10/21.09.1716, пн. П. в Копенгагене.

10/21.09, пн.

П. в Копенгагене, с Екатериной кушали дома, «и были все дома». У П. пополудни был Фредерик IV и русские министры[1], был военный совет, шел 2 часа, обсуждали решение П. отказаться от десанта, король Фредерик IV ушел недовольный[2]*.

Письма и бумаги П.: Кн. Б.И.Куракину о заказе «балясы с пидесталы статоу без платья и без позолоты… дватцать грудных штук старых римских цесарей и ученых людей с одеянием»[3].

Разные письма и бумаги: А.Д.Меншиков – П. о благополучии царской семьи и что Петр Петрович «изволит более забавлятца прежнею охотою отеческою, а имянно барабанным боем», о корабельных делах донесет отправленный с ними Шушерин[4]

Комментарий.

* Возможно, к этому времени относится ведомость Ф.М.Апраксину, полученная от датчан, в которой приводятся заявленные Фредериком IV требования к П.: необходимо кампанию окончить, «ибо от войск, как от российских, так и от своих, пришли в убыток и больше оных трактовать нечем. Десант уже ныне за позднотою делать невозможно и для того б Ц.в. войска свои отсель вывесть повелел» на транспортных судах к Ростоку, пехоте встать на винтер-квартиры в Мекленбурге и около Любека, а кавалерии - возле Шверина, о будущей кампании говорить тогда, когда выведены будут русские войска»[5].

Однако в ГСВ П. изобразил иную картину происшедшего: якобы стороны вели переговоры о планах высадки в Сконе, не смогли договориться о сроках, как и о зимних квартирах для русских солдат. Датчане предлагали «при Эльзеноре в окопе, а людем поделать землянки (от чего б более люди пропали, нежели в баталии)», предложение России отложить десант до весны, «сие з дацкой стороны за зло принято и так неразсудительно, бутто с нашей стороны то чинитца по факциям швецким (какая была дружба тогда у нас с шведами – всему свету известно). И еще дивняя того у них произошло, бутто мы хотим Копенгаген отаковать, чего для всю пехоту поставили по валам и амбисуры на валах прорезали». Джон Норрис якобы получил указ «атаковать наши суда, если не пойдем в Шону, но он не подчинился, т.к. указ был из ганноверской канцелярии». Главным интриганом был признан ганноверский министр А.Г.Беренсдорф, мекленбуржец по рождению, который выступал против брака герцога Карла-Леопольда с царевной Екатериной Иоанновной. Он же якобы учинил ссору Англии и России - «злодейственный и безсовестный человек ради своего партикулярного дела», имел земляков у датского двора, в том числе тех, кто держался «шведской партии». Воспользовавшись отказом П. десантироваться в Сконе, А.Г.Беренсдорф стал внушать, «что бутто по факциям не идут русские» и злостно настаивал на десанте, «ведая, что когда в такое время без разсуждения пойдем, то или пропадем или так отончаем, что по их музыке тонцовать принуждены будем». Другая претензия к датчанам состояла в том, что они крайне медлительны, чем и погубили кампанию и, как писал П. кн. Б.И.Куракину 06.10, «здешние господа обыкновенным своим медлением все дело опровергли»[6]. Но и действия русской стороны не были безупречными, выявились многие недостатки в подготовке экспедиции. Когда 20.08 П. от Борнхольма нагрянул в Штральзунд и увидел транспортные суда у причалов, он предписал им немедленно идти в путь, но они, отойдя две мили, встали на якоря, исправляя многочисленные неполадки, и еще просили на это время у царя[7]. Точку зрения другой (датской) стороны никто при этом не учитывал и концепция конфликта с датчанами в пристрастной интерпретации П. была вполне усвоена в отечественной историографии и стала нормой, особенно в эпоху холодной войны и постоянного противостояния с Западом (см., например: Никифоров Л.А. Русско-английские отношения. С. 137). Необходимо заметить, что уже в 1718 г. в среде иностранных дипломатов, аккредитованных при русском дворе, циркулировали слухи о том, что П. не решился самостоятельно высадить десант, опасаясь непредвиденных рисков и не желая слишком далеко отходить от своих границ, ибо, живя в Копенгагене, он опасался заговора и боялся, как бы царевич Алексей не устроил бунта в России[8]. Точных данных об этом у нас нет, но, кажется, что сведения о бегстве царевича Алексея пришли позже решения свернуть подготовку к десантной операции.

Вместе с тем, согласно одной точке зрения, утвердившейся в европейской историографии, после отказа П. от десантной операции в Сконе, у датчан и англичан возникли опасения как бы П. на дал приказ армии и флоту занять Зеландию. Поэтому допустимо, что у Георга I и его ганноверского министра А.Бернсдорфа возник план пресечь подобную попытку русских с помощью пушек эскадры Норриса и ему был послан соответствующий приказ (см. Mahon Z. History of England. Vol. I. Р. 237; Кирхгоф Г. Морская сила в Балтийском море. С. 327). Согласно мнению Л.Эррена (правда, основанному преимущественно на прусских архивах) «нет ни малейшего намека на то, что датские подозрения могут иметь под собой реальную основу», как и русофобская истерия, охватившая двор Фредерика IV осенью 1716 г. (Erren L.  «Widrige Winde. Р. 510–511).

[1] ПЖПВ. 1716 г. С. 91, 46; ГСВ. 1. С. 458.

[2] Щелкунов. Житье-бытье. С. 9.
[3] РГАДА. Ф. 9. Отд. 1. Кн. 10. Л.122 об.
[4]Переписка князя А.Д.Меншикова. С. 157-158.

[5] МИРФ. 4. С. 120.

[6] АФАК. 1. С. 2.

[7] Голиков. ДПВ. 6. С. 142.

[8] Фейгина. Аландский конгресс. С. 257-258.