26.08.1698, пт., День святомученицы Наталии. Тезоименитство царевны Наталии Алексеевны. П. в Преображенском.

 День святомученицы Наталии. Тезоименитство царевны Наталии Алексеевны.

П. в Преображенском. День резания бород[1].  И.Г.Корб пишет, что к П. с поклоном устремилась вся знать, он всех принимал ласково и тут же резал бороды. Первым потерял свою длинную бороду А.С.Шеин, сохранили бороды только кн. М.А.Черкасский и Т.Н.Стрешнев.* П. рассказывал об иностранных государях и особенно хвалил польского короля Августа II: «Все вы месте и каждый из вас отдельно (так сказал он стоявшим перед ним боярам и вельможам) для меня не стоите его одного не потому, что он государь и, следовательно, стоит выше вас, но я уважаю его за то, что он нередко привлекает к себе сердца частных людей», П. имел при себе саблю польского короля, которую обменял на свою[2].** П.Б.Лефорт писал в Женеву 26.08 из Москвы: «Мы прибыли сюда и никто не знал о нашем выезде из Вены. И это стало причиной всеобщего удивления. Благодарение Богу, что мы, наконец, здесь и что нашли здесь все в покое, вопреки нашим предположениям»[3].

По сведениям К.И.Гвариента вечером П. в Преображенском принимал царицу Евдокию, «однако же в чужом жилище, принадлежащем здешнему почтмейстеру (имеется ввиду А.А.Виниус – Е.А.), и они провели 4 полных часа за тайной беседой»[4] Скорее всего, П. уговаривал Евдокию уйти в монастырь, что отражено в известной песне: «Постригись моя немилая, постригись моя постылая».

Комментарий

* О том же пишет К.И.Гвариент императору Леопольду I: «На следующий день в пятницу его величество открыл свободный вход к себе без всякого величия и почтения к лицам не только приехавшим туда боярам, но и людям всех состояний, дворянам и недворянам, даже и самого подлого звания, и также давал аудиенцию министрам в одной и той же комнате. При этом всеподданнейшем приветствии и поздравлении Его царское величество собственной рукой подрезал длинные бороды многим боярам, также и другим духовным и светским лицам (которые [бороды] они, между тем, по идущим из старины обычаям, не только всегда считали величайшим украшением, но и что их отрезывание, согласно приговору патриарха, немедленно навлекает отлучение от Церкви). Однако патриарха, в уважение его духовного сана, Тихона Никитича [Стрешнева] в уважение заботы, с которой он опекал его величество, и князя Черкасского — за преклонные лета и большое уважение, которым он у всех пользуется, пощадил. Кроме же этих троих все и каждый должны были один за другим подвергнуться этому унизительному тонзурованию, как уже в самом начале публично поступили с полководцем Шеиным, князем Ромодановским и многими другими» (Устрялов. История. 3. С. 621-623; Акельев. Русский Мисопогон. С. 505, 507).  Е.В.Акельев удачно виртуально реконструирует помещение Ново-Преображенского дворца (дома), в котором П. принимал своих подданных (Акельев. Русский Мисопогон. С. 70-75).

** Другой перевод этого места: при встрече с боярами сказал, что «король Польский мне милее, чем вы все, находящиеся (здесь), пока я жив, буду с ним  в добром согласии не потому, что он король Полский, но в уважение его приятной особы». В донесении Гвариента сказано: «Король польский милее мне, чем все вы, здесь, вокруг меня стоящие; пока я жив, я сохраню с ним доброе взаимопонимание и братство, и не потому, что он король Польский, но по причине того, сколь приятна его личность". Впрочем, М.М.Богословский ставит под сомнения слова австрийского дипломата и пишет, что «трудно поверить, чтобы царь сказал по адресу встречавших бояр столь грубую, ничем притом не вызванную с их стороны фразу»[5].Между тем, причин неприятия у П., помимо старых обид, были – ведь боярское правительство допустил стрелецкое возмущение, да и к тому, слишком сильны были впечатления от поездки в Европу и слишком неприглядной выглядела  для П. русская действительность с ее утопающей в грязи Москвой, длиннобородыми боярами, с проросшим «семенем Ивана Михайловича».

[1] Об этом знаменательном и знаковом событии см.: Акельев. Русский Мисопогон.
[2] Корб. Дневник. С. 86-87; Семевский. Царица Катерина. С. 9; Устрялов. 3. С. 621; Акельев. Русский Мисопогон. С. 506-507.

[3] Бабкин. Письма. С. 131.

[4] Устрялов. История. 3. С. 622; Акельев. Русский Мисопогон. С. 508.

[5] Богословский. Петр I. 2. С. 563.