26.08/06.09.1718, вт. День мученицы Наталии, тезоименитство царевны Наталии Петровны (2-ой) и великой княжны Наталии Алексеевны (внучки). П. на флоте.

П. во флоте «при Аршерлоте». Внес правку в сепаратные артикулы к переговорам со шведами и отпустил А.И.Остермана на Аланды[1]. После обеда А.И.Меншиков и другие пошли к П., поздравляли с рождением дочери Наталии Петровны, «изрядно веселились», поздравляя П. с рождением дочери, «довольно от напитков употребляли», и в 11-м часу розошлись по своим квартирам[2]. По получении ведомости от прибывшего Н.П.Вильбоа о рождении царевны Наталии Петровны, П. с флагманами и министрами кушал при острове Аштерлоте, где стояли на якоре, сошед с галеры на берегу в палатках, стреляли из пушек, «довольно веселились»[3].

В СПб Н.К.Вяземский подал в Тайную канцелярию письменные показания[4].

Письма и бумаги П.: 1. Сепаратные артикулы для договора со Швецией[5]; 2. Я.В.Брюсу письмо об участии Пруссии в мирном процессе[6]; 3-4. Проект мирного трактата со Швецией с пометками и дополнениями П.[7]; Приписка П. на проекте трактата «Во флоте при Ашерлоте»: «Сие наше последнее намерение сего трактата, инако того учинить невозможно, ибо как то трактатом может нарещися, в чем опасность или подозрение будет»[8]; 5. А.Д.Меншиков писал Ф.М.Апраксину с передачей воли П. относительно сведений о нехватке офицеров[9]; 4. К этому времени относятся собственноручные записи П., предназначенные для делегации на Аланском конгрессе о возможных уступках России: «Чтоб еще говорить о уступлении Кексхолма объявляя, что в такой близости нам нужняя, неже им, а буде на то весьма несклонятца <…> то чтоб разорить оную. Ежели же и на несклонятца, то уступить, но чтоб рубежу быть тою рекою, которая пот Кексхольмом и от нее кругом Выборха до моря по нижеписанным трем границам, на которою согласитца мочно будет, но последнее смотреть накрепоко, дабы пролива Выборская оной берег, которой к Финляндии весма на несколко мили был в нашей границе»[10]**;4. П.И.Сиверсу указ о том, что «понеже определено флоту зимовать в Ревеле, а я отъезжаю в Петербург, того ради определяется, что чинить в отбытии моем» (подготовка флота к весне, размещение людей на квартиры)[11].

Разные письма и бумаги: копия промемории о планировании возможных военных действий в Северной Германии с движением русской армии к Гданьску[12].

Комментарий.

