01/12.10.1707, ср., Покров Пресвятой Богородицы. П. в Вильно.

П. в Вильно.

Письма и бумаги П.: 1. Ф.М.Апраксину письмо о посылке ему двух книг на латыни (сочинение Афанасия Кирхена «Сфинкс тайносказитель» и «Энеида» Виргилия) с тем, чтобы их перевели братья Лихуды; сведения о получении известия, что шведы подошли к Торну. В цыдулке - об обучении щенков[1]; 2. Кн. М.П.Гагарину письмо с приказом об отправлении полков из Москвы во Псков[2]; 3. Г.И.Головкину письмо касательно внешней политики: о переговорах Альбрехта Лита о возвращении Августа II в Польшу) и И.Х.Урбиху (о вступлении России в «Великий союз») отмечает обязательное условие: Август II должен объявить себя «неприятелем Шведу, не знаю, чему верить» и должны быть выработаны новые условия союза. Дано указание, что если шведы перейдут за Вислу, то Г.И.Головкину надлежит приехать к П., «или я к вам буду, ибо, гей, невозможно одному на такия тяжкия дела ответствовать, а советовать не с кем здесь». Выражает недовольство пространными донесениями Альбрехта Лита («За Литовы библеи зело вам неблагодарен»)[3]*; 4. Кн.А.Г.Долгорукову инструкция к обучению в Голландии[4]**; 5. А.Д.Меншикову письмо о получении его письма, предупреждает об угрозе движения шведов к Лифляндии, сообщает о перемещении войск из Бреста в Минск, о том, что послал указ Б.П.Шереметеву о медленно двигаться к Вильно[5]***.  

Комментарий.

* Несмотря на разочарование Августом II как союзником после Альтраншадта, П. не оставляет попыток привлечь саксонского курфюрста и бывшего польского короля к союзу, при том, что Август II фактически отрекся от польской короны и, занятый празднествами при своем дворе, не торопился предъявлять права на польскую корону и даже продал «Морским державам» 17-тысячную армию в виде вспомогательных войск на несколько лет. П. же был как раз заинтересован в активном вмешательстве Августа II в польские дела, ибо ситуация в Польше все больше и больше запутывалась: ни сторонники Станислава, ни сандомиряне не имели явного преимущества, магнаты, стремившиеся (не важно от кого) получить деньги, сталкивались между собой. Только благодаря П., его деньгам и обещаниям сандомиряне стояли за восстановление на престоле Августа II, хотя было ясно, что если П. потерпит поражение от шведов, то они также легко признают Станислава I. В принципе, и П. в тот тяжелый момент (армия отступала по землям Белоруссии) было все равно: Август II или Cтанислав, главное для него было, чтобы Речь Посполитая не воевала против России на стороне шведов. При удовлетворении этого требования он был готов признать и Лещинского. Это было тем более очевидно, что переговоры русских дипломатов с саксонскими по поводу восстановления власти Августа II в Польше в обмен на его участие в войне со шведами ни к чему не приводили. В тот момент Август II (кстати, не без оснований) чрезвычайно низко ставил военное могущество России и не желал рисковать тем, чем обладал после Альтранштадта. Он более ориентировался на Англию и Голландию, надеясь, что именно они помогут вернуть ему польский трон. Для этого он и сдал в аренду часть своей армии союзникам. К тому же он знал, что Россия предлагает польскую корону кому попало и это вряд ли его воодушевляло на сотрудничество с П. Любопытно, что Август II, при всем его легкомыслии, не видел для себя и себе подобных никаких перспектив после завершения Северной войны, кто бы в ней не победил – русские или шведы. Он и его дипломаты были убеждены, что победа одной из сторон покончит с прежним состоянием равновесия в Восточной Европе и Прибалтике, что победитель неизбежно будет притеснять более слабые державы в этом регионе[6]. Именно это и происходило в 1720-е и последующие годы. Одновременно с «Августовым делом», русская дипломатия (через И.Х.Урбиха) пыталась втянуть в союз Австрию. План состоял в создании совместного (под гарантией Англии и Голландии) русско-австрийского (точнее – русско-имперско-германского) корпуса, который изгонит шведов из Польши, подсадит Август IIа на польский трон, а потом «смирит Унгаров» и двинется на Францию. Кроме того, Урбих вел переговоры о союзе Австрии, Венеции, Польши и России против турок. Это было тем более важно России из-за того, что переговоры в Версале о посредничестве Франции в мирных переговорах со шведами провалились. Г.И.Головкин писал об этом П.: «Не видится ис того никакой надежды»[7]. Все эти проекты провалились потому, что слишком ничтожна тогда была роль России в Европе, и ради ее интересов (даже в сочетании со своими) никто рисковать не хотел. При этом сама идея союза России с Австрией была весьма перспективна. У них были общие имперские цели: Польша и Османская империя. И лишь после смерти П. союзники, наконец, нашли друг друга.

** В письме кн.А.Г.Долгорукову были изложены главные требования царя к пенсионерам за границей: «1.Учить навигацию со всем, что ко оной надлежит. 2. Вышеписанное учить месяцы от октября по апрель, а протчия ездить на море на воинских кораблях для искушения, ибо морское хождение вскоре познать невозможно. 3. Языку галанского також по возможности учитца. А в протчем даетца воля, что еще учить похочет; однакож по совершении вышеписанного»[8].

*** П. все время стремился угадать направление следующего удара Карла XII и, как правило, не угадывал. Выпад Карла каждый раз был неожиданным для противников. Недаром, П. не раз называл Карла «дьяволом», способным к хитрым, неожиданным действиям, что, естественно, было обусловлено не связями шведского короля с потусторонними силами, а его полководческим талантом, умением владеть инициативой. Сама ситуация, при которой Россия влезла в Речь Посполитую, находившуюся в «срединном» к обширной России положении, открывала для шведов выбор направлений удара: либо на СПб, либо на Киев, либо на Смоленск-Москву. И это, соответственно, доставляло П. и его окружению головную боль: защитить все три возможных направления русская армия не могла, причем П. осознавал (и даже приувеличивал) опасность сдвоенного удара шведов – А.Г.Левенгаупта и Любеккера на СПб, а основной армии шведов на Москву. К тому же П. преследовал «синдром окружения», точнее «синдром отрезания» - царь не представлял себе ведение войны без коммуникации с Россией, и поэтому всячески предостерегал полководцев, чтобы «Швед вас не отрезал». В этом письме А.Д.Меншикову он снова возвращается к беспокоившему его сюжету: об опасности, как бы неприятель «или возле самых Прус или чрез Прусы х Курляндии не прокрался и вас не отрезал. Сие ныне уже исполняется, что я всегда говорил, что неприятель не пойдет х Киеву, но к тем местам, которые лежат к Лифляндам ево (и зело жаль, что Пскоф не так узапасен как Смоленск)»[9]. Однако и на этот раз он ошибся – «Швед» двинулся прямо на Москву. 

[1] ПБП. 6. № 2004. С. 117, 373.

[2] ПБП. 6. № 2005. С. 118.

[3] ПБП. 6. № 2006. С. 118-119.

[4] ПБП. 6. № 2007. С. 119.

[5] ПБП. 6. № 2008. С. 119-120.

[6] Возгрин. Россия и европейские страны. С. 89-91.

[7] ПБП. 6. С. 375.

[8] ПБП. 6. № 2007. С. 119.

[9] ПБП. 6. № 2008. С. 119-120.