17.05.1722, чт. П. и Екатерина пошли от Коломны водой.

П. и Екатерина пошли от Коломны водой на стругах в 8-м часу утра, за ними последовали другие суда*, при начале движения на судне П. били в барабаны поход и стреляли из пушек. В р. Оку вошли в 11-м часу дня. В 5 часов после полудня прошли Дединово, П. на верейке заезжал в Дединово, а потом пошли в Перевитейск[1]**.

Письма и бумаги П.: 1-2. Записи расходов: архитектору Ф.А.Васильеву «за подносные две чертежные книги, да два чертежные листа и один чертеж полатный»; столярам Алексею Денисову и др. 11 чел., которые с 17 по 21.05 «работали у Коломны на галере Е.в. 4 руб.»[2]; 3. Цесаревнам Анне и Елизавете Петровнам письмо: «Аннушка и Лизетка, здравствуйте. Мы с матерью, слава Богу, здоровы и сего моменту идем в путь свой, дай Боже, вас паки в радости видеть, а когда будете в Питербурхе, тогда большую сестру Натальюшку (царевна Наталия Петровна – Е.А.) и внучат поцелуйте за нас»[3]; 4-7. Ф.М.Апраксину письмо: «Просим вас, дабы в нашем отдалении было вам врученные (дела – Е.А.) исправлены были, понеже описыватца не блиско»);К.И.Крюйсу : «Сего моменту мы идем в путь свой, дай Боже свое благословение и к вам корое и счастливое  возвращение, просим вас, дабы в нашем отделении дела вам врученныя исправлены были, понеже отписываться не близко. При сем прошу господам флагманам и прочим офицерам наш поклон отдать»; кн. М.М.Голицыну о том же, А.М.Девьеру о том же с припиской: «… а мы сего моменту идем в путь свой с людьми, стариками и с скотинкою»[4]; 8. Указ Военной коллегии (через А.Д.Меншикова) о командовании казаками[5]; 9. Учителю Ивану Зейкину письмо об уроках великому князю Петру Алексеевичу: «Понеже время приспело учить внука нашего, того ради, ведая ваше искусство в таком деле и добрую вашу совесть, определяем  вас к тому, которое дело начни с Богом сей осени, а именно в октябре или в первых ноября конечно»[6]; 10. Резолюция «на письме княжевом» (А.Д.Меншикова) об уплате штрафов по Почепскому делу[7]; 11. Указ об обязательном открытии тайны исповеди в случае обнаружения государственного преступления и присяга священника об этом[8]***.

Комментарий.

* Из записи ПЖПВ от 31.07.1722 следует, что в эскадре было «токарное Е.в. судно» - по-видимому, со станками[9].

** Из указа 15.10.1722 следует, что П. заезжал в Дединово не ради экскурсии. Предписывая изготовление судов без скобок, П. сообщает: «… делали бы суды по указу новым маниром без скобок так, как мы, в бытность нашу в Дединове тамошним бурмистрам и плотникам сами указали»[10].

*** Один из «тяжких» указов П., грубо нарушающих одно из главных таинств веры – таинства исповеди. Является свидетельством грубого вторжения государства в сферу духа и совести. По своим последствиям указ имел далекоидущие последствия, превращая священнослужителя не только в чиновника, но и доносчика. Неудачную попытку разъяснить юридический смысл указа, а, в сущности, оправдать действия П. предпринял Н.А.Воскресенский[11]. Думаю, что указ это был порожден практикой борьбы с ересями. Само знаменитое дело 1701 г. Григория Талицкого началось с того, что, как написано в указе 1722 г., «вор Талицкий объявил при исповеди духовному своему отцу свое злейшее намерение, а именно: написал письма, которые хотел везде подметывать к возмущению, ставя себе то за истину и не отлагая онаго и не каяся, и священник, хотя ему в том и претил, однакоже причастил Святых тайн и не донес, где надлежит, чая грехом быти то доношение, а тот вор пошел с тем намерением оное делать»[12]. Уже в грамоте Стефана, разосланной весной 1708 г. по епархиям, священникам было предписано (под расписку) доносить на духовных детей при обнаружении в исповеди их состав преступления. Для этого просто слушать исповедь недостаточно, а чтобы священники «со тщанием прилежно воспрашивали, нет ли у кого из них бунту, злаго намерения и совету с кем х какому бунту и на государство какова умышления или совещания с кем на разбой и на какое душегубство». Противоядием этому жестокому указу было, как это часто было в России, его неисполнение. В памяти 1710 г. с Ваги сказано, что православные «к церквам святым упортсвом своим не приходят, и в святые посты отцем своим духовным грехов своих не исповедываются и чынятся церкви противны», а священники росписей уклонистов от исповеди не представляют[13]. Есть и другая точка зрения, согласно которой закон 1722 г. был «мертвороженным» и при П. и на протяжении всего синодального периода «тайна исповеди строго сохранялась церковной властью»  (Бежанидзе. История появления и рецепции указа 1722 г. С. 98-111), в чем есть серьезные сомнения.

[1] ПЖПВ. 1722 г. С. 33, 94.

[2] Сб. выписок. 2. С. 106.

[3] КПБ. 101. Л. 112-113.

[4] ЗА. 1. С. 110; МИРФ. 2. С. 657; МИРФ. 4. С. 309; КПБ. 101. Л. 114-115, 117, 118;Автографы Петра. С. 101. 

[5] КПБ. 101. Л. 116.

[6] КПБ. 101. Л. 120.

[7]КПБ. 101. Л. 112.

[8] РГАДА. Ф. 9-2. Оп. 2.  Ч. 1.Д. 31. Л.  65; ПСЗ. VI. № 4012. С. 685-689.

[9] Сб. выписок. 2. С. 110.

[10] КПБ. 101. Л. 469 об.

[11] Воскресенский. Петр Великий. С. 345-347.

[12] ПСЗ. VI. № 4012. С. 686; ПСПРВПИ. 1. С. 409.

[13] К вопросу о роли духовенства. С. 198-199.