* На переговорах с русскими дипломатами на Аландах Г.Г.Гёрц выдвинул как условие заключения мира возвращение Швеции Кексгольма. Русская сторона считала, что это ослабит систему обороны СПб, но А.И.Остерман советовал П. согласиться на эту уступку, так как Г.Г.Гёрц откровенно сказал ему, что он «подал Карлу XII надежду на возвращение Кексгольма Швеции и боялся теперь потерять свой кредит у короля» и что «небезопасно по королевскому нраву, что все сие дело (заключение мира – Е.А.) опровергнется и всуе обрящется»[13]. П. понимал, что вся мирная инициатива со стороны шведов держится исключительно на тонкой ниточке связи между Карлом XII и Г.Г.Гёрцем и в любой момент эта ниточка может оборваться, как только король Карл XII окажется недоволен своим министром. Поэтому П. пытался найти компромиссное решение. Ведь необходимо учитывать, что обе стороны начали движение навстречу друг другу с «железобетонных позиций»: П. хотел, чтобы шведы признали почти все его завоевания, а шведский же король требовал «возвратить все, отнятое у него». Любопытна мотивировка русской стороной права России на те территории Швеции, которые никогда не были российскими «отчинами и дединами». В этой ситуации русская дипломатия оседлала «компенсационный конек». Вначале говорилось, что вторжение армии Карла XII в Россию нанесло ей такой ущерб, что его можно восполнить только получением доходов с Лифляндии и Эстляндии. Затем их присоединение к России обосновывалось тем, что некогда «несправедливо» отобранные Швецией «отчины и дедины» за истекшие со времен Столбовского мирного договора 1617 г. девятносто лет могли бы принести России существенные доходы и чтобы восполнить их потерю, Россия отбирает у Швеции Эстляндию и Лифляндию. На Аландском конгрессе получила развитие третья «компенсационная» версия. Оказалось, что потерпевшая под Полтавой Швеция науськала на Россию Турцию, и та вынудила П. отдать туркам Азов и Таганрог. Теперь Швеции предстояло возместить таким образом причиненный России убыток. Мысль о компенсации переплеталась с мыслью об обеспечении безопасности СПб. Когда в начале заседаний на Аландских островах стало ясно, что Г.Г.Гёрц хочет «отдать» России только СПб, оставив за Швецией Ревель и Гельсингфорс, возмущению Я.В.Брюса и А.И.Остермана не было предела. Они якобы так отвечали Гёрцу: «Как он, [Г.Г.]Герц, и мыслить может, что В.в. такой учинит; когда вы чрез 18 лет с счастием и славою войну вели и оную с Божиею помощию и дале с меньшею силою вести можете, понеже великая часть тех провинций, всегда к Российской стороне принадлежали и В.в. наследные земли суть. И для того В.в. причину имели то назад возвратить искать; но ежели ныне В.в. теми одними провинциями удовольствоваться, то какое вам из сей долгой войны за такие великие иждивения награждение было и Санкт-Петербург В.в. никакой или весьма малой пользы будет, ежели Ревель и все другие провинции за Вами не останутся, ибо когда Ревель и Гельсингфорс в шведском владении останутся, то и весь фарватер в Санкт-Петербург у них же в руках будет, и таким образом вам весьма полезнее будет в войне остаться, нежели такой непристойный мир учинить». Но чем дальше, тем больше русской стороной необходимость какой-то компенсации Швеции за утраченные земли. Процесс шел медленно, был момент, когда шведский король был готов отдать России Лифляндию, Эстляндию, Ингрию, но вернуть себе Выборг, что встречало нежелание русских дипломатов, считавших, что без Выборга СПб не будет в безопасности[14]. В итоге, граница со Швецией по мысли П. на конец августа 1718 г. выглядела т.о.: «Граница имеет начата быть за Выборком по морскому нордному валу от моря, по крайней мере от Питерлакса, и чтоб от заливы к Выборку оная граница не была ближе пяти миль и оттуды до озера, из котораго река Вокса (Вуокса – Е.А.) выходит, или до выхождения той реки и оттуды мимо Кексгольма, чтоб оной в нашей стране остался и озером Ладожским, междо островов, до старой границы чрез весь Олонецкой дистрикт до окончания оного дистрикта, а оттуды междо Белаго моря и старою границею имеют земли разделены быть пополам, из которых одна сторона к Белому морю имеет остатца в стороне Ц.в., а на другой стороне уступается во владение Е.к.в. Шведского»[15]. Важен при этом контекст происходящего. В то время П. был крайне важен Аландский процесс, ибо международная ситуация складывалась для России не особенно благоприятной. Позже, в 1721 г., в переговорах с Жаком Кампредоном русские министры открыли карты. Говоря о непреклонности П. в отстаивании определенных им условий мира, он сказали, что «дела его теперь в еще лучшем положении, чем были во время Аландских конференций, ибо в то время он боялся турок, не был уверен в Польше и опасался, как бы король Великобританский (Георг I – Е.А.) не втянул короля Прусского (Фридрих-Вильгельм I – Е.А.) и некоторых других государей в коалицию, склонив их объявить себя сторонниками Швеции. Ныне же все эти опасения рассеяны, и Швеция стала еще слабее, а царь еще могущественнее»[16].

[1] ГСВ. 1. С. 474; КПБ. 88. Л. 110-119.

[2] ПЗМ. С. 253.

[3] ПЖПВ. 1718 г. С. 17; ГСВ. 1. С. 474.

[4] Устрялов. История. 6. С. 202.

[5] КПБ. 88. Л. 110-119.

[6] КПБ. 88. л. 120.

[7] КПБ. 88. Л. 122-146; Бутурлин. Военная история. Т. 3. С.170-250.

[8] КПБ. 88. Л. 146.

[9] КПБ. 88. Л. 107–об.

[10] КПБ. 88. Л. 153; МИРФ. 4. С. 163-164.

[11] Голиков. ДПВ. 7. С. 377-378.

[12] КПБ. 88. Л. 121.

[13] Фейгина. Аландский конгресс. С. 268-269.

[14] Фейгина. Аландский конгресс. С. 222-224, 227-228, 261.

[15] КПБ. 88. Л. 131 об. – 132.

[16] РИО. 40. С. 55.