После 08.06.1707. П. «при Люблине».

П. «при Люблине».

Письма и бумаги П.: указ «о нечинении русскими войсками обид и разорений доброжелательным к России полякам»[1]*.

Комментарий.

* Грабежи мирного населения русской армией на протяжении всей Северной войны омрачали польско-русские отношения. Но так уж была устроена система обеспечения войск продовольствием и транспортом вдали от мест дислокации, что армии везти с собой провиант было делом немыслимым, поэтому солдаты снабжались т.н. «конфискационными способом». Попытки же установить некие нормы изъятий провианта и фуража у населения с соблюдением определенных процедур и под контролем специально назначенных комиссаров с польской стороны, ожидаемого результата не давали. Солдаты и офицеры, воюющие в чужой стране, смотрели на изъятия у населения всего им необходимого еще и как на свои трофеи, законную добычу, поэтому изъятия были попросту грабежом.  «Салдат, - писал Ф.И.Соймонов, - яко по природе лакомый и ненасытный к грабежу, обыкновения имеет к произвожению в действо с великою ревностию тех указов, которые дают ему позволение к разорению и опустошению»[2]. Именно такими были указы П. в начальный период войны, когда войска Б.П.Шереметева, подобно орде Батыя, прошли по Лифляндии и Эстляндии, грабя, беря в плен и продавая в рабство местное население. В Польше этого, конечно, не происходило, но здесь действовала система «выборочного грабежа», когда солдатам и офицерам предписывалось устраивать жестокие конфискации и, в сущности,  разорять имения противников Сандомирской конфедерации и сторонников шведов (Сапег и пр.) и не трогать маетности «своих» поляков и литовцев. При этом многие польские магнаты и шляхта, как уже отмечалось, не имели твердых политических ориентиров и постоянно колебались в своих симпатиях, переходя то к Августу II и сандомирянам, то к Станиславу Лещинскому и шведам, и через какое-то время «становилось невозможным уследить: кто друг, а кто враг царскому союзнику»[3]. Поэтому на практике солдатам было «вернее» грабить всех подряд. От этого происходили непрерывные жалобы, иски, взаимное ожесточение. И уж совсем невозможно было выполнить предписание П. о том, чтобы не трогать тех поляков, которые – как сказано в указе от 19.08.1707 - «дома тихо сидят»[4].

[1] ПБП. 5. № 1786. С. 296-299.

[2] Соймонов. История. С. 138.

[3] Костомаров. Мазепа. С. 554.

[4] ПБП. 6. № 1919. С. 57.