Состоялся круглый стол «Проблемы истории и теории интермедиальных исследований»
9 апреля 2022 года на наб. Канала Грибоедова, 123 в Санкт-Петербурге состоялся круглый стол «Проблемы истории и теории интермедиальных исследований», организованный научно-учебной группой «Трансмедиальные исследования литературы» (НИУ ВШЭ, Санкт-Петербург). Мероприятие проходило в смешанном формате и было разбито на три секции.
Первое заседание провел руководитель НУГ Иван Делазари. Оно было посвящено общим вопросам теории интермедиальности и границам ее применения. В выступлении создателя самого термина интермедиальность Оге А. Ханзен-Лёве (Мюнхен/Вена) описывалось, как начиная со второй половины XIX века менялась текстовая природа искусства. Сначала вербальное искусство стремилось к девербализации — преодолению слова и даже отказу от него. В попытке уйти от гегемонии лингвоцентричной семиотики художники стали обращаться к невербальным (или менее вербализированным) типам медиа. Однако если модернистское искусство смогло обосновать собственное бытование вне лексемы, вне семиотики, то постмодернизм признал невозможность де-логоцентризма и отказался от идеи «чистой медиальности», заменив ее на метамедиальность — непрерывное самокомментирование (не в последнюю очередь, словесное) собственных медиальных возможностей и ограничений в произведениях каждого медиума. Так, в инсталляциях основным объектом внимания становится не столько артефакт сам по себе, сколько теоретическая заметка о нем, его предтекст, манифестирующий его через слово, благодаря чему визуальное и вербальное образуют симбиоз.
В продолжение темы Марина Загидуллина (Челябинск) обратила внимание аудитории на определенные ограничения главенствующего на протяжении долгого времени текстоцентричного подхода к анализу искусства в эпоху цифровизации. Филологической традиции внимательного чтения оказывается недостаточно для концептуализации, контекстуализации и нарративизации арт-объекта. Путь к преодолению литературоцентричности был намечен в намеренном усложнении нарратива искусства и об искусстве в ХХ веке (ср., например, работы Кандинского), направленном на нарушение автоматизма восприятия реципиента и выведение его за пределы того, что «сказано» «в» «произведении».
В докладе Сергея Зенкина (Москва/Санкт-Петербург) формулировалась теория интрадиегетического образа — визуального объекта в пределах литературно изображаемой реальности, который становится непосредственным актором нарратива. Этот образ (противник героя, объект его желания и т. д.), представленный реципиенту глазами персонажа, в ходе повествования будто бы оживает, становясь «двигателем» сюжета. В современной культуре интрадиегетический образ нашел свое отражение в коллажах, видеоисталляциях и т. п. Вклад в дискуссию в рамках первого заседания внесли Юлиана Каминская (Санкт-Петербург), представители НУГ Ксения Дергунова, Юлия Воробьева и Дмитрий Токарев, а также другие участники и слушатели круглого стола.
Вторая секция, которую модерировал участник НУГ Артём Рыжков, была посвящена изучению новых медиа (рока, манги и видеоигр) в трансмедиальной перспективе. Юрий Доманский (Москва) отметил, что определенный кризис изучения отечественной рок-культуры заключается в инерционной концентрации на синтетическом подходе к песенному тексту. Для приращения смыслов необходимо вернуться к вербальному аспекту и смотреть на рок-музыку как на звучащую поэзию, поскольку поэзия и рок-поэзия пользуются одним и тем же набором средств организации текста. Вместе с тем, отличительной чертой рок-поэзии становятся, по мысли докладчика, ударные фразы, принцип работы которых был проиллюстрирован двумя примерами.
Юлия Магера (Москва/Киото) рассказала о японской манге, которая совмещает в себе вербальный и визуальный аспекты. Одна из статусных характеристик повествовательной манги заключается в ее априорно предполагаемой зависимости от художественной словесности: чтобы манга считалась «серьезным» искусством, ей приходится ссылаться на актуальные литературные жанры, произведения и сюжеты, несмотря на то, что зачатки современной манги можно найти в японской традиции X-XI вв. Так, перед исследователями встает вопрос, можно ли мангу с ее нарративностью считать формой современной литературы; возможно, ответ на этот вопрос способна дать именно интермедиальная теория.
