Александра Зражевская: как «авторица» начала обсуждать «женский вопрос»
Александра стала одной из первых российских писательниц, выступивших против заявлений мужчин о том, что интеллект не свойственен женской природе. В этой части курса узнаем, как «авторица» обличала «зверей», прогоняющих дам из литературного процесса и призывала женщин публиковать произведения, не подражающие мужскому перу.
.jpg "А. В. Зражевская.")
«Надо признаться, трудно быть хорошим переводчиком, а хорошим писателем еще труднее»
«Дайте женщине школу, подчините ее с детских лет труду, труду и труду, учредите женские университеты, кафедры, и тогда посмотрите: дается ли женщине сильный и тонкий рассудок, основательность, гениальность, изобретательность и переносчивость трудов», — писала Александра Зражевская в статье «Зверинец» в 1842 году [1].
Александра Васильевна Зражевская (1805-1867) родилась в семье архитектора, где девочку с самого детства обучали английскому и французскому языкам. Маленькая Александра проводила много времени с крёстной матерью, Варварой Бакуниной, под влиянием которой она уже с одиннадцати лет начала писать. Девочка сочиняла повести, романы, фантастические истории и писала так много, что родители беспокоились о чрезмерности её увлечения.
В 1828 г. Александра написала роман, посвящённый императрице Марии Фёдоровне, и отправила его прямо в Царское Село. Императрица высоко оценила произведение и передала его В. А. Жуковскому.
У Александры Зражевской завязалась переписка с писателем, который убеждал её, что «авторство выводит женщин из их тихого круга, что все женщины-писательницы составляют исключение и очень дорого заплатили за блестящую славу свою, что это нечто такое, что должно иметь влияние на целую жизнь; что с авторством соединены тысячи неприятностей». Однако это ничуть не умалило энтузиазм юной писательницы, которая, по её собственному признанию, хотела стать российской де Сталь [3] (Мадам де Сталь - французская писательница, теоретик литературы, публицист, имевшая большое влияние на литературные вкусы Европы начала XIX века).
В 1830-ых гг. Зражевская продолжала учиться и начала переводить зарубежную прозу. В основном это были переводы с французского: романы «Лорнет» г-жи Жирарден, «Девица де Марсан, или последняя глава моего романа» Нодье. В 1833 г. публикуется её роман «Картина дружеских связей», рассказывающий о жизни двух петербургских семей. Примечательно, что все главные героини произведения – женщины, ищущие своё место в обществе.
В 1835 г. Александра Зражевская завершает работу над переводом романа Бальзака «Созерцательная жизнь Лудвига Ламберта». При этом был подготовлен не только сам текст, но и комментарий к нему. В предисловии переводчица знакомила читателя с философией Бальзака и доказывала, что его герой – типичное порождение романтизма, который ошибочно выбирает вместо «пути любви» «путь созерцания», в результате чего губит свои способности.
Перевод «Луи Ламбера» получил много положительных отзывов. Журнал «Библиотека для чтения» отмечал, что «образец перевода г-жи Зражевской в самом деле обнаруживает в ней прекрасное дарование и вкус», а «Северная пчела» подчёркивала «мастерство переводчицы и славную параллель в суждениях русской девицы и французского писателя».
Однако публикация перевода была затруднительной: цензор П. А. Корсаков не рискнул пропустить такое предисловие к произведению в годы, когда отношение к новой школе французского романа было в основном отрицательным. Поэтому Зражевской было приказано исправить некоторые места в тексте, который лишь спустя несколько месяцев допустили к публикации. Впоследствии Александра вспоминала о своих первых литературных шагах:
Меня бранили, смеялись, рвали в клочки и жгли мои произведения
В письмах к В. И. Бакуниной Зражевская писала: «Надо признаться, трудно быть хорошим переводчиком, а хорошим писателем еще труднее». При этом у «дорогой Maman» и многочисленных друзей писательница находила сочувствие. Однако от литературных проблем, предсказанных ей некогда Жуковским, «авторицу» (именно Зражевская впервые предложила такой феминитив для обозначения женщины-автора[5]) это не спасало. Александра постоянно находилась в поиске материальных средств, поэтому с 1836 г. начала работать в периодической печати: сначала в «Сыне Отечества», затем в «Библиотеке для чтения», позже в «Маяке» и «Москвитянине» [4].
Усиленная работа сказалась на здоровье писательницы: в 1846 г. у Зражевской проявились первые признаки душевного расстройства, а в 1861 г. родные поместили её в лечебницу для душевнобольных. Однако и в периоды помешательств Александра предпринимала попытки писать: так, в 50-ых гг. был создан роман «Женский век», рукопись которого была затем уничтожена. В 1867 г. Зражевская умерла после перенесённого тифа [3].
