09.04.1715, сб. П. в СПб.

П. в СПб. Участие П. в похоронах Самуила Трезаля. Джордж Маккензи сообщал, что П., войдя, «по обыкновению поогляделся в комнате («he had made a turn to and frо») и, заметив Джорджа Маккензи, подошел к нему под руку с Я.В.Брюсом и «спросил, зачем на прощальной аудиенции я подал кредитивы (покойной) королевы (Анны – Е.А.)». Джордж Маккензи стал давать пояснения, П. отвечал по-голландски, в ходе беседы разгорячился, кричал. Все происходило публично и произвело на присутствующих тяжелое впечатление. Но потом, уже за столом, П. беседовал с Джорджем Маккензи, как ни в чем не бывало[1]*.

Выход в море из Ревеля «по Е.ц.в. указу» эскадры П.П.Бредаля на перехват шведских каперов[2].

Письма и бумаги П.: 1. Бригадиру и обер-коменданту Риги И.А.Бушу указ о вооружении полков шведскими пиками[3]; 2. Ф.М.Апраксину указ (через А.И.Ушакова) об определении недоросля П.Н.Хитрово из солдат в ученье[4]; 3. Сенату указ содействовать капитан-поручику Федору Плещееву людьми и пр., губернаторам слушаться его указов[5].

Разные письма и бумаги: Виллем Гент - П. из Ревеля о готовности эскадры к кампании[6].

Комментарии.

