Осмысление двух диктатур: отчёт с совместного семинара ЦИИ и Фонда Конрада Аденауэра
9 апреля Фонд Конрада Аденауэра и ЦИИ провели семинар, посвященный истории осмысления двух диктатур: нацистской и диктатуры СЕПГ. Семинар открыла сотрудник Генерального Консульства Германии в Санкт-Петербурга Коринна Гизе, подчеркнувшая, что политика памяти, проводимая государством, оказывает большое влияние на культуру. Послевоенная Германия уделяет большое значению историческому просвещению, касающемуся политики памяти. Преступления режима и память о жертвах играют важную роль в исторических исследованиях ФРГ: множество институтов и организаций, занимаются сохранением свидетельств и воспоминаний для следующих поколений. Фонд осмысления диктатуры СЕПГ играет особо важную роль в этих исследованиях. Принимавший участие в семинаре доцент DAAD Дитмар Вульф также подчеркнул важность и необходимость работы с историческим прошлым, которое никогда полностью не проходит, но осмысляется и преодолевается. Работа с прошлым — это непрекращающаяся борьба, взаимодействие и формирование определенного отношения к истории.
Программный доклад семинара представила доктор Нэнси Арис, заместитель уполномоченного по осмыслению диктатуры СЕПГ в Саксонии. Д-р Арис начала с вопроса о необходимости помнить прошлое. Ведь память и воспоминания связаны с настоящим, понять 'сегодня' нельзя, не обратив внимание на 'вчера'. Немецкая история, связанная с осмыслением двух диктатур, насчитывает уже более 70 лет, но путь, который проделала Германия, был очень непростым. С 1945 до 1989 года существовали две разные Германии (ФРГ и ГДР), две совершенно разных политики памяти. С 1989 объединенная Германия уделяет особое внимание осмыслению двух диктатур.
Сразу после войны население испытало шок, увидев масштаб разрушений, преступлений и ужасов концлагерей. Однако за шоком не последовало критического осмысления событий и преступлений режима. Нюрнбергский процесс определил повестку тех лет. Для рядового немца события 1945 года значили поражение, а не освобождение. Вина за преступления режима перекладывалась на плечи системы (на фюрера и его приближенных), народ же видел себя в роли жертвы. При Конраде Аденауэре ФРГ признала вину. В 1951 году правительство заявило о необходимости возмещения жертвам войны, был сделан шаг в процессе переговоров с Израилем. Однако, большая часть прежней администрации и бюрократического аппарата осталось в управлении государством, сменив нашивки СС на деловые костюмы. В том же Бундестаге четверть депутатов могла состоять из бывших членов НСДАП.
Требования изменений впервые зазвучали в 1960-ые годы благодаря студентам, настаивавшим на преследовании нацистских преступников. Благодаря гражданским инициативам создавались мемориалы (к примеру, Музей‑мемориал Дахау (KZ‑Gedenkstдtte Dachau) в 1965). Неоценимую роль сыграли такие фигуры, как прокурор Фриц Бауэр, организовавший процесс по делу Освенцима и ведущий дело Ремера, или как Беате Кларсфельд, которая выследила нацистских преступников (Клаус Барби и Курт Лишка) и провела кампанию по их осуждению. Большой общественный резонанс всегда имели действия политиков. Так, широко известен жест Вилли Брандта, который во время государственного визита в Польшу в 1970 году встал на колени перед памятником жертвам Варшавского гетто.
В тоже время, по другую сторону была ГДР, которая не видела себя преемницей рейха. В Восточной Германии ФРГ воспринималась как сосредоточие фашизма, с которым ГДР себя никак не идентифицировала. Социалистическая партия Восточной Германии могла выплачивать пенсии бывшим преследуемым, но в случае, если они высказывались против советской власти, эту пенсию отбирала. Время коммунистической диктатуры связывают с большим количеством заведенных политических дел. С падением режима появился большой запрос на их рассекречивание. Возможность открытия архивов Штази (открывших правду о прошлом и давших возможность реабилитации несправедливо обвиненных, а также импульс к общественному осмыслению уроков тоталитаризма) являлась очень важной для построения нового демократического строя. Сложность заключалась в отсутствии юридической рамки, ведь преступления рассматривались в рамках законодательства ГДР, а не ФРГ.
Объединение Германии потребовало по-новому взглянуть на события прошлого, сформировать общую память. 1990 годы были времен больших репрезентативных памятников взамен маленьких знаков памяти. И одновременно временем, в котором все чаще возникал вопрос о технологиях памяти, о том, какой будет официальная память: ритуализированной или наполненной жизнью и состраданием? Как подчеркнула доктор Арис, и сегодня этот вопрос стоит особенно остро. Такие проекты как «Yolocoast» открыл насколько безразличным может быть отношения к прошлому, насколько оно связано с незнанием прошлого.
После доклада участники семинара сравнили разные формы комемморации, которые существуют в Германии и России, обсудили использование политики памяти как оружия популизма. Также не обошли стороной темы личной и семейной памяти, проблемы, связанные с засекреченностью документов, а также гражданскую инициативу и ее роль.