«Женщина – поэт и автор»
Частью романа «Женский век» предположительно должен был стать отрывок «Женщина – поэт и автор», опубликованный в 1842 г. в журнале «Москвитянин»[2]. Текст отрывка состоял из двух глав: восьмой – переписки двух братьев Альмовых, и девятой под названием «Гостиная и утренние визиты». Обе главы представляют собой дискуссии на тему женщин-сочинительниц, а некоторые героини являются писательницами, артистками и художницами.
Два брата Альмовы из восьмой главы рассуждают на тему допустимости женского творчества. Старший брат считает, что оно – лишь вид кокетства, и на самом деле дамы могут сочинять «романы» лишь в жизни, бесконечно заигрывая с мужчинами. При этом он высмеивает младшего Альмова, который восторгается писательницей Алиной Славиной и называет её истиной северной Коринной. В письме Илье Альмову старший брат пишет:
А я ненавижу Коринн: и все твои Коринны, и южные, и северные, пребестолковые какие-то химерические и пренесносные создания. <...> Твоя Алина такая расхваленная умница, — она и художница, она и автор! В жизни женщины две эпохи достойны примечания: — родиться и выйти замуж. А потом на что им образование? Выигрыш сделан: все кончено — успехи, ученье, музыка к чему послужат? Чтобы нравиться другим, чтоб сказали: какой он счастливец! у него жена вот чудо-то! редкость! сама и сочиняет, и рисует, как живописец! такой и с фонарем не найдешь!
Однако Альмов-младший уверен, что писательство наоборот делает женщин привлекательнее:
Эти женщины — поэты, мне кажется, в тысячу раз заманчивее и опаснее самых отъявленных кокеток. Сердце их — мастерская и инструмент, и вся работа прямо из сердечной части: мудрено ли, что с ними такое раздолье сердцу, чувствам, — и не заметишь, как прильнешь?
В девятой же главе представлена дискуссия в светском салоне княгини Мурудзи. Эта женщина высмеивает тщеславие начинающих «авториц», будучи уверенной, что без содействия мужчин те не смогут добиться успеха. Она уверена, что писательницы видят в своём творчестве лишь способ пробиться в высшее общество. О произведениях женщин-авторов княгини Мурудзи высказывается пренебрежительно:
Здесь развелась такая мода на литераторов — все кинулись в литературный свет и из-за чего же бьются бедняжки: одни, чтоб видеть со своим именем сотни экземпляров, которых кроме трех мучеников: автора, цензора и корректора, никто и читать не станет; другие, чтобы хоть дружбою с печатными знаменитостями попасть в великие муравьи своего муравейника
Что за звери сидят в «Зверинце»?
В 1842 г. в журнале «Маяк» было опубликовано эссе «Зверинец» Александры Зражевской, состоящее из двух частей в форме писем Варваре и Прасковье Бакуниным [1]. Ирина Савкина в книге «Провинциалки русской литературы (женская проза 30-40-х годов XIX века)» отмечает, что адресатами не просто так являются образованные, литературно-просвещённые женщины (а в случае Прасковьи Бакуниной – ещё и коллега по поэтическому цеху). Для Зражевской особенно важно выделить в литературе особую группу женщин-писательниц, создать некое солидарное сообщество. Это же стремление проявляется и в той части эссе, где упоминаются имена многочисленных женщин-авторов [6].
Первое письмо представляет собой, по выражению Савкиной, «редуцированный Bildungsroman», то есть автобиографический роман воспитания писательницы со всеми этапами её становления. Это и раннее появление желания писать, и запреты родителей, и предостережения учителя в лице Жуковского, и образование, и трудности, возникающие при выходе в мужской литературный мир.
Писательство Заржевская преподносит как свой сознательный выбор. «Я создала себе другую судьбу», – пишет женщина. При этом она изображает литературную деятельность именно как профессию, которая требует значительного труда.
Интересно, что особую роль в своём становлении как сочинительницы Зражевская отводит женщинам-наставницам. Дань отдаётся адресату письма, Варваре Бакуниной, императрице Марии Фёдоровне, женскому литературному кружку, участницы которого предстают как подруги, а не как конкурентки.
Ирина Савкина в статье «Что значит быть женщиной-писательницей: модели «Я» в «Зверинце» Александры Зражевской» замечает, что в автобиографии Александры Зражевской проявляется значительная самоуверенность. «Авторица» часто упоминает «восемь книг, (ею) напечатанных», отмечает, что «журналы отозвались о них хорошо», а говоря о своих неудачах сравнивает себя с Бонапартом при Березине[7].
В результате писательница предстаёт перед читателем активной, целеустремлённой, самостоятельной женщиной, чем самым опровергая все стереотипы о женственности.
Во втором письме, имеющем подзаголовок «Сокращённый курс книжной зоологии», Зражевская описывает тех «зверей», которые встают на пути у «авторицы».
Во-первых, это представление о противоестественности сочинительства для женщины. Зражевская формулирует это так:
Влечение сочинять, печатать и громко высказывать свои мысли считают за какую-то безобразную химеру с надутым лицом, дурными наклонностями и очень неприличною душе в женской обертке.
