10/21.12.1712, ср. П. из Кривиц пошел обратно к Гюстрову.

П. из Кривиц пошел обратно к Гюстрову и прибыл в Силоу, тут кушал и ночевал, гвардии дан приказ идти назад и стать по деревням вокруг Кривиц[1]. 

Письма и бумаги П.: 1. Фредерику IV грамота («из Силоу») с выражением сочувствия по поводу поражения и упреком, что тот не двинулся ближе к Ростоку*. «Но уже прошедшее не действительно суть, но надлежит мыслить о переднем, чего для желаю слышать от Вашего величества о том совету, где с войском обретатися изволите и какой урон в войске вашем»[2]**; 2-3. Я.Г.Флемингу письмо о том же и приглашение для встречи. Ему же дубликат[3]. 

Комментарий. 

*  В русской версии причиной поражения датчан и саксонцев (которые подошли к датской армии буквально за час до начала сражения) было то, что король Фредерик IV не стал дожидаться подхода русских войск и не уклонился для этого ближе к Ростоку. В этом случае, как писал П., «не только чтоб неприятель выиграл, но чаю и в баталию не вступил бы»[4]. Да и перед сражением датчане вели себя, по мнению П., глупо – «имея ревность, но не по разуму» потребовали от союзников только 30 эскадронов конницы, «сказывая, что довольно их сил (я чаю, что з гордости, чтоб однем слава была), не дождався нас, в бой вступили»[5]. Тем самым, отрицаются полководческие способности М.Г.Стенбока – одного из лучших шведских генералов. Он как раз и действовал так, чтобы расправится с датчанами до прихода основных сил русских и именно он начал битву, умело используя артиллерию, внезапно начавшую обстрел датских позиций, а следом бросил в атаку свою пехоту[6]. Поэтому более объективен Г.И.Головкин, который в письме к А.Г.Головкину от 15.12, описывая срежение, сообщал, что М.Г.Стенбок, «стоящий при Висмаре, упреждая случение нашей армеи з датцкою, собрався с своими войски и взяв в прибавку людей еще из Висмаря, и многое число пушек, в один марш под датцкие войска пришел. И не допустя случитца (с русскими – Е.А.) <…> на датчан напал»[7]. Важно отметить, что в оценке силы и возможностей корпуса М.Г.Стенбока П. противоречит сам себе. Если 28.11 в письме Б.П.Шереметеву, а потом в письме Фредерику IV от 07.01.1713 он серьезно опасался силы шведского корпуса М.Г.Стенбока и даже был убежден в том, что тот совершит прорыв в Польшу для соединения с королем Карлом XII (наподобие попытки А.Л.Левенгаупта в 1708 г.), то 14.12. в письме Ф.М.Апраксину он пишет обратное: «…мы было, с помощию Божиею, так свое дело привели к такому доброму концу, что Штейнбоку (М.Г.Стенбоку – Е.А.) или софсем было пропасть или капитулировать»[8]. И в тот же день в письме Б.П.Шереметеву царь вновь пишет, что, возможно, М.Г.Стенбок «пойдет в Польшу и будет проходить в случение своему королю»[9]. Да и в письме королю Фредерику IV от 15.12. он выказывает свою нескрываемую боязнь шведов, отмечая, что вступать в сражение без кавалерии он не будет (при этом в русском корпусе было 4 тыс. драгун!), что, в случае поражения союзников от шведов, датчане «по разбитии от неприятеля» отойдут на свою территорию, а «мы в таком случае никаким образом не можем себе получить спасения, ибо назади не токмо что своих границ, но и фута никакова себе не имеем, также Одр и Штетин ззади нас будут, чем мы будем и от Польши отрезаны». И далее П. старается оправдаться в деле со Штеттином: «А ежели бы, по нашему мнению, как мы с весны предлагали о добыванье Штетина, было исполнено, то бы нынче не имели такой великой опасности, ибо оное место всегда бы за доброй фут себе имели и все бы наши действа безопаснее и лутче могли происходить»[10]. Кажется, что все это пишет вовсе не победитель шведов под Лесной и Полтавой. В «пунктах» от 07.01.1713 кн. В.Л.Долгорукову П. возвращается к теме возможного поражения от шведов, требуя от датчан: «Чтоб для ретирады нашей определили нам из крепостей датцких которую пристойно, к которой бы, от чего Боже сохрани, в нужной случай нам ретироватца, а лутче б ис тех, кои возле моря <…>. Чтоб по случившемся (от чего Боже да отврати) бесщастии, на первой час от страны Датцкой пропитанием были войски наши снабжены». В случае поражения датчан, «ежели неприятель вступит внутрь королевства Датцкого и, получа себе транцпорт, против нас усилитца, чтоб в таком случае (датчане – Е.А.) всеми силами нам вспомогали. А ежели (от чего Боже сохрани) при баталии случитца несчастие, чтоб приняли нас под свою оборону в крепости и прочие безопасные места». В случае же заключения датчанами сепаратного мира со шведами П. просил русскую «инфантерию морем в Росию отвесть, а конница б сухим путем чрез безопасные места пропущена была»[11]. Датский король Фредерик IV дал согласие на прием русских войск при возможном поражении, хотя не скрыл своего удивления по поводу слов полтавского победителя: «Понеже Его королевское величество Дацкой никогда не чаял, чтоб при нынешнем времени, когда с большею силою вдвое против неприятелской неприятеля аттаковать могли б <…>, того ради Его королевское величество то не инако зело чювственно быть может»[12].

** Датский король Фредерик IV, который – по словам кн. В.Л.Долгорукова – был «во отчаянии и руки опустил»[13], тотчас откликнулся на послание П. теплым письмом, благодарил «за склонность и дружбу» и согласился предоставить конницу, которой у русских было недостаточно, а также с готовностью обсуждал план дальнейших коллективных действий[14].

[1]ПЖПВ. 1712 г. С. 48; ГСВ. 1. С. 386.

[2]ПБП. 12-2. № 5730. С. 244-245.

[3]ПБП. 12-2. № 5731, 5732. С. 245.

[4]ПБП. 12-2. С. 246.

[5]ПБП. 12-2. С. 250.

[6]Беспалов. Сподвижники. С. 141-143.

[7]ПБП. 12-2. С. 506; АФАК. 6. С. 123-124.

[8]ПБП. 12-2. С. 250.

[9]ПБП. 12-2. С. 252.

[10]ПБП. 13-1. С. 12.

[11]ПБП. 13-1. С. 13 - 14.

[12]ПБП. 13-1. С. 200 - 201.

[13]ПБП. 12-2. С. 507.

[14]ПБП. 12-2. С. 509.