12/23.02.1713, чт. П. во Фридрихштадте.

 По-видимому, в этот момент П. окончательно решил ехать в СПб и поручить завершение компании А.Д.Меншикову, под общим началом короля Фредерика IV*.

Письма и бумаги П.:1. Королеве Анне грамота по поводу слухов о намерении Англии выступить на стороне шведов. П. выразил надежду, что Англия «в настоящую Швецкую войну мешатца не будет», что и ранее, сразу после Полтавы, Россия желала мира, требуя «только двух крепостей для бариеры – Выборха и Карелы», предупреждал о готовности оказать сопротивление в случае нападения Англии на Россию[1]; 2. Резолюция на пункты А.Д.Меншикова о возможных переговорах со шведами о мире, в которой выражена готовность передать Ригу и Лифляндию полякам после заключения мира[2]; 3. Инструкция А.Д.Меншикову для ведения переговоров с союзниками об условиях заключения мира со Швецией[3]; 4-7. Полномочные грамоты А.Д.Меншикову: на переговоры со Швецией; на заключение союзного договора с Пруссией; на переговоры и заключение договора о судьбе Померании с Карлом VI и имперскими чинами[4]; инструкция для переговоров с ними же о секвестрации Померании[5]**.

Комментарий. 

* Г.И.Головкин в циркуляре русским дипломатам в Европе писал о причинах отъезда П.: «… понеже за настоящею худою погодою и найпаче за разлитием вод многих здесь, круг Тенинга, грязей, каналов и дамов невозможно над неприятелем иных вящих действ чинить, токмо что во окружении и в тесноте до времяни держать, того ради Е.ц.в., определя здесь с Его королевским высочеством Датцким (Фредериком IV – Е.А.) впредьбудущих действах, изволил ныне идти отсюду в Петербург чрез Гамбурк и Гановер. А войска свои оставил здесь з <…> [А.Д.] Меншиковым под командою Его королевского величества Датцкого (Фредерика IV –  Е.А.)»[6]. Истинную причину отъезда сам П. открыл позже, при написании ГСВ: «…путь свой восприял (чрез Гановер и протчия городы <…>) в Питербурх с таким намерением, дабы, прибыв в Питербурх, тою ж весною вступить с войском в Финландию и оною овладеть, опасаясь того, чтоб агличаня шведам не учинили помочи»[7]. Поэтому можно понять, почему на выраженную Ф.М.Апраксиным обеспокоенность относительно угрозы с юга П. отвечал, что еще зимой 1712 г. было решено начинать Финляндскую компанию, «хотя бы и турки войну зачнут»[8]. Для царя безопасность СПб и принуждение Швеции к миру были важнее всех побед в Германии и даже опасности с юга. При этом его мучила совесть, что он уезжает из Голштинии в самый ответственный момент, о чем он писал 16.02. А.Д.Меншикову: «Я еще с совестию своею не могу умиритца для своего обращения» (т.е. возвращения)[9]. В письме П.А.Толстого и А.Ф.Лопухина из тюрьмы Едикуле П.П.Шафирову от 12.04 сообщалось, что посетивший их секретарь голландского посольства сказал, что П. отправился в Берлин для свидания с прусским королем Фридрихом I и «имел на руке рану, то утверждают за истину, однако увещевают меня не вдаватися в конечную печаль, сказывают, что рана лехка»[10]. Других сведений о ранении П. не сохранилось.

**  Зная о распространенной в литературе версии касательно намерений П. «внедриться» в Германию, отметим, что версия эта вполне обоснованна, но только применима к более позднему периоду. В начале же 1713 г. П., стесненный массой проблем (война с турками, угроза вмешательства европейских держав в Северную войну на стороне шведов, планирование и подготовка операции в Финляндии), о «внедрении» в германские владения и не думал. Поэтому он соглашался на любой вариант секвестра Шведской Померании кем бы то ни было, но только с условием, что шведы покидают свою бывшую провинцию окончательно, и чтобы эта территория «ни под каким предлогом во время сей войны шведом назад отдана не была». Точно также он мыслил и о судьбе Лифляндии. Многолетний опыт войны со шведами убедил его, что владение Швецией территориями на «континентальном», южном берегу, Балтики для России неприемлемо, ибо оно будет служить основанием для вторжения в Польшу, которую П. считал, в конечном счете, зоной российского влияния. Во время всей войны шведский корпус в Померании, как уже сказано выше, постоянно «нависал» над русской армией, действовавшей в Польше и на Украине, и представлял собой «отложенную угрозу» для России. В сочетании с агрессией османов с юга, действия шведов из приморских провинций становилось опасными и для вновь завоеванных провинций и СПб. Кажется, что к этому времени П. понял, что с упрямыми шведами можно бороться только полностью вытеснив их с южных берегов Балтики и изгнав из Финляндии (а при помощи датчан и из Сконе). Тем самым, по мысли П., шведы будут лишены возможности пополнять скудные ресурсы собственно Швеции, терявшей (с утратой заморских провинций) половину бюджета. Такая экономическая блокада, по мысли П., приведет к «разорению», и тогда, как выразительно писал П. по этому поводу в 1712 г., «шведская шея мяхче гнутца станет». Следующей стадией принуждения шведов к миру будет, считал П., уничтожение шведского флота, установление морской блокады Швеции сильным русским (или в союзным с датчанами) флотом. Наконец, шведы наверняка согласятся на мир тогда, когда будут устрашены с помощью карательных десантов России и Дании на скандинавское побережье Швеции. Этот план, в конечном счете, и сработал, несмотря на неудачи в осуществлении совместного датско-русского десанта 1715-16 гг., а также вопреки активному противодействию этому плану со стороны англичан и голландцев. Примечательно, что в самой Швеции такого развития событий стали опасаться уже осенью 1710 г.[11]        

 

---

[1]ПБП. 13-1. № 5866. С. 71-72; Бантыш-Каменский. Обзор. 1. С. 128.

[2]ПБП. 13-1. № 5867. С. 73.

[3]ПБП. 13-1. № 5868. С. 74; Бантыш-Каменский. Обзор. 4. С. 213.

[4]ПБП. 13-1. № 5869, 5870, 5871. С.  75-76; Бантыш-Каменский. Обзор. 4. С. 34, 45, 213.

[5]ПБП. 13-1. № 5872. С. 76-77.

[6]ПБП. 13-1. С. 260-262.

[7]ГСВ. 1. С. 391; ПБП. 13-1. С. 154.

[8]ПБП. 13-1. № 5901. С. 95-96.

[9]ПБП. 13-1. С. 82.

[10]ПКШ. 1. С. 238.

[11]Кротов. Российский флот как фактор. С. 190.