Во-вторых, это табуирование писательства как запретного для дамы опыта:
Что может сочинить девушка? о каких страстях заговорит она? — всякий укажет на нее, прибавляя: — видно испытала это, мало, если подумала. Так говорит тот страшный зверь.
В-третьих, это убеждённость мужчин в том, что женщины не могут быть великими мыслителями и писателями. На это утверждение Александра Зражевская отвечает довольно развёрнуто, при этом обвиняя самих мужчин:
Оттого именно и единственно, <...> что вы не готовите нас в Ньютоны и Декарты. <...> Дайте женщине школу, подчините ее с детских лет труду, труду и труду, учредите женские университеты, кафедры, и тогда посмотрите: дается ли женщине сильный и тонкий рассудок, основательность, гениальность, изобретательность и переносчивость трудов. <...> Не вы ли уверили нас, <...> что мы тогда только прекрасны и милы, когда мы ветренницы, куклы, болтушки, резвушки, что кроме пуклей, фероньерок, браслет, серег и контратанцев нам не о чем и голову ломать, что все другое — дело мужчины.
При этом Александра демонстрирует несостоятельность точки зрения мужчин на женское предназначение, поскольку естественные женские роли («светская красавиця») не согласуются для мужчин с природными (жена, мать, хозяйка):
И чтобы еще более взбесить отчаянного ненавистника женщин-писательниц, я прибавила: не знаю, на что не умудрится тонкий женский ум — нет глубины, в которую бы он не проник. Женщины ловят налету эти вековые истины, над которыми так бесплодно трудятся философы-мужчины. Но, заметьте, женщинам везде больше опасностей, за все более достается. <...> Если женщины находят время для танцев, визитов, пустой болтовни, карт и подобных уничтожений времени, и это им не вменяют в нарушение обязанностей дочери, жены, хозяйки, матери; то почему же вы им вменяете в преступление то, когда они, вместо праздного истребления времени на ничтожные рассеяния, будут проводить все то же самое время в мирных, приятных занятиях, так свойственных человеку.
Далее Зражевская призывает всех пишущих женщин не копировать мужские произведения и не идти по избитою ими тропе и заявляет, что «женские Гете, Шиллеры, Шекспиры...» возможны и даже неизбежны, что женщинам хватит для этого и талантов, и силы, и смелости, и нужна только самостоятельность и солидарность. «Авторица» призывает женщин смело выходить на литературный рынок. При этом Александра приводит в пример женщин, которые являются образцами дамской литературы в России – А. Глинку, О. Шишкину, М. Жукову, Н. Дурову, К. Павлову, З. Волконскую. Так Зражевская создаёт репрезентативную фигуру женщины-автора.
В результате в «Зверинце» Александра Зражевская структурирует женский субъект в качестве творца. Она делает это через полемику с патриархальными стереотипами о женщина, через демонстрацию своей автобиографии, через создание концепта группового женского писательства, а также через использование обращения к женщине как к адресату письма (в результате читатель тоже оказывается женского пола).
Так Зражевская одна из первых вступила на путь русской феминистской критики.
Рассуждая о роли женщины в литературе русский историк С. П. Шевырёв писал: «Кто, если не она, придаст языку нашему всю нежность, грацию и найдет выражения для многих тысяч оттенков мысли и чувства, которые неуловимы для мужчины?»[3]. Об Александре Зражевской же он отзывался так:
Непринужденной разговорчивостью отличается резвое перо ее. Ее выбор вещей для перевода обнаруживает развитой литературный вкус; живой и наблюдательный ум сказывается в оригинальных ее статьях, где нередко тонкий юмор искусно сплетается с глубокой, серьезною мыслью. Она вполне ясно отдавала себе отчет в том, что нужно писательнице, и вот почему критика, заставив страдать ее душу, в течение многих лет не могла выбить перо из рук ее.
Рыдова Ольга Андреевна
Источники
- Зражевская А. В. Зверинец // Маяк. 1842. Т 1, Гл. 1, С. 1-18.
- Зражевская А В. Женщина — поэт и автор (отрывок из романа) // Москвитянин. 1842, № 9, С. 42-80.
Научная литература
- Зражевская, Александра Васильевна // Русский биографический словарь А. А. Половцова. СПб.: тип. Главного упр. уделов. 1900. Т. 2.
- Файнштейн М. Ш. Литературная мятежница. Писательницы Пушкинской поры // Л.:Наука. 1989.
- Грицаенко Д. Авторицы и поэтки. Женская критика: 1830—1870 // “Горький”
- Савкина И. Провинциалки русской литературы (женская проза 30-40-х годов XIX века) // Wilhelmshorst: Verlag F. K. Gopfert. 1998.
- Савкина И. Что значит быть женщиной-писательницей: модели «Я» в «Зверинце» Александры Зражевской // Женские и гендерные исследования. № 5. СПб. 2000. С. 14-31.