10/21.07.1719, пт. П. на флоте.

Поутру на дубель-шлюпке прибыл шведский бригадир барон Коэт и привез П. послание шведской королевы Ульрики-Элеоноры. П. в 12-м часу прибыл на флот, на «Ингермарландию» и дал шведам аудиенцию в своей каюте, взял послание, а шведы были посланы на берег к Г.И.Головкину, который принял и трактовал их в своем шатре. П. обедал на корабле с Я.В.Брюсом, П.И.Ягужинским и другими, в 4-м часу был у П.П.Шафирова со всеми министрами в консилии, где был и шведский бригадир Коэт. Он сказал, что его главной целью будет «декларовать имянем Е.в. о истинной и правдивой склонности на резонабилных и сносных кондициях о возобновлении и утверждении доброго согласия». Его пригласили на продолжение консилии. Потом было сказано, чтобы он ехал в Швецию, и решено с ним послать А.И.Остермана в Стокгольм к королеве Ульрике-Элеоноре с русскими условиями мирного договора. Остерману даны полномочия для заключения прелиминарного мирного трактата[1]. По окончании консилии дан приказ Ф.М.Апраксину идти с войсками в Швецию, за галерным флотом пошел и корабельный флот для его прикрытия*. Был туман, «Девоншир» налетел на камень, потом его сняли[2]. Другая запись: «Последняя конзилия поутру была и положено в вечеру итить, чтоб к утру в шхеры адмиралу войтить,  <…> и в девятом часу, во имя Господне, якори выняф, пошли все, ветр был ост норд ост, к полуночи встали на верп (якорь), а галеры из вида ушли, того ради послано с гардемарином Абариным к адмиралу (Апраксину – Е.А.) письмо, в котором сказано, что за штилем (тишью) корабли не могут идти» и чтобы он на корабельный флот не рассчитывал, а получил сведения о противнике у Н.А.Сенявина, который был в крейсерстве и действовал по ситуации[3]. Ему же, Ф.М.Апраксину, отданы несколько сотен манифестов c обращением к шведскому населению**. Тогда же А.И.Остерман с бригадиром Коэтом был отправлен на шняве «Наталия»[4]***.

Письма и бумаги П.: 1-4. Ульрике-Элеоноре грамота, переданная через А.И.Остермана, о заключении мира на условиях России[5]; полномочная грамота А.И.Остерману о «учинении прелиминарного мирного трактата», ему же инструкция и секретные пункты[6]; 5. Ф.М.Апраксину письмо «с карабля “Ингерманланд” под парусами» о походе к берегам Швеции[7]; 6. Резолюции на вопросы Ф.М.Апраксина о действиях в походе «на Свейскую сторону» («Чинить возможное с совету как лутче, чтоб неприятелю убыток принесть, а в газард не вдаватца»)[8].

Комментарий.

* В этот момент П. действовал решительно и смело – ему было ясно, что переговоры на Аландах вот-вот прервутся, из писем с конгресса было видно, что шведские дипломаты обратились к тактике проволочек и затягиванию переговоров, активные дипломатические действия Англии привели к фактической международной изоляции России, и делу могла помочь только диверсия против собственно Швеции. При этом надо было спешить – английский флот Джона Норриса стоял в Копенгагене и, по мнению П., мог помешать операции десантирования на шведский берег. Как отмечалось в позднейшей газете «Ведомости» о прибытии английского флота в Балтику, «...и были в том Е.в. престороги, что оной имеет указ, по согласиею со Швециею, учинить препятие Е.ц.в. флоту в намеренных действиях против Швеции»[9].

** П. не желал, чтобы войска, высадившиеся на побережье Швеции, устроили резню и привычный в те времена захват полона. В резолюции П. на доклад Ф.М.Апраксина было сказано: «...разорять и жечь как можно, а людей не токмо брать, но ни грабить с них, и ничем не досажать, но внушать, что мы воюем для того, что Сенат их несклонен к миру, а нарочитым давать печатные листы, сие разумеетца о безоружных, церкви весма нерушимыми оставлять и сие заказать под смертью»[10]. Но, как часто бывает в таких походах, удержать солдат, а особенно казаков (которых использовали, чтобы «сделать аларм» Стокгольму), от грабежей было невозможно. Как известно, военная добыча – одна главных из целей войны. Фактически мародерство разрешало начальство: 24.07 Ф.М.Апраксин предписывал бригадиру И.А.Менгдену, «где найдут какие заводы, шляхетные дома, мызы и деревни разорять и жечь без остатка, и что найдется в пожиток брать, и велеть объявлять вам, такожде, что надлежит к пропитанию солдатам скота, хлеба и прочаго велеть брать, сколько возможно, и солдат довольствовать, а чего с собою взять будет невозможно, жечь без остатка»[11]. 28.07 П. в ответ на донесение бригадира В.Я.Левашова о том, что солдаты и матросы «просят для своих нужд» вещи с задержанных призов, с гневом писал: «…но я ныне был на всех прейсах сам, и видел, что ни единова шкафа или сундука не осталось не взломанова, также платье с матрозов ободрано, котлы, посуда и протчее побрано, будто на неприятельских судах, чему всему пришлю роспись впредь, но понеже ведаешь ты, которая галера которой карабль взяли, то сыщи все, а буде не сыщешь, то офицеры тех галер кончае повешены будут, и ты за слабую команду едва не тому ль последован будешь, знать что устав воинской редко чтешь»[12].