* Что произошло в действительности? Джордж Маккензи, направленный в Россию на смену Чарльзу Уитворту в качестве резидента великобританской короны, с кредитивными грамотами королевы Анны и инструкцией от 20.05.1714. В пути (в Риге) он был застигнут известием о смерти Анны (01.08). На смену Анне пришел король Георг I, основатель Ганноверской династии. Его вступление на английский престол, как известно, не прошло гладко, и новый король высадился в Англии только 18.09. Тем временем Джордж Маккензи, запросив новые кредитивные грамоты, прибыл в СПб и без статуса аккредитации сразу же включился в дипломатическую и светскую жизнь русской столицы, не раз виделся с П., вел переговоры с русскими дипломатами. Новые верющие грамоты от короля Георга I для Джорджа Маккензи не приходили. Более того, в начале марта 1715 г.  вдруг пришел королевский указ об отзыве Джорджа Маккензи из СПб, к указу была приложена отзывная грамота Георга I. Так, Джорж Маккензи, как по своей вине, так и по вине внешнеполитического ведомства Великобритании, оказался в чрезвычайном, уникальном положении. Ему следовало на прощальной аудиенции у П. вручить отзывные грамоты короля Георга I, хотя он не вручил ему верющих грамот о своей аккредитации при русском дворе. А принимать грамоту уже покойной королевы Анны русское внешнеполитическое ведомство отказывалось. Возникал необыкновенный казус, при котором резидент не мог вручить П. отзывную грамоту, так как формально не был аккредитован при русском дворе. Это было бы грубейшим нарушением дипломатического протокола. И тогда резидент пошел на обман. Получив 20.03.1715 прощальную аудиенцию, он пришел на прием с большим конвертом, в котором лежали два меньших конверта с кредитивной и отзывной грамотами. Вначале он вручил П. конверт с кредитивой грамотой королевы Анны, прикрывая шляпой и рукой печать и надписи на конверте. П., полагая, что это отзывная грамота, взял ее и, не глядя, отдал канцлеру Г.И.Головкину. С этого момента Джордж Маккензи был официально уже аккредитовался при русском дворе. Тотчас он, к удивлению царя и явному неудовольствию канцлера Г.И.Головина, вручил царю отзывную грамоту[7]. Поначалу П. не воспринял проделку Джорджа Маккензи серьезно, и по словам Маккензи, даже рассмеялся, но вскоре ему (вероятно, Г.И.Головкин и П.П.Шафиров) объяснили негативный эффект нарушения протокола, и поэтому на ближайшей встрече с бывшим резидентом на похоронах контр-адмирала Самуила Трезаля П. сразу подошел к Джорджа Маккензи с вопросом, почему он подал кредитивы уже умершей королевы Анны. Джорж Маккензи отвечал, что может передать канцлеру Г.И.Головкину все письменные или словесные объяснения причин этого поступка, но главная из них такова: «…самый ход, самый характер дела требовал передачи верительных грамот в ваши руки, так как ваши министры до сих пор отказывались принять копии с них или сообщить, когда В.в. позволите мне вручить вам оригинал, хотя меморию по этому предмету я еще в декабре подал и канцлеру [Г.И.Головкину], и барону [П.П.]Шафирову». В непринятии же грамоты покойной королевы Анны Джордж Маккензи усмотрел неуважение к британской короне. Как мы видим, действия русской стороны, ранее заявившей (по признанию Джорджа Маккензи), что письмо покойной королевы Анны «никогда принято не будет», были совершенно обоснованны – принимать верительные (верющие) грамоты, подписанные к этому времени уже покойным монархом, русское дипломатическое ведомство не могло, иначе резидент в таком случае представлял не правящего, а покойного монарха. На этом были построены претензии П. к обманщику, но при этом эти претензии неожиданно приобрели странный, даже кощунственный характер (насколько можно верить донесению Джорджа Маккензи). Маккензи сказал, что смерть королевы Анны не меняет сути дела – «престол Великобритании <…> никогда не может быть свободным. В силу возложенного на меня поручения и данных мне инструкций я, на основании конституции (constitution– понимаемой в данном случае как свод правил, регламентов – Е.А.) с разрешения регенства, направился в столицу Вашего величества, чтобы там дождаться и выполнить предписания моего государя, как скоро он примет правление в свои руки». Мы видим, что Джордж Маккензи передергивает, ибо он отправился в Россию еще при жизни королевы Анны, получив от нее верющие грамоты, и никаких официальных бумаг от т.н. «регенства» он не предъявлял. На слова резидента П. отвечал, что «о такой конституции не слыхал, но готов поверить моему сообщению о ней и на этом основании дать ответные грамоты к своей матери (т.е. Наталии Кирилловне – Е.А.), так как и она давно скончалась! Уже при этих словах царь принял тон, несколько горячий и заговорил громко, притом без переводчика, потому не только все иностранные уполномоченные, но и все присутствующие столпились вокруг нас. Все они могут стать моими свидетелями <…>. Я с должным почтением отвечал: “Ее величество, родительница ваша, несомненно была великой государыней, которой народ русский глубоко обязан в лице В.в., но так как она не оставила такой же конституции, В.в. вероятно, извините, что я не приму ответных грамот на ее имя”. Царь, замечая, что мой ответ вызвал улыбку и у генерала [Я.В.]Брюса, и у большинства иностранных уполномоченных, хорошо понял их мысли и уже хладнокровнее, хотя все еще, не без волнения и размахивая руками, повторил, что даст мне на выезд письмо с приветствием своей матери (his compliments to his mother). На просьбу Джорджа Маккензи получить, после трех недель ожидания, свой паспорт, «царь в ответ еще несколько раз повторил, что может дать мне только письмо к своей матери. Стараясь смягчить Е.в., я, обращаясь к генералу [Я.В.]Брюсу, тихо заметил, что царю, может быть, есть основание пользоваться всяким случаем для выражения почтения своей матери, не обращая внимания на нашу конституцию, но что я, как британец, все-таки в посланцы к ней не гожусь. С [Я.В.]Брюсом я говорил по-английски, царь же приказал генералу перевести мои слова на голландский язык. Хотя большинство окружающих отошло от нас, царь оставался по-прежнему глух ко всему, что я ни измышлял, чтобы изменить его отношение. Замечая, что иностранные уполномоченные как бы смущены (в своем смущении они затем и признавались мне), видя, как и в какой обстановке происходит эта сцена (при ней присутствовали и шуты и все низшие придворные служители), замечая что, невзирая на мое терпение и мои усилия придать шутливый характер, Е.в. – как в припеве к песне – возвращался к тому, как он даст мне поручение к своей матери (his compliments to his mother)…». Соглашаясь выполнить любую просьбу П., Джорж Маккензи пошутил, что, занимая свою должность, он не может выполнять двойную работу. А затем довольно смело Джордж Маккензи сказал, что если бы происшедшего (обмана – Е.А.) на аудиенции не было, то английское правительство не поняло бы как «иноземный уполномоченный получил отзывные грамоты от двора, которым не было получено или принято грамот верительных?». Это был точный ход – при всей вине резидента-обманщика, чиновники русского внешнеполитического ведомства допустили колоссальную оплошность - позволили резиденту обвести себя вокруг пальца и тем самым выставили себя и свою страну в крайне неприглядном виде. Джордж Маккензи закончил: «Этим разговор наш прекратился, но государь, по-видимому, расстался со мною с неудовольствием»[8]. При этом в грамоте на имя короля Георга I от 04.04 было лишь сказано вполне примирительно, без упоминания об инциденте: «Оной прибыл сюда несколько времени спустя после смерти Ее величества королевы Великобританской Анны достохвальной памяти и своего кредитива прежде не подавал, как и при нынешнем своем отпуске и поданной Вашего величества отзывательной грамоты. Однакож, несмотря на то, не преминули мы ему во время его пребывания здесь всякую характеру его надлежащую учтивость оказать повелеть и ныне со всякою подобающею честию от нас отпустили»[9].        

[1]РИО. 61. С. 373-378.

[2]МИРФ. 1. С. 604-611.

[3]РГАДА. Ф. 9. Оп. 1. Кн. 9. Л.21 об.; КПБ. 78. Л. 263.

[4]КПБ. 78. Л. 264.

[5]РИО. 11. С. 289-290.

[6]МИРФ. 1. С. 609.

[7]РИО. 61. С. 363-365.

[8]РИО. 61. С.373-378.

[9]«Просил нас…» С. 179-180.