А.В. Резник "Троцкий и товарищи: левая оппозиция и политическая культура РКП(б), 1923–1924 годы"

14 декабря в рамках исследовательского семинара "Границы истории" прошла презентация новой книги старшего преподавателя Департамента истории НИУ ВШЭ СПб Александра Валерьевича Резника "Троцкий и товарищи: левая оппозиция и политическая культура РКП(б), 1923–1924 годы".

Александр Валерьевич начал свою презентацию с того, что отметил, что, если бы его книга издавалась не сегодня, а двадцать пять лет назад, то, вероятно, её тираж составил бы не 800 экземпляров, а не меньше восьми тысяч, столь злободневной и политической темой был вопрос об альтернативе сталинизму. В самой примитивной форме этот вопрос сводится до сих пор к простому «представлял ли Троцкий и его сторонники некую альтернативу Сталину и сталинизму?». Однако, сочтя такой вопрос неакадемичным, автор сделал целью своего исследования попытку углубиться в вопрос о том, что собственно представляла собой оппозиция, чем она была в контексте политической коммуникации и культуры.

Первую главу автор посвятил вопросу, почему в 1923 году, когда В.И. Ленин был парализован и изолирован от политической жизни, в партии вспыхнула яростная внутрипартийная борьба, и оппозиция, возглавляемая Троцким, бросила вызов фракции Сталина, Каменева и Зиновьева. По словам автора, ему было важно показать, какие смыслы вносили в то, за что они боролись «офицеры», а не «генералитет» оппозиции. После гражданской войны, несмотря на либерализацию в сфере экономике и общую нормализацию ситуации в стране, внутрипартийные свободы наоборот резко ограничились. Лишь в конце 1923 года в партии сложилось что-то наподобие полуорганизованной оппозиции. Объявление внутрипартийной дискуссии один из оппозиционеров окрестил «декабрьской революцией», настолько знаменательными были произошедшие события. Основное действие развернулось вокруг резолюции Центрального комитета, провозглашавшей новый курс во внутрипартийной жизни. Оппозиция предлагала различные поправки, и анализ развернувшейся дискуссии, по словам автора, подтверждает предсказуемый вывод о том, что оппозиция в целом представляла более либеральную часть партии, которая, не раскалывая партии, предлагала легитимировать дискуссии внутри партии.

Вторая глава посвящена проблематике Троцкого, предшествующим событиям и дискуссиям, которые в июле 1923 года он развернул в печати. Троцкий апеллировал к большей самостоятельности молодого советского общества, и эта дискуссия «зацепила» в первую очередь молодежь и активистов общественных организаций. Значительное внимание уделено и образу Троцкого. Автор утверждает, что оппозицию 1923 года нельзя называть троцкистской оппозицией, так как смыслы, которые члены оппозиции вкладывали в борьбу, были разнообразны. Тем не менее, как символ, Троцкий был очень важным ресурсом. Примечательно, что сам Троцкий в период наиболее острой дискуссии очень сильно болел и был не в состоянии посещать массовые мероприятия и выступал исключительно в печати, что также значительно повлияло на исход внутрипартийной борьбы. В его отсутствие противоборствующие стороны, в том числе и сторонники ЦК, инструментализировали его образ для достижения своих целей. Далее, внимание в книге уделено самоидентификации оппозиции. В том числе, автор указывает, что проблемой оппозиции 1923 года было отсутствие позитивной идентичности, самоназвания, сильных образов. Название «оппозиция» не всегда оказывалось удобным для внутрипартийного дискурса.

Следующая глава посвящена внутрипартийной борьбе в различных проявлениях. Начинается она с обращения к патрон-клиентским отношениям как внутрипартийному фактору. Обратившись к личностям тех, кто подписал так называемое «заявление сорока шести партийцев», которое воспринималось как программа оппозиции, Александр Валерьевич выделил две устойчивых группы, которых связывали давние и тесные взаимоотношения. Тем не менее, формирование оппозиции нельзя свести к патрон-клиентским неформальным связям, да и самого Троцкого нельзя назвать классическим патроном. Далее, в рамках анализа политической коммуникации, автор обращается к слуховой культуре во внутрипартийной борьбе. Будучи секретными документами, запрещёнными к распространению, оппозиционные письма Троцкого в Центральный комитет, а также другие документы, такие как «заявление сорока шести», тем не менее, свободно циркулировали в партийных кругах. Оппозиция в данном случае пользовалась «орудием слабых», слухами, формально не нарушая партийную дисциплину и апеллируя к легальным инструментам. Со своей стороны, контрольные комиссии, которые существовали с 1920 года и которые следили за партийной дисциплиной, начав в 1924 году прицельные чистки в партии, всё же восстанавливали членство исключённых оппозиционеров, тем самым укрепляя внутрипартийные связи. Кроме того, обе стороны активно прибегали к дискурсу психологии характеризуя позицию друг друга. Оппозиция обвиняла Центральный комитет в паникёрстве, а те в ответ подчёркивали «обиженный» характер оппозиции. Важную роль играл модерный язык нервозности, описание напряжённого противоборства в партии как «ненормального» состояния, которое препятствует «реальной работе».

