Не позднее 26.09/07.10.1712. Переписка.

Разные письма и бумаги: 1-2. Проект паспорта М.Г.Стенбоку и сам паспорт ему с гарантиями безопасности на время переговоров[1]*.

Комментарий .

*  Неожиданная инициатива шведского командующего вести переговоры о размене пленных с саксонцами, датчанами и русскими была одобрена и Августом II, и П. Переговоры в трех раундах проходили 01.10, 10.10 и 25.10. М.Г.Стенбок встречался с Я.Г.Флемингом, Я.В.Брюсом, П.В.Левенорном и другими дипломатами. Переговоры велись неподалеку от Штральзунда, причем 25.10 Я.Г.Флеминг беседовал и с бывшим польским королем Станиславом Лещинским. Всем было очевидно, что переговоры об обмене пленными – лишь повод. Реальная причина состояла в том, что М.Г.Стенбок – старый знакомый Я.Г.Флеминга, прощупывал почву к началу переговоров о мире и действовал по воле стокгольмского Сената, членом которого сам и являлся, не имея, при этом, благословления Карла XII на ведение переговоров. По крайней мере, на прямой вопрос Я.Г.Флеминга о его полномочиях М.Г.Стенбок отвечал: «…полную мочь <…> имею, но не такую, чтоб я мог заключить (мир), токмо чтоб выслушать и о том доношение учинить». При этом непременным условием мира М.Г.Стенбок считал «трудоустройство» Станислава I Лещинсакого, который в «великой мочи <…> у короля Швецкого» Карла XII и которого уже признали польским королем многие державы. Для него, в качестве «удела», предлагалось выделить Литву. Это было категорически неприемлемо для союзников, особенно для Августа II. Его представитель Я.Г.Флеминг заявил, чтобы Станислав Лещинский «о достоинстве королевском более не думал» и что отказ его от «достоинства королевского <…> есть единая из прелиминарных кондицей, без которой ничего чинить не мочно». Наибольшей уступкой со стороны Августа II (по словам Я.Г.Флеминга) могла стать хорошая пенсия Станиславу Лещинскому для содержания его в любой другой, кроме Польши, стране. В остальном все стороны заверяли, что имеют стремление и склонность к миру. Я.Г.Флеминг в своем донесении писал, что опасается, не является ли дружеское обращение М.Г.Стенбока с ним хитрой тактикой проволочек, и что союзникам необходимо укрепить свои оборонительные линии и бомбардировать Штральзунд. Во второй беседе тет-а-тет М.Г.Стенбока с Я.Г.Флемингом шведский фельдмаршал отчасти приоткрыл завесу над стокгольмскими планами. М.Г.Стенбок, выслушав длинную тираду Я.Г.Флеминга о почти полной изоляции Швеции, отсутствии у нее союзников (кроме Турции), сказал: «Наилучший способ, согласуюсь я, был бы мир. Но мы (т.е. сенаторы? – Е.А.) не смеем о том королю нашему предложения чинить, но Станислав толко может то учинить. И для того надобно старатца, чтоб его удовольствовать, надобно думать ему Литву уступить или его обнадежить в наследстве к короне после смерти королевской». Предложение М.Г.Стенбока свидетельствовало, по мнению Я.Г.Флеминга, о непонимании шведами, что их дело, в конечном счете, проиграно, и после Полтавы у Станислава Лещинского нет даже призрачных возможностей для восстановления своего статуса в Речи Посполитой, а деление ее на два самостоятельных королевства (Польша и Литва) – несомненная утопия, полное непонимание специфики Польской республики. Я.Г.Флеминг резонно заметил, что планы шведов исполнить невозможно, что «дело то противно правам и уложениям Речи Посполитой, против которых король (Август II) никогда ничего не учинит». Любопытно, что П. увидел в разговорах о Станиславе Лещинского намерение шведов реставрировать его режим. В начале октября П., узнав от А.Д.Меншикова о вторжении шведов в Мекленбург и слухах о намерении их двигаться в Польшу, писал ему 04.11, что слухам этим верит, ибо, по его мнению, неспроста во время переговоров М.Г.Стенбока с Я.Г.Флемингом возникала тема Станислава: «Свидание господина [Я.Г.]Флеминга, где шведы искали все делать чрез Станислава [Лещинского], и сие их суть сиреновы песни, ибо хотят как ни есть утвердить, хотя не каралем, однако ж, чтоб фут в Польше чрез сию креатуру иметь, что всегда нам чувственно будет»[2]. Далее из разговора Я.Г.Флеминга со М.Г.Стенбоком выяснилось, что позиция короля Карла XII– прежняя, неизменная: ни одной пяти своей земли он никому не уступит. На что Я.Г.Флеминг, поминая Полтаву, сказал: «Имеете резон так говорить. Но вы бы то учинили с вящим основанием, ежели б вы уже выиграли викторию». Единственный путь – начать переговоры о мире «между нами тремя соединенными и вами, но с полною мочью». М.Г.Стенбок отвечал, что это невозможно[3]. На этом переговоры закончились. Очередная попытка заключить мир (несомненно, вожделенный для П.) провалилась. В конечном счете, все упиралось в непримиримую позицию короля Карла XII, хотя сам факт переговоров с влиятельным в Швеции М.Г.Стенбоком свидетельствовал, что в шведском политическом лагере не было единства, и это внушало некоторую надежду на мир. Естественно, что П. был в курсе переговоров, и они навели его на оригинальную мысль, которую он выразил 28.10 в письме А.Д.Меншикову: «Еще мне впала на мысль, что ежели опять какой разговор будет с Штейнбоком (М.Г.Стенбек – Е.А.), то б требовать от него, чтоб от Сенату дан был пас одному галанскому караблю ходить с столовыми припасы и дворовыми вещми в Питербурх, а мы, ежели оне чего також партикулярного дела требовать будут, також учиним, ибо сие дело не к предосуждению их интересу»[4]. П., который не мог жить без голландской селедки, анчоусов, французского вина, страдал от шведской морской блокады не меньше русского купечества и пытался, воспользовавшись моментом, «прорвать» ее хотя бы только для себя.

[1]ПБП. 12-2. № 5573, 5574. С. 152-153.

[2]ПБП. 12-2. С. 208-209.

[3]ПБП. 12-2. С. 404-412.

[4]ПБП. 12-2. № 5641. С. 192-193.