02.07.1700, вт. П., вероятно, в Преображенском, слушал докладные выписки

П., вероятно, в Преображенском, слушал докладные выписки. Томас Книпперкрон вручил Ф.А.Головину список с рескрипта короля Карла XII от 23.05 о рижском инциденте[1]*.

Письма и бумаги П.: указ именной о писании судных дел на гербовой бумаге в тетрадях только в Поместном приказе, а в других в столбцах, о цене и продаже гербовой бумаги[2].

Комментарий.

* Как уже отмечалось, шведы очень внимательно отнеслись к реакции России (спустя три года) на рижский инцидент 1697 г. и стремились сделать все, чтобы это не стало поводом для разрыва отношений. К этому времени генерал-губернатор Э.Й.Дальберг уже прислал 08.03.1700 свои разъяснения Карлу XII. Из них следовало, что Великое посольство было принято со всеми приличными по его рангу церемониями, послам оказано статусное внимание, они обеспечены всем необходимым. Более того, генерал-губернатор Э.Й.Дальберг писал: «Совесть моя, однако, свидетельствует, что этому посольству было оказано более предупредительности, чем сколько было необходимо, а также оказано гораздо более почета, чем всем прежде проезжавшим чрез этот город». Что же касается эпизода, столь огорчившего царя, то Э.Й.Дальберг писал: «В виду того, что во время их пребывания некоторыя лица из посольства стали объезжать верхом кругом города и в особенности окружающия возвышенности, при чем не ограничивались тем, что осматривали крепость из подзорных трубок, но даже стали составлять план города и измерять глубину рвов, прогуливаясь по валу и гласису, все это принудило меня просить г. [Ф.Я.]Лефорта запретить своим людям такого рода вольности, так как, будучи сам генералом, он должен был знать, что подобные поступки не допускаются в Европе ни в какой крепости. Он принял это заявление весьма хорошо, извиняясь в том, что произошло, и обещая запретить на будущее время подобные поступки своим неучам-москвитам. Так произошел этот эпизод, о котором они повествуют, жалуясь без всякаго основания и заявляя, что их будто бы содержали так строго, что даже им не дозволено было выходить из квартиры. Это совершенно неверно; напротив, они с полной свободой прохаживались по городу толпами, входили во все лавки и к ремесленникам, в харчевни и всюду, куда им приходило в голову. Все жители Риги могут это засвидетельствовать.

Впрочем, странно заявление царских коммисаров, что будто бы, в виду нахождения августейшей особы Е.ц.в. при посольстве, следовало мне сделать несколько более того, что по их словам было сделано при приеме, ибо под страхом смертной казни было запрещено членам посольства сообщать о присутствии этого В.г. между ними. Поэтому и с нашей стороны имели основание полагать, что было бы неугодно Е.ц.в., если бы мы делали вид, что имеем некоторыя сведения о его высочайшем присутствии у нас». Формально Э.Й.Дальберг прав, демонстративно проигнорировав П., но он, по-видимому, не проявил (или не захотел проявить) той дипломатической тонкости, какую проявляли старшие должностные лица и государи других стран и городов, когда вроде бы случайно выделяли из свиты посольства высокого брюнета, оказывали ему особое внимание, показывали ему все, что его интересовало. При этом Э.Й.Дальберг прекрасно знал о присутствии царя в посольстве, он получал явные намеки на это обстоятельство, и некое легкое нарушение запретов мог бы допустить. Отчасти инцидент произошел из-за того, что Э.Й.Дальберг не нанес официального визита великим послам и, тем самым, не вступил в неизбежный в таких случаях контакт с П., что возможно, разрядило бы обстановку – П. умел нравиться людям. Э.Й.Дальберг объяснял это своей болезнью, но причина была не только в этом. Э.Й.Дальберг был «прямой военный человек», имевший на все устойчивые и неизменные взгляды, негибкие и не отличавшиеся дальновидностью и тактом. Он не сумел оценить беспрецедентный  случай, невиданный в истории казус – властитель великой страны едет инкогнито в другую страну. В своем объяснении Карлу XII он свел все к обычной норме, рубя по-солдатски: «Принимая во внимание дух и обычаи Московской нации, я могу легко утешиться: ибо чем учтивее с Московитами обращаться и чем более им оказывать почестей, тем менее достигается предположенная цель — удовлетворить их желаниям. Напротив, поступая с ними так, бываешь завален их безграничными претензиями на большия почести и выгоды; неминуема с их стороны отплата неблагодарностью за все оказанное им добро, если только не все их претензии удовлетворены»[3]. Несомненно, Северная война была бы развязана Россией все равно, но – при более дипломатичном поведении Э.Й.Дальберга – причиной ее не стал бы т.н. «рижский инцидент».

[1] Бантыш-Каменский. Обзор. 4. С. 207-208. Ср.: Гизен. Журнал. 1. С. 206-207.

[2] ПСЗ. IV. № 1803. С. 64-66.

[3] Дальберг. Оправдательное донесение. С. 385-391.