Вообще, этот день был самым драматичным в кампании: вдруг рухнул весь заранее продуманный план. Предполагалось, что галерный флот Ф.М.Апраксина под прикрытием корабельного флота вице-адмирала Петра Михайлова войдет в территориальные воды Швеции и начнет операцию по «принуждению шведов к миру». В жизни получилось иначе: наступил штиль, и корабельный флот не мог следовать вместе с весельным флотом Ф.М.Апраксина и вскоре отстал от него, скрывшись за горизонтом. Видя это, П. пошел на риск, он не дал Ф.М.Апраксину приказа об отступлении, а решил продолжать операцию, написав генерал-адмиралу: «Понеже ныне тишь настоит и мы не можем с вами идти, однакож, чтоб делу настоящему всевозможное получить, того ради, ежели ваша милость капитан-коммандора [Н.А.]Синявина встретите и от него уведаете, что вам безопасно от кораблей неприятельских на море, то извольте, с помощию Божиею, идти, ежели же известия такого подлинного не будете иметь, то не извольте на нас пенять, ежели что случится, когда нам поспеть нельзя»[13]. С этого момента всю ответственность за возможную неудачу похода в случае появления шведского флота П. возлагал на довольно робкого, нерешительного Ф.М.Апраксина – этакого «морского Б.П.Шереметева», причем позже выяснилось, что Ф.М.Апраксин не получил этого послания П. и по-прежнему был уверен, что сзади, с моря, его прикрывает корабельный флот П.[14].

*** А.И.Остерман привез в Стокгольм, в сущности, ультиматум (это и тогда понималось как последние, не подлежащие обсуждению условия). Он должен был потребовать незамедлительного ответа касательно заключения прелиминарного мира, причем П., во имя достижения мира, согласился купить Лифляндию за 1.5-2 млн. руб., либо «арендовать» ее на 20-40 лет[15]. А.И.Остермана встретили весьма нелюбезно, он находился фактически под домашним арестом, вначале он был принят супругом-консортом королевы принцем Гессен-Кассельским Фридрихом (Фредриком), 18.07 был на аудиенции у королевы Ульрики-Элеоноры в Карлсберге. Королева и ее сановники в резких выражениях осуждали военную операцию России и утверждали, что «они никогда себя к миру принуждать не допустят». В русском стане возникли опасения за судьбу А.И.Остермана и Ф.М.Апраксин, по воле П., послал запрос принцу-консорту Фредрику о причинах задержки русского посланца, а самому А.И.Остерману писал, что «время не терпит дальнейшего отлагательства». Наконец, 23.07 А.И.Остерман получил от королевы Ульрики-Элеоноры ответ на ультиматум, 30.07 состоялась отпускная аудиенция. А.И.Остерман прибыл к П. на флот 07.08 с грамотой королевы Ульрики-Элеоноры, в которой она требовала возвращения Финляндии, Эстляндии, Лифляндии, либо (в ответ на уступку России Эстляндии) Выборг с Кексгольмом. Все это не подходило П., хотя он отвечал грамотой от 21.08 с выражениями готовности подписать мир[16].

[1] ГСВ. 1. С. 487-488.

[2] ПЖПВ. 1719 г. С. 53-55; ГСВ. 1. С. 487.

[3] ПЖПВ. 1719 г. С. 6-7; КПБ. 90. Л. 392 об.

[4] ГСВ. 1. С. 488.

[5] КПБ. 91. Л. 11.

[6] Голиков. ДПВ. 7. С. 280-285.

[7] МИРФ. 2. С. 392; Берх. Собрание. 3. С. 190-191.

[8] КПБ. 91. Л. 8-9.

[9] МИРФ. 4. С. 182.

[10] КПБ. 91. Л. 8-9; Веселаго. Очерк. С. 320

[11] МИРФ. 2. С. 403-404.

[12] КПБ. 91. Л. 57.

[13] МИРФ. 2. С. 392.

[14] МИРФ. 2. С.394-395; ГСВ. 1. С. 489; КПБ. 91. Л. 19.

[15] Голиков. ДПВ. 7. С. 283-285.

[16] Бантыш-Каменский. Обзор. 4. С. 217; Фейгина. Аландский конгресс. С. 437-440.