24.06/04.07.1698, пт. П. в Вене.

24.06/04.07. 1698, пт.

П. в Вене. Встреча П. с Леопольдом I, который явился в резиденцию Великих послов инкогнито, в сопровождении графов Ф.У.Кинского и Дитрихштейна[1].* Визит графа У.Ф.Кинского с ответами на статьи послов от 21.06 по поводу переговоров союзников с турками[2]. П.Б.Лефорт писал, что императрица (через своего дворецкого) пригласила П. в гости. «Государь был там с моим дядей генералом, который всегда бывает переводчиком», ожидают прибытия подарков из Москвы[3].

Согласно Н.Г.Устрялову, П. в Зеркальном зале дворца «Фаворита» встречался с императрицей Элеонорой-Магдалиной и эрцгерцогинями и нарушил регламент, взяв с собой не только Ф.Я.Лефорта, но и других послов. Состоялся обмен любезностями, визит быстро закончился[4]. Переговоры П. с прибывшим от короля Августа II генералом Иоганном Карловичем касательно согласования позиций России и Польши в переговорах с турками**.

В Преображенском, на Генеральном дворе, заседали бояре[5].

Письма и бумаги П.: получено письмо от А.А.Виниуса от 27.05 относительно найма мастеров. Ответ П. (не сохр.) в начале июля[6].

Разные письма и бумаги: П.И.Гордон – П. вкратце «обо всех обстоятельствах сего похода»[7]. 

Е.В.Акельев предполагает, что писем Гордона к П. было несколько[8]***

Комментарий.

*Странным образом И.Шварц в другой статье «Петр I и Великое посольство в Вене» (с. 81, 89) не упоминает об этой встрече, а сообщает только о встрече П. с императрицей.

** Возможно, что П. встречался с И.Карловичем неоднократно. М.М.Богословский считал, что «разговоры с Карловичем в Вене положили начало той близкой дружбе, тем тесным отношениям, которые впоследствии завязались у Петра с Августом II»[9]. Отмечу, что, по-видимому, генерал Иоганн Карлович сумел найти общий язык с царем и заслужил его уважение – иначе его гибель в 1700 г. под Ригой не вызвала бы столь глубокое сочувствие П. Со всеми другими саксонскими полководцами Августа (кроме Л.Н.Алларта) у П. отношения не сложились. Н.Н.Бантыш-Каменский писал, что Август II послал в Вену ген. Иоганна Карловича для сопровождения П. и посольства в Польшу и для переговоров по поводу склонности Польши заключить мир с Турцией[10]. Миссия Иоганна Карловича была чрезвычайно важной. П. была неясна позиция Польши и переговоры с Карловичем очень многое разъяснили. Дело в том, что только что пришедший к власти Август II был сторонником энергичного продолжения войны с Турцией. За этим стояло желание короля упрочить свое положение в Польше победами над османами, вернуть Речи Посполитой Каменец-Подольский и создать из отвоеванных у турок Дунайских княжеств наследственное владение, а в дальнейшем – обеспечить своей династии польскую корону. Между тем, Австрия уже давно взяла курс на заключение мира с Турцией, к которому ее толкали Морские державы. Все ожидали смерти бездетного испанского короля из династии Габсбургов Карлоса II и начала войны с Францией за престол в Мадриде. Поэтому турецкая война для Австрии стала уже ненужной обузой. Единственным союзником Августа, таким образом, оставалась Россия. Еще в Голландии великие послы договорились с саксонским посланником Бозеном о том, что Август II пошлет в Вену своего представителя для помощи русским дипломатам, которые попытаются отговорить австрийцев от мирных переговоров с османами. Но к моменту прибытия Великого посольства и Карловича в Вену вопрос о мире был фактически решен, и австрийская сторона лишь обещала учесть интересы России в процессе мирных переговоров. Поэтому Иоганн Карлович имел поручение Августа II согласовать действия Саксонии и России в условиях начала мирных переговоров австрийцев с турками и, по возможности, совместно с Россией все-таки не допустить заключения этого мира во имя продолжения войны[11].

*** Е.В. Акельев со множеством оговорок («с большой долей вероятности», «если также предположить» и т.д.) утверждает, что в этих письмах Гордон «изложил свои подозрения о связях повстанцев с патриархом и кем-то из московских бояр». Эта гипотеза служит автору основанием для утверждения, что знаменитую сцену брадобрития бояр в Преображенском по возвращении П. из-за рубежа (25.08.1698) следует рассматривать «не в контексте последовавших позже культурных преобразований, как это принято в историографии, … а в контексте тех политических событий, которые предшествовали возвращению царя из Великого посольства», т.е. имеется ввиду противостояния царя и патриарха Адриана, резко осуждавшего брадобритие и табакокурение (Акельев. Русский Мисопогон. С. 206, 209)

[1] Шварц. Великое посольство. С. 60.

[2] Ф.Лефорт. Сборник. С. 349; Богословский. Петр I. 2. С. 480-481.

[3] Бабкин. Письма. С. 131.

[4] Устрялов. История. 3. С. 129.

[5] Востоков. О делах. С. 3.

[6] ПБП. 1. № 249. С. 264.

[7] Гордон. Дневник. 1695-1698 гг. С. 154.
[8] Акельев. Русский Мисопогон. С.204.

[9] Богословский. Петр I. 2. С. 481-485.

[10] Бантыш-Каменский. Обзор. 3. С. 164-165.

[11] Подр. см. Королюк. Речь Посполитая и подготовка. С. 200-204.