Еще одним современным медиа, неразрывно связанным с предметом (или предметами) литературоведения, становятся видеоигры. Ссылаясь на концепцию имплицитного читателя Вольфганга Изера, Алексей Салин (Тюмень) обосновал теоретическую плодотворность введения фигуры имплицитного игрока для герменевтического анализа и описания видеоигр. Задача имплицитного игрока заключается в интерпретации людических (связанных с самой игрой и процессом ее прохождения) и экстралюдических (эстетических, нарративных) смыслов. Таким образом, людические и эктралюдические аспекты образуют двойственность (деятельность и рефлексию) — необходимое, по Мишелю Фуко, условие самопознания. Такая связка литературоведения, философии и их визуальной репрезентации обусловливает интермедиальное бытование видеоигр. Вопросы и общие соображения о сказанном докладчиками высказали М. Загидуллина, участницы НУГ Василиса Попова, Софья Ткачук и Анна Ширбанова и др.
Третья секция под председательством Д. Токарева фокусировалась на более традиционных медиа. Открыл ее Борис Гаспаров (Нью-Йорк) рассказом об опере Р. Вагнера «Нюрнбергские мейстерзингеры», основанной на принципах романа-воспитания. Согласно предложенной концепции, опере в целом психологизм чужд, то есть ее герои статичны, а их характеры на протяжении оперного повествования практически не меняются. Однако Die Meistersinger von Nürnberg представляет собой определенный слом оперной традиции, так как показывает процесс становления, изменения персонажей, двигателем которого становится музыка. Таким образом, опера, апроприируя черты романа-воспитания, выходит за рамки собственного художественного выражения, образуя новый интермедиальный жанр Bildungsoper.
Обозначив основные вехи ранней истории киноведения, Оксана Булгакова (Майнц) указала на то, что кинотеория состоит из фрагментов других теорий искусства: литературоведения, музыковедения и т. д. Тем не менее, кинематограф не только перенимает что-то из других медиа, но и дополняет их, по-новому репрезентирует, что доказывают, например, картины С. Эйзенштейна, представляющие глубокое переосмысление классических произведений и техник. Так, с помощью раскадровки описательного отрывка и монтажа, режиссер акцентирует динамику художественного произведения и эмфатически выделяет аудиальные и визуальные аспекты литературного текста. Таким образом, кинематограф органически базируется на мультимодальной и интермедиальной теориях.
Наталия Мазур в своем сообщении обращалась к трехступенчатой модели анализа артефакта, сформулированной Аби Варбургом, суть которой заключается в постановке трех вопросов: что изображено и что может быть изображено? Что тем самым сказано и что вообще может быть сказано в данную эпоху? Что может быть помыслено в данную эпоху? В ходе анализа любого медиа необходимо обращаться как к визуальному аспекту произведения, так и к текстовому, а это с неизбежностью предполагает межцисциплинарный, интермедиальный подход к изучению любого искусства, который, впрочем, должен основываться на превосходном знании обеих/всех предметных областей, с позиций которых произведение рассматривается в комплексе.
В ходе завершающего обсуждения, в котором приняли участие Георг Витте (Берлин), Любовь Бугаева (Санкт-Петербург), участницы НУГ Валерия Ефимова, Надежда Савченко и др., удалось подвести некоторые итоги. Как новые, так и «старые» (традиционные) медиа по своей сути мультимодальны и концентрируются не только и не столько на слове, сколько на взаимодействии разных видов искусств со словом и друг с другом. Во многом даже наше сознание, как отметила Н. Мазур с опорой на данные когнитивной науки, интермедиально: мы воспринимаем текст произведения, его визуальную репрезентацию и его аудиальность не отдельно друг от друга, а как совокупность, симбиоз. Коль скоро индивидуальные (артеф)акты коммуникации вбирают в себя элементы разных медиа, традиционного литературоведения оказывается недостаточно для полноценного анализа всего и вся, однако оно представляет собой важный инструмент интермедиальных исследований как в теории, так и в практиках порождения и описания искусства сегодня.