В четвёртой главе автор обращается к ряду вопросов, в том числе к отдельным примерам оппозиционной деятельности на местах. Исследован случай с Пермью и Хамовническим районом Москвы. Во втором случае оппозиция в ходе борьбы пришла к власти. Интересно, что оппозиционеры, получив большинство на районной партийной конференции, формируя районный партийный кабинет, сформировали его по пропорциональной системе. в отличие от того, что обычно делали их оппоненты. Сторонники ЦК в данном случае сами начали выступать в качестве оппозиции, срывая собрания. Другой темой главы стала воображаемая картография, то, как конструировалось пространственное представление о поддержке оппозиции или, наоборот, её ничтожности. Обращая внимание на расположение материалов в газете «Правда», Александр Валерьевич отметил, что газета изначально активно работала над тем, чтобы убедить читателей в том, что у оппозиции нет никаких шансов, нет никакой поддержки, что скорее противоречило фактическому положению дел. Оппозиция, в свою очередь, не смогла добиться значительной поддержки в регионах. Частично эти неудачи можно объяснить тем, что их противники упирали на классовый дискурс. Поддержка многих сторонников оппозиции, молодой интеллигенции, студентов, служащих, иногда военных, зачастую даже раньше вступивших и активнее работавших в партии, в силу «классовых недостатков» не могла играть более серьёзную роль.

Подводя итоги, Александр Валерьевич отметил, что мы можем придти к заключению о существовании до 1927 года в СССР политики, чему существование оппозиции, пусть и не слишком организованной, служит подтверждением. Даже внутри «генеральноского» состава оппозиции существовали различия в позициях. Однако оппозиция являла собой возможность перегруппировки внутрипартийных сил, в каком-то плане она была коалицией ещё недавно противостоявших друг другу деятелей, выступавших за возврат права существования идейных группировок.

Обсуждение представленной книги началось с вопроса о происхождении политической культуры оппозиции. По словам автора, понимание вопроса у разных членов партии серьёзно отличалось. Оппозиционность не была новой для политической культуры большевиков, многие деятели не раз бывали в оппозиции, например меньшевикам или эсерам. Однако понятие оппозиции противоречило дискурсу единства партии, и, в этом отношении, было для многих неприемлемо в качестве самоназвания. Вопрос об истоках и роли дискурса внутрипартийного единства, по мнению автора, требует дальнейшего изучения, так как у членов партии был достаточно разный опыт, а потому сложно однозначно обозначить роль опыта Гражданской войны или синхронного контекста НЭПа.

Обсуждая смысл слова «политика», Александр Валерьевич сказал, что понимает политику как некое пространство, в котором оспаривается власть. После разгрома оппозиции в 1927 года в СССР политическая агентность остаётся только у Центрального комитета или вождя. На вопрос о критериях, по которым определялась оппозиционность, автор отметил, что критерием выступала либо прямая активность, например, распространение оппозиционных материалов, либо проявление оппозиционных взглядов при участии в работе партийных организаций. О многих оппозиционерах информация появляется уже непосредственно в материалах конфликтных комиссий.

Наконец, отвечая на вопрос о том, почему всё же есть смысл прочитать книгу, Александр Валерьевич выразил мнение, что на сегодняшний день остаются недооценёнными возможности политического действия, которые были в 1920-е годы, недооценивается неоднородность и культурная разнообразность партии большевиков. Своей книгой же автор пытается доказать, что можно писать советскую политическую историю в обход вождей, рассматривая их не только как акторов и субъектов, но и как объектов, а также инструментализированных образов.

Отчет: Александр Турбин