12/23.08.1711, вс. П. и Екатерина прибыли в Жолкву

П. и Екатерина прибыли в Жолкву и, не доехав за милю, П. встретили: королевич Константин Собеский и гетман Л.К.Поцей, гетманша Е.Е.Сенявская и польские сенаторы. П. оставался в Жолкве до 14.08[1]*. Г.И.Головкин писал кн. Г.Ф.Долгорукову о том, что П. слушал письмо его и «приказал мне к вам ответствовать: зело надлежит осторожность иметь в том, чтоб неприятель, не допустя армеи нашей и саксонской в случение к датцкой, вшед в средину, не принудил одну часть к баталии, о чем надлежит вам донесть К.в. .(Августу II – Е.А.) и по сему поступать»[2].  

К Б.П.Шереметеву в Межебуж вернулся посланный от П. к П.П.Шафирову капитан-поручик С.Ф.Пискорский и подал письма от П.П.Шафирова царю и Г.И.Головкину, писанные цифирью, да грамоту турецкую, их расшифровали и перевели. Из грамоты следовало, что Мехмед-паша обещал выслать Карла XII из Бендер в Польшу немедленно и к нему с этой целью послан ага[3]. Войска по совету Б.П.Шереметева и генералов поставлены на зимние квартиры: кн. М.М.Голицына с гвардией – в Дубне, кн. А.И.Репнина – в Остроге, А.А.Вейде и Николая Энсберга с артиллерией – в Полонном, драгуны Януса Эберштедта и Г.С.Волконского - в Межеричах, К.Э.Ренне с дивизией – в Чаусах[4].

Письма и бумаги П.: Н.А.Сенявину письмо «из Жолквы» о получении его письма, предписание готовить суда, извещение о словесном приказе, который передаст ему поручик П.В.Мурзин[5].

Комментарий.

* На этих встречах с польской верхушкой (как раньше в Каменце, Жолкве и Варшаве) П. убедился, что сторонники Августа II(как он писал кн. Г.Ф.Долгорукову) «единогласно просили, дабы не выводить войска нашего, пока швед пройдет. Также зело боялись, что не оставили ль мы их вовсе, в чем я их накрепко обнадежил, Бог весть их внутренне, а ныне не в пример кажутца яворским»[6]. Последнее примечательно – П. хочет сказать, что у них на душе – неведомо, а на поверхности они кажутся верными как во время встреч с ними в Яворово перед Прутским походом. В реальности, часть польской элиты уже была прочно пристегнута к России не столько русскими деньгами, сколько кровавыми событиями той гражданской войны, которая началась с приходом шведов и русских в Польшу. Эти люди опасались усиления партии Станислава Лещинского (для многих из них – врага непримиримого, хуже шведов), а страх, что придут турки с королем Карлом [XII], делал их просьбу к царю не выводить войска вполне искренней. Одновременно, пользуясь моментом (точнее - условиями Прутского мира) поляки полагали, что наступил самый удобный случай вернуть в состав Речи Посполитой Правобережную Украину, о чем они заявили П. в Торуне 31.08. И они не ошиблись. Прежняя, годами пратиковавшаяся русской дипломатией тактика проволочек с передачей Правобережья в послепрутских условиях уже не срабатывала. Поэтому единственной отговоркой П. на требования послов Речи Посполитой вернуть Правобережье стало утверждение что, «пока король Шведцкой ис турецкой земли не выйдет», отдать земли он не может[7]. Но уже в  следующем, 1712 г., когда вновь турки объявили войну России, тянуть с передачей Правобережья Речи Посполитой стало вообще невозможно. Да, собственно, уже в 1711 г. это стало ясно русским властям, и 27.09 был дан указ П. белоцерковскому полковнику Антонию Танскому о начале переселения казаков «тогобочной заднепровской Украины» на Левобережье с компенсацией потерь имущества за счет правительства[8].

[1] ПЖПВ. 1711 г. С. 23, 85.

[2] ПБП. 11-2. С. 404.

[3] ВПЖШ. С. 65-66.

[4] ВПЖШ. С. 66-67.

[5] ПБП. 11-2. № 4681. С. 83.

[6] ПБП. 11-2. С. 121.

[7] ПБП. 11-2. С. 463, 147.

[8] ПБП. 11-2. С. 150.