов ЕС. Кроме того, запрос на повышение уровня координации демонстрировали и граждане стран Евросоюза